Наталья Солнцева - Звезда Вавилона
– Ну, Бог помощь…
Разговор с Борисовым поверг ее в уныние.
– Одно сочетание слов «отпечатки пальцев» нагоняет на меня тоску, – призналась она Матвею. – Криминалистика – не моя стихия! Я хочу в чужой замысел проникнуть, понять, что движет человеком, чем продиктованы его поступки. Какой бес толкает его под руку? Этот-то бес сидит в каждом? Или есть люди безгрешные?
– Мысли к делу не пришьешь! – возразил он.
– И не надо. Я ведь не общественный обвинитель. Для меня главное – разоблачить зло…
Ее беспокоила судьба Раисы Ракитиной.
– Две жены профессора уже на том свете, – меланхолически вымолвила она. – Очередь за третьей? А если ее убьют до того, как мы вычислим злоумышленника?
– Или она кого-нибудь убьет… – усмехнулся Матвей.
– Еще один труп будет на нашей совести.
– Я бы так вопрос не ставил! При чем тут наша совесть? Мы – не ангелы-хранители.
Астра принялась зажигать свечи – одну за другой. Они стояли повсюду: на столах, на тумбочках, на полках…
– В древнем Вавилоне свечи зажигали, чтобы отгонять злых духов, – объяснила она, зевая. – Давай последуем их примеру. Ты идешь спать?
– Не могу. Взял часть работы на дом. Придется посидеть над чертежами. Мы целый день колесим по городу, а у меня горит срочный заказ.
– Ладно, я в ванную…
Он с завистью проводил ее взглядом. Виски ломило от усталости, глаза слипались. С каким наслаждением он сейчас завалился бы в кровать, вместо того чтобы корпеть над бумагами!
Она включила воду, а он разложил на столе чертежи, от одного вида которых клонило в сон, и заставил себя углубиться в работу. Не абы какая тренировка воли! Постепенно расчеты увлекли его…
– Ты не поцелуешь меня на ночь? – прошептала ему в ухо Астра, обдавая запахом цитрусового мыла и крема.
Ее влажные волосы щекотали ему щеку. Он послушно прижался губами к ее теплой после душа коже.
– Вместо тебя со мной будет Альраун…
Ложась спать, Астра брала с собой мандрагоровый корешок в виде человечка – домашнего божка Альрауна, – так ей было спокойнее. Сны – это не просто ночные фантазии. Это путешествие в соседнюю реальность, где все похоже на явь и вместе с тем имеет существенные отличия. Связь между сном и явью зыбка, словно утренний туман…
В спальне тоже горели свечи. В красноватом полумраке за их трепещущими язычками чудились лики крылатых карликов, уродцев с огромными ушами и выступающими вперед клыками, они тянули к огню скрюченные пальцы, которые удлинялись и удлинялись, пока не касались пламени… Карлики с отвратительным писком отдергивали руки и приплясывали от злобного возбуждения…
«Откуда они здесь?» – недоумевала Астра.
– Они живут в раскаленной пустыне, в выжженной солнцем степи… – ответил ей кто-то невидимый. – Против них нет дверей и замков. Они всюду проползают, как змеи, проникают, как ночной мрак, чтобы терзать людей, насылать на них лихорадку, сеять раздор и вражду. Они пожирают плоть и пьют кровь, брызжут ядом и заманивают в ловушки…
– Кто они?
– Вавилонские дьяволы! – рассмеялся невидимка. – Их много. Они не знают пощады, и самое действенное средство от них – заклинания. Огонь тоже неплохо.
Астра наклонилась, разглядывая маленького собеседника.
– Это ты, Альраун? Ты меня напугал…
– Люди боятся всего, чего не понимают.
Свечи закружились, и у Астры все замелькало перед глазами. Она увидела странный зловещий хоровод дев с бледной кожей и распущенными волосами, с венками на головах… Посередине стояла мраморная Афродита, стыдливо прикрывая рукой безупречную грудь…
– Мандрагоровые Дамы! – захихикал Альраун. – Они любят танцевать при луне и завлекать в свои объятия молодых красивых мужчин…
Дам было четыре, не считая Афродиты. Они по очереди оборачивали к Астре белые лица с черными губами, в их глазницах вместо зрачков мерцали голубые камни…
– Ты их знаешь? – спросил Альраун.
– Нет. Хотя постой… вот эта, черноволосая… кажется, где-то я ее видела. И вон та… в наглухо застегнутом платье, на кого-то похожа…
Дамы разняли руки и манили Астру, приглашая ее принять участие в танце. Самая молодая приветливо кивала ей. Из-под венка по вьющимся прядям волос стекала густая темная жидкость… Кровь?
– Не слушай их, – пищал Альраун. – Они обманут тебя! Только позволь им взять себя за руки, и ты не вырвешься!
– Они хотят мне что-то сказать…
– Слова не нужны. Смотри! Этого достаточно.
