Последняя Мона Лиза - Джонатан Сантлоуфер
Так я и не понял, чего ей жаль: что мы с ней не встретились пораньше или что она из-за меня не пошла в библиотеку.
– Как продвигаются твои исследования? – спросила Александра.
Вспомнив, о чем я сегодня узнал и о чем остался в неведении, я подумал и ограничился словом: «Нормально».
– Твоя работа настолько секретная, что ты не имеешь права о ней рассказывать?
Я заверил ее, что дело не в этом, и признался, что проблемы у меня есть: надо как-то подкрепить свое право на преподавательскую должность, нужно срочно что-то придумать.
– Публикация или смерть? – сказала она.
– Да, что-то в этом роде. Или устроить шоу, – когда я озвучил причину своей тревоги, она оформилась и стала осязаемой. Я перевел разговор на часовню Бранкаччи и фрески Мазаччо. Александра сказала, что пока что, к своему сожалению, не видела их.
– Можем вместе сходить, – предложил я, и она неопределенно улыбнулась.
Допив вино, она заказала себе граппы.
Я остался верен газировке.
Вскоре Александра как-то расслабилась, стала расспрашивать о моей жизни. Это меня не напрягало, даже приятно было, что она хочет больше обо мне знать. Я рассказал, как я ужасно вел себя в школе, как нашел себя в художественном училище, как работал в кафетерии, чтобы оплатить образование.
– Уверен, тебе ничем подобным не приходилось заниматься.
– Что? Ты думаешь, я избалованное дитя и жила в идеальных условиях? Ты даже не представляешь себе… – не успел я попросить прощения, как она надулась, потом так же быстро остыла и попросила подробнее рассказать о художественном училище.
Излагая ей свои мытарства, я и сам впервые по-настоящему осознал, какой путь мне пришлось проделать, чтобы стать художником: хождение по студиям, поиск галерей, отказы, три временных работы преподавателем, работа помощником в мастерской преуспевающего художника… Плоды всех этих усилий я поставил на карту, приехав сюда.
Мы заказали одну миску спагетти на двоих, но большую часть их съел я.
Допив граппу, Александра собралась уходить, но на сей раз я поймал ее за руку и удержал.
– Поздно уже, – сказала она, а на лице ее, как быстро бегущие облака, отражались какие-то сменявшие друг друга и непонятные мне эмоции. – Завтра мне нужно в библиотеку, и в квартире до сих пор беспорядок, да еще…
Перегнувшись через стол, я заставил ее замолчать поцелуем.
Она отстранилась. Я ждал, что она начнет протестовать или даже даст пощечину.
– Щетина, – прошептала она. – Колется.
– Завтра сбрею, честное слово.
– Не надо, тебе идет. – Она придвинулась для нового поцелуя.
46
Следующие двадцать минут показались мне самыми долгими в жизни. Нужно было встать из-за стола. Дойти до стойки портье. Снять номер. Но как только дверь номера закрылась за нами, мы сливаемся в очередном поцелуе. Я отбрасываю подушки и покрывало в сторону, срываю с себя рубашку. Аликс уже выскальзывает из кружевного лифчика и трусиков. Мои губы касаются ее груди, и я слышу, как у нее перехватывает дыхание. Мы валимся на кровать, пальцы и губы медленно скользят по коже. Потом я встаю и вожусь с презервативом…
– Погоди, – сказала вдруг Аликс. Она повалила меня на кровать, уселась сверху и, наклонившись, прошептала мне в самое ухо: «Расскажи, что там у тебя за секретный проект, а то…»
Потом она засмеялась. А я нет. Очарование улетучилось, и это, конечно, было видно по моему лицу.
– Я пошутила, – произнесла она виновато и горько, как маленькая девочка, которую отругали взрослые.
– Все нормально, – ответил я, пытаясь опять настроиться, и это не заняло много времени. Я притянул ее к себе для поцелуя.
– Прости, – пробормотала она. – Я просто…
– Тс-с, ничего страшного, – прошептал я и покончил с разговорами, засунув язык ей в рот.
Позже, когда Аликс лежала рядом, прижавшись щекой к моей груди, я в первый раз окинул взглядом комнату. Номер нес то же очарование Старого Света, что и ресторан при гостинице: обои с ворсистым рисунком, хрустальная люстра, полированный деревянный пол… по которому была разбросана наша одежда.
– О господи, – вздохнула Аликс. – Скажи мне, что ничего не было.
– Ничего не было, – сказал я и рассмеялся.
– Ты только не подумай, что я все время так себя веду. Черт бы побрал эту граппу! – Она закрылась простыней до шеи. – Я же тебя почти совсем не знаю.
Действительно ли она так к этому относилась? Я ведь рассказал ей о себе такие вещи, которые мало кому рассказывал. Может быть, все дело было в том, что я о ней почти ничего не знал… хотя в этот момент мне казалось, что я знаю вполне достаточно. Остальное когда-нибудь выяснится.
Обняв, я стал целовать ее в губы, в лоб… Тут она провела пальцем по словам «Кил Ван Калл» у меня на руке. Я попытался закрыть татуировку рукой, но Александра сдвинула в сторону мою ладонь и потребовала объяснить, что это такое. Пришлось сказать, что это одна из глупостей, которые делают в пятнадцать лет: «молодой был, нас было шестеро друзей, ну и как-то раз сходили и все набили себе эту татуху».
– Так это у вас банда была или что?
Я попытался уйти от ответа, сказав, это давняя история, и хотел сменить тему, но Аликс принялась рассматривать замкнутую цепь, вытатуированную вокруг моего второго бицепса.
– Изучаешь анатомию?
– Только твою, – ответила она, к моему удовольствию. – Значит, ты был плохим мальчиком?
– Мы уверяли себя, что мы хорошие мальчики, прямо как Робин Гуд, – вздохнул я.
– Грабили богатых и раздавали бедным?
– Иногда. В остальных случаях мы говорили, что это месть, – последнее слово я прорычал, чтобы добавить толику юмора.
– За что?
– За все, что мы считали несправедливостью.
– Настоящий рыцарь в сияющих доспехах.
– Не все так считали, особенно мои родители и учителя… и полиция.
Александра поинтересовалась, был ли я под арестом, и я признался в одном таком случае, умолчав о тех эпизодах, когда я был близок к этому.
– За что? Не за убийство, надеюсь?
– Нет, что ты!
– Ты сидел в тюрьме?
– Нет! Давай не будем больше говорить на эту тему? Мне очень неловко.
– У всех в жизни бывает такое, о чем потом неловко вспоминать.
– И у тебя?
Она задумалась и ответила не сразу.
– Да как у всех… неудачные отношения, неправильный выбор, в этом роде.
– Ну, они хотя бы не оставили следов у тебя на теле.
– А мне нравятся твои татуировки, они классные.
– Смеешься?
– Нет. Я всегда была такой… хорошей девочкой. Мне страшно интересно. Ваша банда грабила бензоколонки и всякое такое?
– Перестань, пожалуйста. Я тебя очень прошу! – я закрыл ей лицо простыней.
