Дебютная постановка. Том 1 - Александра Маринина
Некоторое время Михаил сидел в оцепенении, переваривая прочитанное. Рубленый трюфель – это как? Конфеты, что ли, порубить в винегрет? Кроме шоколадных конфет, посыпанных пудрой какао, он никаких других трюфелей не видал и не знал. «Раковые шейки» тоже ел исключительно в виде карамелек и представить себе вкус настоящих шеек никак не мог. А что такое ланспик и крутоны из него? И зачем выносить всю эту немыслимо сложную конструкцию на холод и хорошенько застужать?
Ну и порядки были в царские времена! Не то что сейчас: все легко и быстро.
Он собрался было поделиться своим нелицеприятным мнением со Старшей Вениаминовной, но почувствовал, что его грызет какая-то мысль. Неясная, несформированная, больше похожая на смутное ощущение. Фундамент из обрезков. Картошка, свекла и огурцы, заправленные соусом. Вот это и есть тот самый винегрет, который все советские люди готовят у себя дома. После основного рецепта шли примечания и разъяснения по каждому продукту и этапу приготовления, и в разделе «Обрезки от гарниров» написано: «Этот рубленый винегрет очень вкусен, особенно если заправлен острым соусом. Таким образом, и обрезки от различных продуктов не пропадают напрасно, а могут быть употреблены в пищу». Вот что его задело, вот что царапает. Обрезки не пропадают, могут быть употреблены в пищу. Хочешь – сделай из него фундамент, а не хочешь – отдай в людскую, прислуга съест. Выходит, то, что считается у них сейчас достойным блюдом даже для праздничного стола, на самом деле является объедками для прислуги. Ему тут же вспомнился «винегрет с сельдью», который можно было съесть в обычной столовке: кучка овощей и рядом, на краю тарелки, два жалких кусочка немыслимо соленой селедки. Дешево и просто, винегрет с рыбой. А настоящая еда – она совсем другая.
И жизнь, в которой существовала та настоящая еда, тоже была совсем другой. Красивой, изысканной, далекой от спешки и суеты, наполненной иностранными словами. Элегантной и дорогой. Аристократической и богатой. Но ведь советская власть – это государство рабочих и крестьян, а не дворян и помещиков, так что, наверное, все правильно, так и должно быть: в СССР люди должны питаться, как прислуга, а не как хозяева. С другой стороны, в песне же поется, что «человек проходит как хозяин необъятной родины своей…» Значит, все-таки они – хозяева?
Михаил открыл книгу на первой странице, прочел название: «Практическiя основы кулинарнаго искусства. Руководство для кулинарныхъ школъ и для самообучения съ 108 рисунками. С. – Петербургъ, 1909». Мысленно прикинул: Вениаминовнам в 1909 году должно было быть лет по 18–20 приблизительно. По этой книге и учились, наверное.
Перевернул книгу, посмотрел оглавление и почувствовал странное радостное возбуждение, увидев незнакомые слова, от которых веяло прекрасной яркой жизнью, которую можно было увидеть только в кино. Биск де кревиз, суп ошпо, крем Аспази, жиго де мутон…
С того дня он каждый раз, придя на Ленинский, просил книгу и уносил в Витькину комнату.
– Там есть такие простые рецепты, хочу для мамы переписать, – говорил он.
Вениаминовны одобрительно кивали и многозначительно переглядывались, дескать, какой хороший сын, так маму любит…
Сегодня он, покончив с чаем и булочками, тоже попросил книгу.
– Конечно, Мишенька, берите. – Младшая протянула ему толстый тяжелый том. – Вы гренки из гречневой каши уже переписывали?
– Еще нет.
– Я так и подумала. Я вам там закладочку положила, вашей маме должен понравиться этот рецепт, непременно перекопируйте его. Чрезвычайно простое приготовление, и никаких особенных продуктов не требуется, только гречка, сливочное масло и тертые сухарики из черствого хлеба. Но такие гренки оттеняют любой суп, даже пустой бульон делают сытным.
– Спасибо.
– Отдыхайте, – тепло улыбнулась Старшая. – Через два часа ждем вас к столу.
Он ушел в комнату и запер дверь изнутри на ключ. Первым делом – обязательное: сев за накрытый красной плюшевой скатертью круглый стол, стоящий посреди комнаты, полистал книгу, нашел закладку, старательно переписал рецепт, сунул листок в карман. Если Вениаминовны спросят – есть что предъявить. Да и для матери лишним не будет, приготовление действительно простое, даже ребенок справится.
