Аркадий Карасик - Сексот поневоле
Шепотом проинструктировал Ваню и Володю. Они, конечно, согласно закивали.
Тосты следовали за тостами. Через час исчезла напряженность, наступила раскованность. Голоса затихли. Началось питье маленькими группами и поодиночке. Радостная гаишница целовалась взасос с начальником охотхозяйства, а тот, расстегнув даме бюстгальтер, вывалил на свет Божий шикарную ее грудь.
Милиционер старательно ощупывал прелести своей соседки, супруги егеря. Она не сопротивлялась, напротив, старалась принять посильное участие в этом немом диалоге, усиленно дыша, шарила под столом обеими руками. Похоже, находила там что-то удивительно приятное и волнующее.
Егерь, в свою очередь, увлек сухопарую жену майора милиции в соседнюю комнату, откуда стали сразу же доноситься женские охи-ахи.
Короче говоря, квартира добычливого охотника постепенно| превращалась в заурядный бордель.
У меня — ни в одном глазу. Стоящая за спиной кадка с фикусом исправно поглощала содержимое моих рюмок. Мне даже показалось, что под воздействием алкоголя его широкие листья поникли, а сам он накренился в сторону
Растрепанная пьяная хозяйка приникла пышной грудью к наивному старшему лейтенанту, что-то шептала ему на ухо, кивая на дверь в соседнюю комнату, рядом с той, где развлекались егерь и милиционерша. Володя испуганно поглядывал в мою сторону и вымученно улыбался. Он старался уклониться от откровенных ласк Клавы, а она, расстегнув ему рубашку, оглаживала мускулистую грудь парня.
— Нам пора, — решительно поднялся я со стула. — Личный состав — ничего не поделаешь!
— Вы… Дима … можете идти, а Володеньку я не отпущу… Ни за что не отпущу!
— Клава, у вас ведь муж, — пытался я урезонить азартную сторожиху. — Может приревновать…
— Кто? Пашка? — разгневанно воскликнула хозяйка, хватая меня за руку. — Пойдем… поглядишь…
Я неохотно подчинился, незаметно кивнув офицерам, и они послушно исчезли из комнаты. Молодцы ребята, с полуслова понимают.
Шёл я за ковыляющей пьяной Клавдией, будто лодка за теплоходом. Пропал вечер, ничего путного я не узнал, ни с кем не сблизился…
На веранде, бесстыдно разбросив ноги, с поднятой до подбородка юбкой лежала жена начальника станции, а на ней, будто на лихом скакуне, подпрыгивал хозяин. Они так увлеклись приятным занятием, что даже не обернулись на скрип двери.
— Видишь… Дима? — в два приема осилила короткую фразу Клава. — Мужик развлекается… а мне кто может запретить? Скажи, кто… может?… Володенька, где ты? — заныла она, вытирая подолом слезы. — Иди ко мне, голубок, я тебя научу любовью заниматься… В пот вгоню, любимого моего.… Где ты, Володенька?
— Домой ушел твой Володенька, — оборвал я хозяйкины причитания. — Спит уже, десятый сон видит…
Слезы испарились, остро блеснули глаза из-под выщипанных бровей.
— Это ты его отправил домой? — почти трезвым голосом спросила она. — Зачем же ты, Дима, лишил меня последнего удовольствия? Пашка, вишь, получает его, а я, бедная и несчастная…
Мы стояли в дверях веранды. Пашка уже угомонился, а вот его дама изо всех сил вертелась, требуя продолжения
— Ну, что же ты так, а? — шипела она, применяя все известные приемы для возбуждения партнера. — Сам же просил, а теперь…. Ну, что же ты, Пашка?
Не дождавшись ответа, женщина ухватила мужика за стыдное место, потянула к раздвинутым своим ногам. Несмотря на все её усилия, ничего не получилось — партнёр израсходовал весь свой боезапас, на продолжение начатого «сражения» у него уже не было сил.
Я стоял, не зная, как поступить. Уйти казалось неудобным, а наблюдать за телодвижениями полураздетой дамы — стыдно и противно. Клава со сладострастием и жалостью взирала на посрамленного мужа.
— Вот так я и живу, Димочка, без настоящего мужика… Знаешь что, — неожиданно приникла она ко мне. — К черту твоего мальчика, с него взятки поменьше, нежели с моего муженька… Пошли в мою спаленку, я тебе покажу, как любит настоящая баба.
— Погоди, сначала ответь мне на один вопрос. Только честно.
— Не бойся, сладкий мой начальник. Вчера была у гинеколога, справку получила. Чистая, мол, баба, стерильная.… Пойдём, а?
— Не об этом хочу спросить, — с досадой отмахнулся я. — Вспомни, когда ты покупала мне билет на поезд, рядом кто-нибудь стоял?
— Мужик и две бабы…. Пошли, милый, потрахаемся по быстрому, а? Гляди, перегорю — ничего не получишь.
— Опознать их сумеешь?
— Завтра скажу….
