Синтия Хэррод-Иглз - Некрочип
– Она ждала тогда клиента. А вчерашний вечер клиент был у нее, сопел ей в ухо и напрягал пружины матраса. В таком положении она вообще не могла бы слышать никакой посторонний звук, – конечно, если бы это не был шум от самосвала, въезжающего в комнату через пролом в стене.
– Х-м-м. – Атертон доводил смесь из яичных желтков с белками до требуемого состояния приправой из острого перца и легким подрагиванием руки в запястье. Восхищаясь являемым ему чудом, Слайдер окончательно отрешился от тяготивших его забот. Вся ответственность в данный момент лежала исключительно на сержанте. Мозг Слайдера пребывал в том же состоянии, что и автомобиль, пущенный накатом, и все виделось им с той беспредельной ясностью, которая достигается лишь при бессоннице.
Атертон прибавил еще щепотку тертого мускатного ореха и выплеснул все на разогретую сковороду.
– Итак, будем исходить из того, что это было умышленное убийство. В этом случае преступник, даже если он наносил рану из-за спины, должен был запачкать кровью жертвы хотя бы одну руку до запястья. Выйдя на улицу, он мог бы привлечь чье-то внимание.
– Перчатки с крагами, – сказал Слайдер. – Мотоциклетные перчатки – вот что бы надел я, окажись в подобной ситуации. Они своими длинными раструбами закрывают руку аж до середины предплечья.
– А человек, идущий по улице в таких штуках, разве не вызовет подозрений?
– Не вызовет... если будет не идти, а ехать на мотоцикле. Но возможен и другой вариант. Перчатки были в сумке. Он надел их перед тем, как совершить убийство, а потом положил обратно.
– Нет вопроса, на который бы ты тут же не нашел ответ, – невольно улыбнулся Атертон. – Но какой от этого прок, если Бэррингтон уже обеими руками ухватился за версию о самоубийстве...
– Но, в принципе, это возможно?
– У нас нет ни одного факта, который бы говорил о противном.
– За исключением записки, – сказал Слайдер. – Кое-что меня в ней смущает. К примеру, откуда взялась у него эта листовка?
– Из почтового ящика при входе в дом. Такие вещи каждый божий день приходится вынимать буквально всем.
– Но рекламу дискотек обычно подсовывают под дворники на ветровом стекле автомобиля.
– Возможно, ты прав. А может быть, и нет.
– И тоже: карандаш... откуда он у него? Ведь в комнате не обнаружено ни одного блокнота.
– Где-нибудь подобрал, – предположил Атертон. – Его могли обронить где-нибудь: на улице, в автобусе, в его баре... на лестнице.
– Да, – с грустью в голосе признал Слайдер. – Карандаш у него мог быть.
Атертон взглянул на него вопросительно.
– Но все же, мне кажется, ты не допускаешь такой возможности.
– Не знаю почему, но у меня есть большие сомнения насчет всего этого. Предсмертная записка, и то, как ему не хотелось уходить от нас. По-моему, он предвидел, чем для него все может кончиться.
– Ну хорошо. Пусть это будет убийство. Тогда кто? И почему?
– Леман, возможно. Какой бы характер не носила его «работа», из-за которой он вынужден сейчас скрываться, она, хоть каким-то боком, но все же должна касаться рыбно-чипсового бара «Дейв». И я склонен предположить, что убийство Слотера было ее частью.
– Допустим, что так. Но в этом случае возникает естественный вопрос: для кого она делается? – сказал несколько расстроенный Атертон.
– А это означает, что мы ни на шаг не приблизились к разгадке.
– Есть еще вариант. Положим, Слотеру отомстили за смерть человека, убитого им в баре. Известно, что ревность в среде гомосексуалистов может приводить иногда к ужасным последствиям. Нужно разыскать кого-нибудь из его бывших партнеров, выяснить с его помощью, кого еще Слотер знал, а потом проверить, не пропал ли кто из них.
– Ничего себе занятие! Прослеживать цепочки анонимных связей по всем тусовкам геев в Лондоне – это ж на всю оставшуюся жизнь, – сказал Атертон. Но никакой реакции не последовало. Он несколько мгновений смотрел на Слайдера в надежде, что тот что-нибудь скажет, но, ничего так и не дождавшись, только пожал плечами. – Завтрак готов... Хочешь еще кофе?
* * *От той необыкновенной вкусноты, которым отличались приготовления Атертона, Слайдер окончательно ожил. Его мозг опять функционировал в нормальном режиме, а от оцепенения, произошедшего вследствие размолвки с Джоанной, не осталось и следа.
Атертон, не спешивший расстаться с последним кусочком намазанного мармеладом тоста, осторожно поинтересовался:
– Она и в самом деле так думает?
