Марина Серова - Скала эдельвейсов
Возможно, из него вышла бы неплохая нянька, а вот укротитель самолетных дебоширов – никакой. Уже от первого Ликиного удара он отлетел к хвосту самолета, где и остался под сочувственными взглядами соплеменников. Даже когда температура в салоне стабилизировалась, Лика не могла успокоиться. Она попыталась открыть запасной выход, от чего испуганные парни сбились в одну кучку и прикрылись своей поклажей: никому не хотелось эффектно вылететь в открытый люк и парить над родными просторами без парашюта. Остановить Лику никому не пришло в голову: не бить же женщину! А то, что по-хорошему она не понимала, было заметно по здоровому синяку, расплывающемуся под глазом у Бекджигита.
С подозрением осматривала Лика красоты запасного аэродрома, куда сел их самолетик. Не так представляла она себе прекрасную страну, куда решили убежать они с Олегом от пошлости и мелочности бытия. Но то, что она прилетела отнюдь не в Анталию, девушка поняла только в бараке, когда Бекджигит указал ей на ее топчанчик. Даже поняв, что она должна работать, а не отдыхать, Лика так и не смогла до конца осмыслить, в чем заключались ее обязанности.
К счастью, из основной части работников плантации русским языком владели немногие, поэтому постоянно кричащая и кидающаяся всякими предметами русская девушка вызывала не раздражение, а интерес: они же не слышали, какими словами она их крыла, а уворачиваться от летящих предметов они научились быстро. Первое время другие сборщики хлопка даже были благодарны своему богу, пославшему им такое развлечение: ни театров, ни кино, ни даже какой-нибудь завалящей консерватории рядом не было, поэтому наблюдать за Ликой по вечерам собиралось несколько бригад.
Все было бы хорошо, если бы не страдала бригада Бекджигита. Лика, естественно, не работала, соответственно, план не выполнялся. Поголодав пару дней, она научилась есть незамысловатое угощение, которое ей предлагали, и научилась очень хорошо: часто остальным членам бригады оставался лишь котел с остатками риса на стенках. Лика не выходила в поле, а бригада не успевала быстро прибежать после удара в пустой котел, означающий окончание рабочего дня. Лика всегда оказывалась на месте первой. Повар пробовал прятать от нее долю их бригады, но сдался после первого же требования Лики, подкрепленного физическим воздействием.
Кажется, она уже забыла, что ее ждут в Анталии, что ей хочется домой, что Олег где-то развлекается, пока она отстаивает свое право на бесплатную миску плова. Самым важным для нее в последнее время стала битва с товарищами по бригаде.
Сборщики хлопка были неприхотливы и выносливы, но после третьего дня голодовки зароптали: им не улыбалось погибнуть голодной смертью. За полчаса до удара гонга они подослали к полевой кухне своего гонца, и он успел из-под носа Лики утянуть котел. Конечно, девушка не осталась голодной, ведь были еще другие бригады, которые не торопились на обед и ужин, но с этого момента противодействие своим товарищам стало для нее делом чести. На следующий день Лика явилась на час раньше и терпеливо ждала. Стоило рису в котле набухнуть, как она спокойно увела обед всей бригады из-под носа подосланного курьера.
В общем-то ей не требовалось столько еды, пакостила она больше из-за вредности, чем из-за нужды, но и сборщики хлопка были не так уж просты, как могло показаться на первый взгляд. Они вступили в сговор с поваром, и в течение нескольких последующих дней Лика никак не могла уследить, когда он успевает готовить для их бригады и куда исчезает котел. Конечно, она могла опять применить силу, но после предыдущего инцидента тщедушного мальчишку-повара сменила огромная бабища с недобрым взглядом. Готовила она отвратительно, но еду защищать умела.
Окончательно расстроило Лику общее собрание, произошедшее в конце недели. На нем подвели итоги декады и наградили девушку, собравшую больше всех белых пушистых коробочек, шоколадкой. Такого позора Лика снести не смогла. Они что, не понимают, что лучшая здесь не эта тощая невзрачная девчонка, а она, Лика? Да и шоколада очень хотелось. Она могла бы отобрать шоколадку у победительницы, но та, поймав недобрый взгляд Лики, прямо на собрании развернула плитку и, быстро работая мелкими зубками, съела ее на глазах у всех. Не нападать же на нее при людях!
