Джеймс Макклар - Паровой каток
— Послушайте, но что ещё вы могли сделать?
— Добраться до говнюков, стоящих за всем этим.
— Так там не только Джексон?
Дежурная сестра, войдя, покашляла в ля-миноре.
— Простите, доктор, — начала она, — но там какой-то тип хочет говорить с этим пациентом.
— Зонди? — спросил Крамер.
— Говорит, он из полиции.
— Ладно, пошлите его сюда, сестра. Я уже почти закончил.
— Спасибо, доктор.
Зонди, деликатно потупив глаза, подал Крамеру листочек бумаги. На нем его рукой было нацарапано: «Полковник сказал Ван Ниекерку, что Ферпоссон может вот-вот умереть. 21.00.»
Это было именно то, чего ждал Крамер — и его единственная возможность, не возбуждая подозрений, добыть информацию. Теперь, когда Ленни был мертв, а Джексон бежал, он знал всего лишь о пяти мужчинах, отреагировавших на его реплику о «паровом катке». И четверо из них уже категорически отрицали, что знают что-то о его значении, к тому же им ничто не угрожало. Пятый — другое дело.
Крамер благодарно подмигнул своему преданному подчиненному и отпустил его. То, что он испытал в следующие пять минут, было большей мукой, чем страдания от безжалостных пальцев доктора Стридома. Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем он доковылял до соседней палаты и пристал к сидевшей у постели Фер-поссона медсестре, чтобы та оставила их одних. В доказательство представил себя его единственным сыном.
Наконец, не выдержав, та ушла. В палате была всего одна кровать.
— Я умираю, — произнес Ферпоссон и закашлялся.
Крамер мог слышать его слова, только склонившись вплотную. На самом деле выглядел Ферпоссон не так уж плохо, но, пожалуй, было и к лучшему, что он так думал — так будет легче.
— Вы меня помните? — спросил Крамер.
— А-а?
— Не припоминаете?
— Вы консультант?
— Попробуйте ещё раз.
— Брат… Джек?
— Подсказать?
Ферпоссон кивнул с готовностью ребенка, ждущего сказку.
— Я от «парового катка», помните?
На бледном восковом лице появилась странная улыбка.
Передайте ей привет, моей маленькой…
У Крамера вытянулось лицо.
— Кому?..
— Ей. Моей маленькой-даваленькой.
Но я сказал «паровой каток».
Фергюссон так и засиял.
— Она умерла.
— Кто?
— Что-то вы такой непонятливый, — усмехнулся Ферпоссон, вдруг совсем пришедший в себя. — Мы все её так звали «каточком», придумал это Дерек. Ну и посмеялись же мы! Да, она любила покататься-поваляться, одно удовольствие. Господи!
— Господи! — повторил за ним Крамер.
— Никто не знал, кто это — «Каток», понимаете?
Могли спокойно обсуждать её в клубе и никто ни о чем не догадывался.
— Но почему «паровой»?
— Очень здорово. Это я сказал «паровой каток». — Уф-уф-уф — как паровая машина! Да, она умела поддать пару! — Уф-уф-уф, — и все это в ритме музыки. Так что «паровой» мы добавляли только для смеха. Вроде шифра.
И Фергюссон, немного задыхаясь, вдруг замурлыкал «зеленые манжеты», и совершенно отчетливо — в ритме паровоза, как сразу заметил Крамер.
— Какие же вы свиньи! — сказал он.
— Но всем это так нравилось!
— Верно. — Крамер тут же ушел.
— Господи! — повторял он уже на ходу. Медсестра, возвращавшаяся с чашкой чая, окинула его недоуменным взглядом.
Ему просто делалось плохо при мысли, о том, что ломая голову над тайной названия, он даже представить не мог, что речь может идти о чьем-то прозвище. Неудивительно, что ему никто и не собирался объяснять — речь шла о той же девушке и все были уверены, что он давно обо всем догадался. Никто и не придал этому значения.
Кроме Шу-Шу, который тоже ничего не понял. И вот куда это его привело. Боже, какими катастрофическими могли быть последствия, попади это полковнику в коллекцию его спичей.
Черт бы его побрал. Джексона тот все равно не поймает, так что никогда ничего не узнает. Дурак чертов.
Крамер вышел во тьму и торопливо направился к ресторану «Тюдор». Из-за какой-то цветной плюшки из Дурбана, умевшей классно разводить пары столько мороки!
Но дело того стоило.
