Виктор Багров - NEXT 3. Маски сброшены
На этот раз Санчо увидел припаркованный к обочине «москвичок» и стоящих рядом с ним двух парней. Одного — с лисьей мордой, второго — с узкими гляделками. Знакомые личности, о встрече с которыми он давно мечтает. Помог Боженька, спасибо ему! Только не торопиться, не подставиться преждевременно.
Не получилось — пастухи узнали. Мигом нырнули в свой драндулет и — ходу!
Брешете, сявки, не слиняете! Санчо втиснул педаль аксельратора до пола, послушный «жигуль» помчался за пастухами. На подобии гончего пса, преследующего зайцев. Дерьмоый «москвич» явно проигрывал — уже можно различить номер, видны парни, испуганно оглядывающие преследователя.
Решились пойти на обгон длиной фуры. Опасный маневр — едва избежали столкновения с «волгой», чудом вывернулись. Санчо усмехнулся, пропустил «волгу» и, аккуратно об»ехав фуру, снова сел на хвост «москвичу». Тот заметался, ткнулся было на правую полосу, потом — на левую — не получилось. Трасса переполнена машинами — ни малейшей щели.
Ага, на перекрестке свернули на более свободное шоссе. Здесь он их и достанет! Санчо достал пистолет, снял его с предохранителя, сунул за пояс. Поравнявшись с «москвичом» принялся теснить его на обочину.
Лучше, конечно, таранить, как он таранил Дюбина, но тогда он преследовал киллера, стрелявшего в Лавра, а сейчас перед ним рядовые пастухи. Стоит ли рисковть?
Впереди — остановочный павильон. Выбор для удирающих парней невелик: либо врезаться в него, либо остановиться. Сидящий за рулем Китаец выбрал последнее — остановился. Оба выбрались из салона и застыли рядом с машиной. Им бы броситься в лесок. Попытаться удрать, а они стоят и смотрят на неторопливо подходящего мужика. Которого Китаец оглушил кастетом. Будто загипнотизированные. Даже оружия не достали.
В первую очередь Санчо расплатился за шишку на голове — ударом кулака отправил узкоглазого в беспамятство. Побледневшего «лиса» прижал к дереву. Душить не стал — втиснул в ребра ствол.
— Набегался, сявка? Цынканешь имя заказчика — помилую, не цынканешь — замочу!
Хорек понял: мужик не шутит — выстрелит, не задуиываясь. Расправится за предательство хозяин или простит — вопрос спорный, а сейчас старуха с косой стоит рядом.
— Ессентуки, — запинаясь, прошептал он. — Помилуй…
— Ладно, — Санчо убрал ствол. — Двигай ходулями. Только больше мне не попадайся, овца шебутная!
Дважды повторять не пришлось. Забыв о «москвиче» и о лежащем без сознания дружане, Хорек метнулся в лес…
Час от часу не легче! Сначала — известие об ожившем мертвеце, теперь о бывшем начальнике охраны Лавра, который по неизвестной причине пасет не только его, но и Санчо. Зачем, почему, с какой целью? Вдруг они об»единились — Ессентуки и Дюбель? Тогда опасность удваивается…
Проводив тоскливым взглядом «жигуль», Лавр постоял, подышал далеко не свежим воздухом и поплелся к лифту. Войдя в квартиру, вздохнул и достал мобильник. Конечно, позорно первому идти на сближение, но Федечка обязан понимать и прощать отца.
Длинные гудки напоминают траурную мелодию. Приятный женский голос, который сейчас кажется Лавру скрипучим, проинформировал: абонент временно вне досягаемости. Подумаешь, досягаемость, до Оки рукой подать. Просто сын не желает с ним говорить.
Держит фасон, гуманоид? Ну, ну, держи, припечет — помягчеешь...
Ночь была слишком длинной. Отчаянно ругая себя за слабоволие, Лавр бесцельно бродил по комнатам, то и дело набирал номер мобильника сына, выслушивал известие о «недосягаемости». Сна — ни в одном глазу. Только в пять утра задремал и тут же проснулся. Почудился телефонный призыв…
Хватит сопливеть, приказал он сам себе. Придется навестить вотчину Мамы, побазарить с ним по-мужски, на басах. Не получится миром — пустить в ход волыны. Свою и Санчо…
Санчо все же заехал. На заднем сидении — неизменная корзинка, накрытая чистым полотенцем. Гостинцы для Лавра, издающие умопомрачительные запахи свежеиспеченных пирожков. Подкормить несчастного, брошенного человека — сверхзадача такой женщины, как Клавдия.
— Как спалось? — с напускным равнодушием спросил «оруженосец», после обмена приветствиями.
— Ништяк.
Бывший авторитет изъясняется «по фене» только в состоянии горестной растерянности и только, общаясь с «оруженосцем». Значит, глаз не сомкнул, бродил из комнаты в комнату, изобретая способы спасения сына.
