Геннадий Астапов - Идет охота на "волков"
— Да, конечно. Мы держим связь с киргизами и таджиками, с Пянджским погранотрядом.
Следственная бригада завершала работу. Для того, чтобы загрузить трупы, из КПЗ специально доставили троих мужиков, получивших по пятнадцать суток административного ареста за мелкое хулиганство по пьянке. Они, ругая полицейское начальство, накинули белые покрывала на убитых, и, еле сдерживаясь, чтоб не вырвать, втащили в фургон. Зато их сегодня должны выпустить досрочно.
Ромейко поправил подплечную кобуру и спросил:
— А с акимом как будем?
— А что с акимом? Прямых улик нет. Подозревается в связях с бандой? Подумаешь! Подозрение в суд не представишь… Вчера он получил от нас сводку по «Серым волкам», весьма был недоволен. Да и — герой он! Эпизод с террористом у него не отнимешь. Орденоносец! А то, что запачкан в делишках с фирмой «Ынтымак LTD» — так он и не обязан расследовать их криминальное начало. Это наша задача. Нет, аким сидит твердо, его не сковырнешь. Своё место купил дорогой ценой, и биться будет насмерть. А вот Кошенов — штучка любопытная. Очень. Он ведь даже бравирует заступничеством «Серых волков». Предвыборный плакат помните? Кандидат в депутаты — в обнимку с волком! Эффектно! Только нам что с того? Мы ведь до сих о нем знаем меньше, чем о ком-либо. Является ли он членом банды? В чем конкретно замешан? Если замешан — какие вопросы курирует? Есть ли на нем кровь? Полная неизвестность. Потому прокуратура и не дала санкцию на его арест. Странный тип. Нутром чую, что грехи за ним крупные, а ни единого доказательства! Даже оперативной информации нет! Волк! Настоящий волк!
— Или серый кардинал?
— Для кардинала все же кишка тонковата. И Муратидзе не потерпит над собой никого. Даже банду Нишана лихо под себя сработала. — Полковник улыбнулся. — Даже ваших бывших коллег, «Когтей орла». — Помолчал. — Ну? По коням?
Полицейский фургон урчал, полз, ломая тонкую корочку солончака. Они сели в служебную волгу, и тронулись вслед за фургоном. Тугайные заросли царапали краску машины, злобно ворчал шофер, ползя на первой скорости, вот-вот собирался закипеть радиатор.
40
В парной было так натоплено, что Грек выполз в предбанник чуть живой. Там, на кожаном диване, застеленном простыней, лежала на спине утраханная и упаренная Мессалина. Ноги — бессильно разбросаны по сторонам, оголив в промежности большой красный зев, густо заросший волосами. Руки и голова беспомощно свисали с дивана.
Грек добрался до дубового стола, откупорил бутылку чимкентского пива, залпом влил себе в нутро, и, производя громкие отрыжки, повалился рядом с Мессалиной. Несколько минут полежали без движения, затем Грек закинул ногу сначала на её потное бедро, затем вскарабкался на неё весь, с трудом ввел вялый член ей между ног, и неактивно поработал. Она никак не среагировала, только чаще задышала под его объемным склизким телом. Но и он через секунду замер, уткнувшись носом в её горячую шею.
— Грек, — слабо прогундосила она, не раскрывая глаз, — отдохни. Не надо подвигов. А! Как знаешь…
Он еще раз дернулся, и бесславно слез, примостившись рядом.
Вошла банщица, женщина средних лет, собрала пустые бутылки, смахнула мусор со стола, повозила шваброй, убирая набежавшие лужи, и собралась выйти. Грек поднял голову:
— Самовар поставь. Чтоб горячий был, крепкий, чтобы… И смородинки туда, и…
Он не договорил, дверь в парилку пнули, ворвался Костя, взъерошенный и решительный. Оттолкнул банщицу, кивнул ей, чтоб исчезла.
— Грек, барно устроился! Там на торговый дом наехали! Человек пять директора на бас взяли, он им нашу маляву на храпку, а они ему — хлыну под ребро! Фиалки с сейфа выгребли, директора укоцали, и ушли с шумом! Братва в умате!
Грека с дивана подбросило пружиной, Юля перевернулась на живот, спрятав груди, но выставив на обозрение молочный зад.
— Кто!?
— Да кто? Не знаю! Пацаны звонданули!
Минут через двадцать влетели они в торговый дом, полицейские допрашивали свидетелей, труп директора застыл в кабинете, сейф вскрыт и распотрошен. Знакомый следак задал несколько вопросов Греку, поинтересовался, нет ли подозреваемых.
— Подозреваемые есть всегда! — ответил Грек, и нервно закинул порцию насвая в рот. — Думаю на гастролеров из Ташкента. Больно экипаж дерзкий, бомбанули, и юзом!
— Муратидзе в курсе?
— Да! Едет!
Мурка подкатила, но помочь следователю не смогла. Вместе с новым бухгалтером выяснили, что из сейфа исчезло ориентировочно тридцать семь тысяч долларов, и сто двадцать тысяч тенге. Когда полиция убралась, а труп увезли в морг — состоялся небольшой разбор полетов.
— Кто на стреме стоял? — почти спокойно, растягивая слова, спросила Мурка у толпы братанов. Но именно это и было плохим признаком, признаком, о котором знали многие. Лучше бы орала! — Кто пропустил стеклорезов в помещение?
