Тревожное эхо пустыни - Ольга Геннадьевна Володарская
– Бездельник то есть?
– Не совсем, – улыбнулась Ада. Борщ после вчерашних возлияний пошел на ура. – Дима не тик-токер или вайнер, он снимает документалки.
– Мне все одно. Ничего не понимаю в этом вашем интернете.
– Слышала об Артуре? – спросила Ада, отодвинув тарелку. Она выхлебала бульон, но гущу не стала доедать. Даже мясо.
– Что с ним?
– Арестован.
– Наркотой в своей клубе торговал? А я говорила…
– Нет. Дашку Хромову убили, помнишь ее?
– Такую забудешь, – пробормотала тетка. – Я ее, кстати, видела дней пять назад. С ребенком она была.
– Какого пола?
– А не поймешь.
– Как это?
– Волосы удлиненные.
– Кудрявые?
– Волнистые, темно-каштановые. Одет был в штанишки и курточку. Сейчас так и девочек, и мальчиков одевают.
– Похож на Артура?
– Нет. Дите симпатичное. Глазищи как блюдца, серо-голубые, щеки румяные.
– Сколько ему?
– Около года.
– Бедный ребенок остался без мамы, – с грустью проговорила Ада.
– Может, он не ее?
– Ее. И не исключено, что его отец Артур, который задержан по подозрению в убийстве Дашки.
– Так вот к чему ты вела, – протянула тетя Лара. Она оставила в покое кастрюлю, плюхнулась на табурет и посмотрела племяннице в глаза. – Думаешь, он мог?
– Уверена, что нет.
– Но так просто сына Мурадяна не закроют. Значит, есть улики.
– Его наверняка подставили.
– Да кому он нужен? – Ада пожала плечами. – У тебя еще одна подружка была, Маша, кажется?
– Ты про Сороку, сплетницу?
– Да. Вот с ней бы тебе встретиться, поговорить.
– Разве она может что-то знать о материалах дела?
– Нет. Но о Дарье – сто процентов. Она живет тем, что собирает сведения, особенно скандальные, обо всех своих знакомых. Странно, что Сорока тебе еще не принесла на своем хвостике вести о Даше.
– Она звонила мне вчера, – припомнила Ада. – Но я в самолете сидела, не стала брать трубку. – Девушка вскочила, чмокнула тетку в щеку. – Спасибо, Ларочка, за суп и идею.
Аделаида взяла из холодильника бутылку сока и покинула дом.
В машине она набрала Сороку. Та ответила мгновенно:
– Привет, дорогая. Ты в России?
– Да. А откуда ты знаешь, что я была за ее пределами?
– Одна моя знакомая видела, как ты регистрируешься на рейс до Стамбула.
– Я вернулась, вот и перезваниваю тебе.
– Слышала новости?
– Об Артуре?
– О Дашке.
– Да. Ее тело со следами насильственной смерти нашли в пещере. – Сорока ахнула. – Ты не слышала об этом?
– Нееет, – сипло протянула Сорока. Вот это ничего себе, Сорока, и не в курсе самой убойной новости? – А когда?
– Вчера вроде. Я сама толком ничего не знаю.
– Я хотела тебе рассказать о том, что она пропала. Бросила ребенка на родителей, а сама свалила. Все болтали, что сбежала с каким-то мужиком, а оказывается…
– Может, встретимся? Кофейку попьем?
– С радостью. Только я на работе. Приезжай ко мне в салон.
– Буду через двадцать минут.
– Отлично, у меня как раз окно.
Машка делала ноготочки и реснички лет десять. Она не пошла учиться ни в институт, ни даже в колледж. Окончила курсы. Стала на дому делать маникюр. Потом, когда наработала опыт и клиентскую базу, сняла помещение. Повысила квалификацию, стала топ-мастером. К ней записывались за месяц. Еще одни курсы – и она преподаватель. А также бровист, пирсингист и много кто еще. Теперь салон в ее собственности. Ада уважала Сороку за целеустремленность и работоспособность. Та отлично зарабатывала и, как работник сферы красоты, была всегда в курсе городских сплетен. А что еще надо? Диплом о высшем образовании? Но для чего? Машке он никак бы не помог. Мать хотела отправить ее в колледж учиться на бухгалтера. Но Сорока и так отлично управляла финансами.
Ада подъехала к салону под названием «Самая-самая». Хуже не придумаешь! Разве что «Клеопатра» или «Мария», с последнего Сорока начинала. Но несколько лет назад гастролирующий в Сочи певец Егор Крид заехал по пути на концерт в салон, чтобы подправить брови. Маша сделала это. После чего, естественно, сфотографировалась с парнем в интерьерах. Визит продлился четверть часа, что не помешало Сороке заработать на этом. Она распечатала снимки, развесила их по стенам, переименовала салон (песня «Самая-самая» подходила больше, чем «Будильник», «Невеста», а тем более «Цвет настроения черный»), несколько процедур отметила значком «Одобрено Кридом», и девчонки толпой повалили.
Зайдя в салон, Ада столкнулась с женщиной. Зрелой, крупной и чем-то возмущенной. Она чуть ли не оттолкнула ее, а по факту задела плечом и едва не снесла.
– Недовольный клиент? – спросила Ада у администратора.
– Хуже, – ответила та.
– Это моя мать, – послышался голос Сороки. Потом и она показалась. – Хочет работать у меня. Я отказываю, вот и бесится.
– Почему не возьмешь?
– Ой, она такая сплетница! Будет уши греть, все запоминать, а потом разнесет слухи по городу…
Так вот Машка в кого! В мать-сороку. И, главное, за собой не замечает грешка. Как в пословице говорится? В чужом глазу соринку видно, в своем бревна не увидать?
Машка провела Аду в свой кабинет. Она могла бы вообще не заниматься маникюром, наращиванием, а уж тем более эпиляцией, но, сидя в офисе, всего не узнаешь.
Обычно Сорока начинала тараторить сразу, но сегодня вела себя необычно: помалкивала, пока наливала им кофе. Ждала, что Ада первая начнет разговор? Оказалось, нет.
– Не знаю, как сказать тебе, – начала-таки Маша. – Мы с тобой в последнее время мало общаемся, но все равно я считаю тебя своей подругой…
– Не