Теперь – главное. Именно то, для чего он регулярно приходит сюда. Пусть доверчивый дурачок Витька думает, что Мише нужна пустая хата для интимных свиданий, пусть доброжелательные старорежимные старушонки верят, что измученному опасной службой советскому следователю необходимо тихое место для отдыха. На самом деле все не так.
Михаил выдвинул ящик комода, достал картонную папку с ленточками-завязками. Папка пока еще совсем тоненькая, но ведь он начал только недавно. Пройдет время, и листков, перехваченных железными канцелярскими скрепками, станет куда больше.
Его папочка. Его сокровище. Его тайное знание.
Выдвинув другой ящик, пониже, вытащил из кучи Витькиных маек и трусов, носков и носовых платков низкий широкий стакан с толстым дном и бутылку необычной формы с заграничной этикеткой. Из другой части этого же ящика извлек пачку сигарет «Кэмел» и серебристую зажигалку. Пододвинул к дивану стул, на котором расположил пепельницу, сигареты с зажигалкой, бутылку и стакан, уселся поудобнее. Налил виски ровно на два пальца, как в кино показывают, сделал крохотный глоточек – только губы и язык смочил, закурил и раскрыл папку.
Он чувствовал себя резидентом иностранной разведки. Шпионом международного класса. Гражданином мира, которому доступно проживание в любой стране и в любой части света. Он пил настоящий виски и курил настоящие американские сигареты. И разве имеет значение, что все это он либо приобрел у спекулянтов, либо получил в подарок от тех, у кого есть доступ к импортным товарам? Это те мелочи, которые портят его картину мира и о которых не только можно, но и нужно забывать. Мир обязан быть только таким, какой нравится Михаилу Губанову, и никаким иным. Все, что этому противоречит, должно быть исключено, вычеркнуто, уничтожено, предано забвению или изменено.
А Леха Потапов хорошо постарался, не пожалел трудов, чтобы отблагодарить следователя Губанова за помощь. Михаил внимательно перечитал записи на листках, лежащих в папочке. Что ж, Лев Ильич Разумовский, вот и пришло время нам познакомиться. Ты, кажется, собираешься через месяц ехать в Чехословакию на какой-то международный симпозиум?
И, как водится, сладкое на третье. Сегодня он будет наслаждаться обедом номер три из раздела «Обеды французской кухни». Что там у нас? Суп озейль с гренками, котлеты д’артуа, беф-пайль, крем баваруаз. Миша придумал для себя такое сладостное развлечение еще в тот день, когда впервые взял в руки старую книгу. Находил по оглавлению особенно затейливое меню обеда, внимательно читал способ приготовления, стараясь представить себе, как будет выглядеть готовое и сервированное блюдо, и воображал, что сидит за накрытым столом, а вежливые вышколенные официанты подают еду… Он не был гурманом, к еде как таковой и ее вкусу относился безразлично, но его до дрожи в коленках волновал сам факт того, что он – хозяин, а вокруг – обслуга. У него власть. А они предназначены для того, чтобы исполнять его желания, даже самые прихотливые.
Два часа пролетели незаметно, и вот уже раздается деликатный стук в дверь и слышится голос Старшей:
– Мишенька, просим пожаловать к обеду!
Михаил лениво поднялся, сполоснул стакан, из которого пил виски, водой из стоящей на подоконнике лейки, вылил воду в цветочный горшок, аккуратно убрал папку и «предметы роскоши» в комод. Оторвал кусок старой газеты, скрутил кулечек, высыпал в него окурки и пепел. Кулечек он выбросит в мусорное ведро, когда выйдет из комнаты. С удовольствием подумал о предстоящей трапезе: Вениаминовны так нарядно накрывали стол! Большие, средние и маленькие тарелки, блюда, на которых подавалась еда, соусник и даже солонка с перечницей – с одинаковым рисунком, а не разномастные, как у подавляющего большинства людей. И у каждого едока накрахмаленная салфетка с вышитым в уголке затейливым вензелем. Красота!
* * *
Спасибо партии и правительству: в середине марта приняли указ о переходе на пятидневную рабочую неделю. Теперь у каждого советского труженика имеется целых два выходных дня! Конечно, для тех, кто служит в милиции, это новшество мало что значит, ведь раскрывать преступления и следить за общественным порядком нужно каждый день, так что