На следующий день Лика вышла в поле. В первый раз за все время, что провела на плантации. Упорства было ей не занимать, но и труд этот был не так легок, как казалось со стороны: жара, тяжесть фартука, в который собирали коробочки хлопка, план, выполнить который было просто нереально, разозлили девушку. Но сдаваться она не привыкла. Она вернулась в барак, порылась в чемоданах и скоро стояла на хирмане перед учетчицей, которая на школьной доске записывала мелом результаты каждого сборщика. Девушка, глядя на божественной красоты парео, принятое ею за платок, сломалась и приписала Лике недостающие для нормы килограммы. В этот день Лика была в рядах хорошистов, но при вечернем взвешивании обнаружилось-таки недостающее, учетчица расплакалась, призналась в фальсификации, и все смотрели на Лику с презрением и укором.
Впрочем, этот инцидент не смутил девушку. Она все равно будет лучшая, что бы ей ни пришлось для этого сделать. Раз интригами и подкупом не получается, она поступит так, как от нее никто не ожидает. Утром Лика опять вышла на работу. Она старалась, как могла, но маленькие выносливые соседки все равно работали быстрее, чище, аккуратнее. Лика стала думать, почему у них получается лучше, чем у нее, и решила, что они хитрят. Девушка стала внимательно наблюдать за сборщицами и заметила, что одна из них уронила несколько коробочек мимо фартука. Чем это могло помочь в выполнении плана, Лика не поняла, но крик на всякий случай подняла.
Так как немногие знали русский язык, понять ее смогли не сразу, но в скандал вступили с удовольствием, план планом, а немножко отдохнуть никогда не помешает. Лика, злая из-за того, что ее не понимают, очень эмоционально стала показывать, как коробочки хлопка выпали из фартука соседки. Для того чтобы окружающие наконец-то поняли, что она имеет в виду, ей пришлось выбросить из фартука девушки почти все содержимое. Ту это расстроило, и она вцепилась Лике в волосы. Рабочий день был сорван.
На вечернем совещании бригадиров те уже были близки к тому, чтобы отправить девушку попутным транспортом в столицу, авось затеряется, не сможет найти дорогу обратно. Но случай с подкупом учетчицы не давал им покоя: что, если она всем расскажет, как смогла за платок купить должностное лицо? Доказывай потом, что это единичный случай и что на их стане не занимаются приписками. Уголовное дело!
И бригадиры приняли трудное, но единственно верное решение: поставить Лику на хирман. До появления Лики на стане должность учетчицы доставалась только дочкам директоров совхозов и женам бригадиров, но сейчас был не тот случай, при котором можно было бы позволить себе заниматься коррупцией и разводить семейственность, Лику требовалось как-то обезопасить.
На следующее утро возбуждение, царившее в стане после вчерашней драки, несколько поутихло. Лика быстро сообразила, что взвешивать и записывать количество хлопка, собранное каждым, не так уж и сложно, зато оторваться можно в полную силу. Сборщики поняли, что зря они вчера с таким азартом пританцовывали возле сцепившейся парочки и болели, в глубине души, за свою соотечественницу. Учетчица – это власть, это сила, это план, это премия. Если у тебя плохие отношения с учетчицей, она вообще может не принять принесенную партию.
Их опасения оказались верными.
– Насолили? – голосила Лика. – Опять землю в фартук насыпали? Не приму!
Хотя она мало поработала собственно на сборе, но успела подметить, что для увеличения веса некоторые, особо ушлые, равномерно подсыпают в хлопок землицы.
Прежняя учетчица была девушкой романтической, доверчивой, по сторонам не глазела, Лика же в первый день заметила, что кое-кто из сборщиков время от времени прошмыгивает к хирману с пустым фартуком, а возвращается – с наполовину заполненным.
– Не шмыгать! Не шмыгать к хирману! – звонко кричала девушка, едва кто-то пытался направиться в ту сторону. – Я все вижу!
И хотя не все понимали, что она говорит, ее жесты были довольно убедительными. Сборщики падали духом, показатели медленно, но верно снижались. Человеку трудно работать, если он не знает, что к его труду будет приплюсована хоть малая толика халявы. Трудно, значит, скучно. Скучно, значит, без энтузиазма. Без энтузиазма, значит, медленно и вяло. Бригадирам пришлось опять собирать внеочередную планерку. Но больше ничего гениального в голову им не приходило, поэтому с этого дня жизнь на стане становилась все страшнее и страшнее. На какую работу ни ставили Лику, везде она умудрялась наводить свой порядок, который странным образом перерастал в полную его противоположность.