– Похоже, что да. Она ни за что не стала бы говорить такие вещи, чтобы просто произвести эффект.
– Нет, я совсем не думаю, что стала бы, – протянул Атертон. – Что ты, короче, собираешься делать дальше?
– Что буду делать?.. Продолжать. – Он играл лежавшим у него на тарелке столовым ножом, заставляя его вращаться по кругу подобно секундной стрелке часов. – Я сам не воспринимаю это, как что-то окончательное. Трудно поверить, что я никогда больше ее не увижу.
– Я тоже, – поддержал Атертон. – Можно, наверно, как-то все разрешить.
– Тот способ, о котором ты думаешь, ее не устраивает. И Джоанна права. Но, с другой стороны... – Он нахмурил брови, задумавшись. – Пять лет назад я и помыслить себе такое не мог. Дети были еще совсем маленькие. Айрин все время проводила с ними. Они слишком от меня зависели. А сейчас у нее есть друзья, появились и свои интересы. А дети... ну, ты знаешь, какие в наше время дети.
Атертон не знал, о чем и не замедлил тут же сообщить.
– Они постоянно в чем-то участвуют. Вечеринки с друзьями, клубы, посещения других школ... и я не знаю, что там еще. Им впору заводить себе секретарей по связям с общественностью. Если в вашем доме раздается телефонный звонок, будьте уверены – это кому-то из них. А на вас у них просто не хватает времени. Ни поговорить, ни побыть даже в одной компании с вами они не могут. Если и бывают когда дома, то сидят, закрывшись в своих комнатах, и не дай вам бог войти туда без стука. Ну чем не постояльцы в гостинице. Не думаю, что они особо станут переживать, если я конце концов уйду.
Атертон молча наблюдал за своим другом. Но большего от него сейчас и не требовалось – в Центральном уголовном суде шел процесс – «Слайдер versus Слайдер».
– Но так ли это в действительности? Или я представляю здесь вещи только какими хотел бы их видеть? И вообще, можно ли одним их равнодушным к себе отношением – если таковое и имеется – оправдать свой отказ до конца выполнить все обязательства перед ними?
– Вот в чем она по-настоящему права, так это в том, что слишком все это тяжело для тебя, – сказал Атертон.
– Значит, ты тоже считаешь, что мне не следует идти на подобный шаг?
Атертон предпочел уклониться от роли, которая ему предназначалась.
– Не могу сказать. В таких делах каждый сам за себя ответчик.
– Но что-то ты думаешь, наверно.
– Ничего конкретного. Просто философия жизни.
– Тогда в чем же дело? – настаивал Слайдер.
Атертон покачал головой.
– Сомневаюсь, что тебе это поможет.
– Скажи все равно.
– Ладно. «Каждый день постарайся прожить так, как будто он последний, – тогда хоть в чем-то будешь прав».
Слайдер сначала выглядел озадаченным, но через мгновение его губы сами расплылись в улыбке.
– Как советчик, ты просто находка!
– Я предупреждал, – усмехнулся Атертон.
Оба одновременно почувствовали смущение от той теплоты, которая установилась в отношениях между ними.
– Спасибо, что позволил поплакать тебе в жилетку, – поблагодарил Слайдер с нарочитой грубостью.
– Когда нибудь, – подхватил Атертон, – открою свою «плачечную».
Оба одновременно поднялись со своих мест и стали освобождать тарелки от того, что на них еще было. Эдипус, с высокого сиденья, находившегося как раз между ними, раскачиваясь из стороны в сторону, пытался проследить, куда же падают шкурки, оставшиеся от бекона.
– Ну вот, теперь можно смело возвращаться в окружающий нас реальный мир, – сказал Атертон. – А там ждут нас тысячи показаний, которые еще придется отобрать, и новая порция соседей, которых еще предстоит опросить.
– И ты это называешь реальным миром? С того места, куда завело меня следствие, он таким уже не кажется.
– Просто у тебя мало практики, – добродушно предположил Атертон – Мне до завтрака иногда приходило в голову не менее полудюжины самых неправдоподобных вещей.
Глава двенадцатая
Будто в воздухе растворился
– Нужно выйти на китайскую общину, – сказал Слайдер, когда они возвращались в участок.
– Но экспертиза зубов не дала точного указания относительно национальности жертвы. Этот человек не обязательно был китайцем. С уверенностью можно говорить лишь о том, что кто-то из его предков имел азиатское происхождение, – подчеркнул Атертон.
– Но в пользу именно китайской национальности убитого говорит хотя бы то, что нам не оставили ни глаз, ни скальпа жертвы. Чем еще объяснишь это, как не попыткой исключить любую возможность опознания? Отсюда вывод: человек, которого убили в баре, был китайцем, возможно, с примесью какой-то иной крови.