Двое накачанных, выпуклогрудых, коротко стриженных парней в малиновых пиджаках опустили глаза.
— Мы. Мы объясним, Мурка! Он ведь нас сам услал…
— Объяснять будешь на экзаменах, — прервала она, — присяжным заседателям. А мне ясно. По глазам вижу: раздавили ампулу на двоих, и побаловались антрацитом. А вы, разве сами не видите?
— Что?
— Аут над арбузами вьется! Не видите? Аут! Короче. Три недели. Ладно, тридцать дней. Месяц! Через месяц притащите бухгалтеру зелени сорок тонн. Сами пацаны видите, все справедливо. Я даже директора на вас не вешаю, хотя, в таких случаях, мы обычно ремонтируем чердаки бездарным фраерам. Бельма не округляйте, они от антрацита круглые!
— Мурка! Откуда у нас такие бабки!
— Ты мне войдот устраивай! Впадать в распятие надо было, когда мамкино белье на сулейку спускал, сука. Когда бимбары на голощелок, на марганцовку, да на муцифаль растратил, падла. А теперь, говорят, ханкой увлекаешься, когда волчье солнышко всходит. Не так? Где бабки возьмете, меня не интересует. Хату продай, убей пахана — твои проблемы. Ваши! Через месяц вам не позавидует ни один бомж. Все! Пошли вон, пьянь!
Толпа расступилась, и парни, пряча глаза от братвы, удалились.
К Мурке подошел и нагнулся один из телохранителей, прошептал несколько слов. Она вскочила, и села.
— Откуда узнал?
— Сейчас по трубе с ним базарил.
— Доверять можно?
— Да мы с ним по малолетке одну зону топтали!
Мурка повернулась к Греку.
— Грек! Прояснилось кое-что! Из бригады Нишана инфу кинули: директора валили «Когти орла». Нук, узнай, как там Батырхан поживает? Дашь мне трубу потом.
Грек достал сотовый, пробежался по клавишам и прислушался.
— Батырхан? Это Грек. А-а… Узнал, значит? Ну, как, как… Хотелось бы порадоваться вместе с тобой. Ха-ха! Не-эт! Нет! А Мурка да, здесь. Мечтает с тобой пообщаться! Угу. Да вопросы возникли, уж не обессудь.
Передал телефон Мурке.
— Ассалам алейкум, Батырхан. Как поживаешь, дорогой? Хм… Есть кое-что… Ну ладно! Ты мне лучше ответь, Баке. Верные люди передают, ну очень гнилую информацию. Не хочу в неё верить, вот, звоню. Про наш торговый дом слышал уже? Что скажешь? Ну да! Ну да! — иронизировала Мурка. — Так таки и не в курсе? А мне говорят, балуют твои ребята. Давай-давай! Сорок минут? Полчаса? Жду… Жду!
Мурка, Грек, новый бухгалтер и Костя сидели в креслах за журнальным столиком, боевики стояли за их спинами. Мурка порылась в сумочке, и попросила, обращаясь ко всем:
— Дайте закурить!
Сразу несколько рук протянули сигареты, она выбрала красный «Соверен», Костя чиркнул зажигалкой.
— Через полчаса уточнит. — сказала она, прикуривая. — Я этого мудака давно знаю, он еще старшим опером был, когда хозяин одного богоугодного заведения возил меня к врачу в Туркестан.
Скривилась в улыбке.
По долгу службы оперуполномоченный лейтенант Батырхан частенько наведывался в неспокойную детдомовскую общагу. И о том, что директор сожительствовал со многими воспитанницами — прекрасно был осведомлен. Да чего уж! Старшие девчонки рассказывали, как пользовался их услугами милиционер, а как надирался до свинства на пару с директором, запершись в кабинете — сама являлась свидетелем не один раз. Правда, когда оперативничек разевал рот на бойкую смазливую грузинку, ревнивый директор бесцеремонно его захлопывал. Что да, то да. Никто не испробавал её тела, даже ответственный работник горкома партии, имя которого уже забыла, но который, говорили, занимал ого-го какой пост! — не добился согласия директора в этом вопросе. Мало того! Клеопатру ни разу не посылали в глубоко законспирированный публичный дом в частном секторе отдаленного квартала — обслуживавший сливки городского общества, хотя других, рослых девочек, с их согласия, и после индивидуальной идеологической обработки — возили как правило. В этом смысле директору спасибо. Он её, как говорится, по-своему любил. Для того, чтобы никто из девочек не проболтался, и чтобы никто из посторонних не вертелся в стенах детского дома — держали там надежного человека из уголовного розыска, Батырхана. Официально — присматривал за трудноподдающимися детьми. На деле же, в случае вышестоящих проверок обкома партии или родного законоохранного ведомства — просто запугивал девчонок, и те рты держали закрытыми. А скандал случился не там, откуда ждали. Одна из малолетних любовниц рассказала обо всем жене директора. Но и после, когда директора не стало, а Клеопатра начала приворовывать на рынках, хамовитый Батырхан, проводя с нею воспитательные беседы, так и не смог ею воспользоваться. Но как хотел! А потом и его справадили в отставку, когда выяснилась связь милиционера и директора в растлении несовершеннолетних.