Дамы приблизились к Астре на опасное расстояние. От них шел запах гнили и болотной тины, смешанный с изысканным ароматом…
– Это пахнут цветы мандрагоры! – пискнул Альраун, подпрыгнул и повис на ее руке. – Спасайся!
У нее закружилась голова, потемнело в глазах. Дамы плотоядно улыбались, их острые зубы блестели…
– Не дыши! – кричал Альраун, больно вцепившись в нее твердыми сучками-пальцами. – Перестань дышать…
Его голос доносился издалека, глухой и тусклый, как гаснущие язычки свеч… Астра почувствовала тяжесть в груди… все исчезло, растворилось в мандрагоровом тумане, кроме боли. Альраун, казалось, хочет сломать ей пальцы…
– А-аааа-ааа! Пусти… пусти же…
В легкие хлынул запах ржавчины и бензина. Вокруг было темно…
– Где мы? – в ужасе прошептала она.
– Кажется, это гараж… Не двигайся! Не то тебя убьют!
– Нас заперли? – Она изо всех сил заколотила руками в шершавые железные ворота. – Помогите-е! Помогите-е-е!
С криком ей удалось глотнуть свежего воздуха, она дернулась и… открыла глаза. Напротив – распахнутое настежь окно, зимняя ночь…
– Я же говорил, что ты доиграешься, – ворчал Матвей. – Чуть не угорела! Свечи потухли и начадили… Откуда у тебя синяки?
На пальцах ее левой руки отчетливо виднелись темные пятнышки.
– Это Альраун… – прошептала она, все еще не в силах вдохнуть полной грудью. – Он спас меня…
Верный человечек-корешок лежал на полу рядом с ее постелью.
– Осторожно! Не наступи на него!
– О, черт… – рассердился Матвей. – Ты его уронила.
Четыре Мандрагоровые Дамы вдруг предстали перед Астрой, выстроились в ряд, словно модели на подиуме в финале пышного и мрачного шоу…
Она села на кровати, глядя в холодную черноту за окном.
– Да что с тобой? Принести воды?
– Их было четыре! – воскликнула Астра. – Четыре! Понимаешь?
Он ничего не понимал, кроме того, что она надышалась свечным чадом и ведет себя как полоумная.
– Я их узнала! То были Ракитины! Лидия, Глафира и Нелли – точно, они. Я сразу не сообразила… А четвертую я видела впервые. Выходит, она тоже мертва…
– Кто?
– Та… четвертая… совсем молоденькая…
ГЛАВА 24
Похороны Нелли прошли пристойно и мрачно. Ничего лишнего, ни одного постороннего человека, ни одного зеваки. Леонтий позаботился, чтобы в церемонии приняли участие только самые близкие. Коллеги, родственники, соседи… На кладбище поехала горстка людей. Стояла лютая стужа. Живые цветы скручивались и темнели на глазах. Представитель фирмы, где работала покойная, произнес быструю официальную речь, потом все по очереди подходили прощаться. Женщины плакали. У музыкантов губы примерзали к мундштукам, и они отказывались играть…
– Убери их отсюда! – взмолилась Эмма, которая не выносила похоронной музыки.
Леонтий держался из последних сил. Он распоряжался всем и всеми, и это помогало ему не погружаться в отчаяние.
Провоторов, как и следовало ожидать, на похороны не явился.
Никодима Петровича из клиники не отпустили. Он был слишком слаб.
Раиса чувствовала себя в траурном наряде нелепо и старалась ради приличия изображать горе, хотя на самом деле ничего подобного не испытывала. Ей было жаль Нелли, как было бы жаль любого умершего человека, который еще не успел состариться. На поминках она выпила холодной водки и заставила себя съесть блинчик.
Александра Ивановна вызвала такси, отвезла ее домой и уложила в постель. Сама она до утра не спала, все думала, как же теперь будут жить Ракитины…
На следующий день она кормила на кухне кота Базиля. Тот обожал мясные обрезки. Из гостиной доносилась печальная мелодия… Хозяйка играла на рояле.
– Вкусно?
Базиль месил лапами и урчал от удовольствия.
– Кушай, мой мальчик, кушай… Классическая музыка улучшает аппетит, – беседовала с котом домработница. – А я пойду погуляю, разомну косточки. Потом возьмусь за обед для Никодима Петровича. Чай, больничная-то еда ему опротивела. Заодно и поговорю с госпожой Ельцовой.
Она прошла по коридору и застыла на пороге гостиной. Раиса сидела к ней спиной, но почувствовала ее присутствие и обернулась.
– Вы меня извините, Раиса Николаевна… два слова…
Та сняла руки с клавиатуры, и рояль замолчал. Портрет первой жены профессора в обнаженном виде впервые показался домработнице неприличным. Раньше она не задумывалась над такими вещами. В музеях все залы увешаны «обнаженной натурой», и никого это не смущает. Наоборот, люди ходят, любуются, восхищаются…