Клава снова взяла меня на буксир.
«Сейчас уйду…. Сейчас уйду» — твердил я про себя и… не уходил. Незаконченный разговор всё больше и больше интересовал меня.
Когда мы вошли в небольшую спальню, Клава накинула крючок на дверь и спросила:
— Раздеваться будем, а? А то, может, не надо — порезвимся, как Пашка с Ленкой. Годится, начальник? Если согласен — снимай штаны…
Я не помню, как выскочил из спальни, вышибив с мясом крючок. В полусне каком-то бродил по коридорам и переходам, разыскивая выход на улицу. Ага, вот массивная дверь, ведущая на веранду… Где-то в конце должно быть крылечко.
В доме — ни лучика света. То ли пьяная компания перебила все лампы, то ли для более подходящей обстановки вывернула пробки.
На улице похолодало. Я вышел за ворота, снял галстук, расстегнул рубашку, сел на лавочку. Легкий ветерок оглаживал потное тело, перебирал спутанные волосы.
До чего же ты докатился, капитан! Еще бы пять минут и ты оказался бы на пьяной бабе, которая пообещала научить тебя «настоящей любви». Какой там любви — голому, неприкрытому сексу, спариванию! А как же Оленька и наш с ней уговор — жизнь пройти, взявшись за руки?
Просидел на лавочке с полчаса, потом подошел к колодцу, вылил на голову полведра воды и двинулся к прирельсовому складу.
Итак, что же я узнал за вечер?
Собравшееся районное и поселковое начальство никак не подходит на роль посланников Куркова. Конечно, там были женщины, жены, но что те могли сообщить резиденту разведки, он же — главарь банды? Ровным счётом, ничего.
Остаются Клава и ее муж.
Кстати, почему сторожиха с такой легкостью приняла решение отдаться мне? Уж, не для того ли, чтобы, попав под ее каблучок, я стал снабжать ее необходимыми сведениями
Тоже — очередная глупость. Одно дело переспать с бабой, совсем иное пойти ради ее прелестей на преступление. И эту разницу Клава, конечно, отлично понимает… Нет, нет, ее сексуальное желание вызвано не стремлением закабалить начальника участка, а влиянием алкоголя.
Так я размышлял, помахивая подобранной хворостинкой и потихоньку приближаясь к прирельсовому складу. Идти в сторожку не хотелось — скучно и душно, сторож, небось, натопил, будто баню, сна — ни в одном глазу, общаться не с кем… Разве с овчаркой?
Где-то в глубине души покусывало сожаление — не глупо ли ты поступил, отказавшись от женской ласки? В тридцать лет нелегко дается мужское одиночество, а тут поднесли тебе, будто на блюдечке, пышную бабу…
Я изо всех сил забивал дурацкие мысли, травил их размышлениями на другие темы, выгонял холодной водой из колодцев, которые попадались по дороге. Постепенно образ соблазнительной сторожихи мерк, расплывался в тумане, только изредка мое сознание тревожили пышная грудь, полные женские ноги, округлые бедра. И тогда я бежал к очередному колодцу.
Впереди показался переезд. Его тусклые фонари и перемигивающийся светофор притягивали меня — сразу за переездом дорога круто сворачивала, прижималась к железнодорожному полотну и вливалась в ворота прирельсового склада.
Но дойти до переезда мне не удалось.
— Погодь, капитан! Погодь, кому говорено!
Из кустов вылез здоровенный мужик с дробовиком, дуло которого нацелено мне в грудь. Сердце екнуло. Еще пару сотен метров и будка стрелочника. Дядька Кузьма с известной фамилией Ворошилов не допустил бы расправы над начальником участка, у него на стене всегда висит заряженное ружье, на столе — телефонный аппарат…
— Что вам нужно? — стараясь скрыть дрожь в голосе, спросил я. — Кто вы такой?
— Спрашивать стану я, а ты помолчи, падло!
— Я начальник военно-строительного участка, капитан, не советую лезть на рожон…
— Хто ты таков есть — знаемо, — хохотнул мужик, приближаясь. — Лапы подними в гору, слышь! Да не ерепенься — медвежий заряд в обоих стволах — мозги вышибу! Ну!
Я поднял руки. А что можно сделать? Бандит двоих таких, как я, скрутит и не поморщится. Вон, какие лапищи — деревья гнуть.
Мужик переложил ружье в левую руку, правой охлопал меня по карманам. Опустил ружье, спросил нормальным голосом.
— Без оружиев ходишь, ахфицерик… Меня пугали — пистоль у него, не попадись на мушку. А мы тоже не пальцем деланные… Присядь, капитан, вон на ту каменюку, покури. Перед смертью завсегда полезно покурить…
— О какой смерти вы говорите? За что?
— Про то мне не известно — за что… Да не тряси штанами, не пачкай бельишко, я стрелять, нынче не стану… Курок оченно хочет тебя повидать, понятно? Вот и снарядил меня — приведи, мол, капитанишку, посчитаться с ним хочу…