Санчо и понимал и не понимал друга. Конечно, сын есть сын, его не бросить и не забыть о его существовании. Но Лавр должен понимать: Федечка уже не сопливый ребенок — взрослый мужик, у него — своя жизнь, неподвластная ни отцу, ни какому-нибудь наставнику. Захочет — попросит помощи, не пожелает — хоть кол теши на голове, хоть ползай на коленях…
Друзья молча доехали до площадки, предназначенной для обучения начинающих водителей и тренировок асов. Шины, разложенные на асфальте, обозначают границы проезжей части «дороги», конусы из жести расставлены для виртуозной езды с частыми поворотами и разворотами.
Учитель и ученик поменялись местами: Лавр сел на место водителя, Санчо — инструктора. Поехали, медленно, на первой скорости. Первый заезд — попроще: доехать до крайнего конуса, развернуться и возвратиться в исходную позицию.
— Стоп, бездарь! Забыл включить сигнал поворота.
— Подумаешь, поворот! Мы ведь не на дороге, за нами никто не едет — кого предупреждать?
Санчо покосился на гореводилу. Волнуется? Отлично! Пусть лучше переживает по поводу своего промаха, нежели по причине исчезновения Федечки.
— Или ты учишься водить тачку, или станешь изобретать оправдания своему ротозейству.
— Не дави на сознание, инструктор хреновый! Я уже прекрасно вожу!... В моем возрасте это равносильно подвигу!
— Ладно, герой, переключи скорости — коробку передач поломаешь.
Лавр мотнул головой, но послушался — передвинул рычаг.
— Я бы сделал это и без подсказки...
— Без моей указки ты уже сделал все, что мог. И все — не в цвет,.
— Что ты имеешь в виду? — избежав столкновения с очередным конусом, спросил Лавр.
— Сложил депутатские полномочия. На подобии рыцаря, который перед турниром снял доспехи. А твоего верного прокурорского дружана и коллегу по депутатскому корпусу кое-кто подталкивает, чтобы он накатил на тебя, предлагают отыграться.
— Откуда информация? С потолка?
— Откуда, откуда? Купил! За списания немалого биллиардного долга. Получил от ессентукинских пастухов… Так что, считай, крестовый поход на тебя уже объявлен.
— Кем объявлен? Этим-то? — Лавр ткнул указательным пальцем в сторону центра.
Пришлось рассказать о второй и, кажется, последней встрече с Хорьком и Китайцем. Вряд ли они, после внушения, полученного возле остановочного павильона, решатся попасть на глаза лавровому оруженосцу.
— Правда, они — пешки, возомнившие себя всесильными дамками. Их просто передвигают, нацеливают. Но любые пешки могут больно укусить. На подобии пауков с крестами на спинах.
— Видал я таких «крестоносцев»! Не одного «сделал».
Санчо рассвирепел, на жирных скулах вспухли желваки. Что он, не понимает либо придуряется?
— Это когда был в законе, видал и делал. Или под прикрытием депутатской неприкосновенности. А когда ты голый — ни хрена ты, Лавруша, не можешь. Ни видеть и ни делать. Боюсь, скоро увидишь. Небо покажется в овчинку.
— А ты не особенно бойся за меня, оруженосец. Еще не все зубы выпали.
— Считай, все. Нельзя было думской дверью хлопать, не просчитав последствий... Припаркуйся вон к той скамейке. Малость отдохнем и продолжим. Не то все конусы переколотишь, тачку изуродуешь.
Лавр приткнул машину к месту, указанному «инструктором», выбрался из салона, достал портсигар с традиционными беломоринами.
— Пока я не хлопал. Но могу... Так хлопну — все содрогнутся. Хватит гнать панику, сам все знаю и понимаю. Лучше позвони Федьке. Вторые сутки молчит дерьмовый бизнесмен в пеленках.
Покряхтывая, Санчо с трудом выбрался из машины, выразительно поглядел на Клавкину корзинку, огладил выпирающее пузо. Дескать, не пора ли позавтракать. Лавр отрицательно покачал головой. Рано!
— Твой ребенок, ты и звони. Мне звонить западло.
— Не дождется неслух!
— Е-мое, какие мы гордые! Прям — патриарх! Похоже, я телесами теку, а ты, Лавруша, мозгами истекаешь. Точно! Закисание и внутренняя утечка серого вещества.
Лавр обозлился. Он вообще не выносил любой критики, тем более исходящую от оруженосца.
— Ты мое серое вещество не трожь! Сначала свое взвесь! Федька первый пренебрег моими советами! Прикажешь в ножки ему кланяться?
— Чем пренебрег? Советы — слишком опасная вещь...
— Тогда — моим мнением! Просьбой! Отцовским приказом! Ты даже представить себе не можешь, во что он может меня вляпать!
