Галина Романова - Тайна, приносящая смерть
– А у нас с тобой снова объявился знаешь кто? – с едким смешком спросил Толик, шикнул на кого-то, пытавшегося просочиться к нему на балкон, снова спросил: – Знаешь кто?
– Кто? – послушно повел себя Данила.
Выключил воду, стащил полотенце с крючка, вытер лицо, пошел из ванной в кухню, где суетливо хлопотала Леночка. На столе уже стояла тарелка с горячей яичницей с выпирающими холмиками горячих сосисок, большая кружка огненного кофе и, будто лапоть, лежал на другой тарелке бутерброд с маслом и сыром.
– Пока не поешь, не отпущу, – почти беззвучно проговорила жена и подтолкнула его к столу. – А то опять Толик все твои бутерброды слопает, а ты голодным останешься! Ешь немедленно!!!
Данила сел к столу, взял вилку, начал терзать яичницу, разрывая ее на фрагменты.
– Кто, кто! У нас с тобой одна тема теперь самая важная! Знаешь, каким сообщением меня с постели подняли? – хмыкнул Толик и тут же подозрительно притих. – Ты чего там, жрать уселся, что ли?!
– Я быстро, – пообещал Данила. – Так как тебя с постели-то подняли? Ты говорить сегодня будешь внятно или нет?
– Звонят мне, стало быть, и с издевкой такой сообщают, что снова объявился, кто бы вы думали? Убийца выходного дня! Вот как эти умники уже окрестить успели сволочь, что нам с тобой выходные портит!
Кусок колбасы застрял у него в горле горячим кляпом, он закашлялся, болезненно сморщившись, когда Леночка шарахнула его кулаком по спине. Отодвинул тарелку с недоеденным завтраком. В голове моментальной прокруткой проскочило самое страшное, что только могло случиться.
Кто стал следующей жертвой удушения?! Кого на этот раз подстерег страшный маньяк – а тут серия, к гадалке не ходи, – орудовавший в районе? Что снова-то? И почему Толик сказал, что им не оживить их подозреваемого? Кого он имел в виду?
– Короче, говори толком, я уже одной ногой на улице, – рявкнул Данила, рванув в прихожую. – Что на этот раз?! Вернее, кто?
Оказалось, что ни о каком душителе речи нет.
– Тьфу-тьфу, чего ты? – даже, кажется, обиделся на него Толик. – Накаркаешь еще! Степушкин наш с тобой, не успев показания дать, преставился. В понедельник результаты экспертизы собирались следаки забирать да на допрос его вызывать, а тут такая лажа...
– Да ну! – Данила застыл у двери с занесенной над вторым ботинком ногой.
Что теперь скажет Бабенко? А что он может сказать? Просрали, скажет, подозреваемого вместе с хорошей версией, которую он им на блюдечке с полупоклоном преподнес.
– И что с ним? – Он мазнул губами по Леночкиной щечке, выскочил за дверь. – Сердечный приступ? Мы тогда при чем?
– Нет, дорогой. Не сердечный приступ. Там убийство. Страшное убийство, – понизил голос до зловещего подвывания Толик, придуривался. – Все в кровище!
– Пытали? – догадливо кивнул Данила, выбегая из подъезда, дежурка уже ждала его.
– Может, и пытали.
– Ну, тогда это его бывшие дружки постарались, – тут же предположил он.
И снова вспомнил, что говорил по этому поводу Бабенко.
А говорил он, что действовать нужно с предельной осторожностью в случае со Степушкиным. Мало того, что он сам невозможно хитрый и изворотливый, так еще его бывших друзей стоило опасаться. Узнают, что он от братвы утаил процент с кражи и врал им все время, что будто менты у него драгоценности подрезали при обыске, кишки выпустят.
– Деликатно надо подходить к делу, – маялся смущением бедный участковый еще тогда, в первый свой визит к Даниле. – Это не просто гражданин, это вор! Вор, который украл у своих же! По их законам это карается слишком сурово. И надо их опередить...
Опоздали! Слухами земля полнится. Где-то просочился этот самый слух, сквозь какой-то неведомый пласт их системы. Степушкин же пытался заявить о краже из собственного дома? Пытался. Хоть официального хода делу не дали, но где-то кто-то болтанул, и пошло-поехало.
– С чего решил, что дружки? – поинтересовался Толик, но тон его был таким неприятным, возражающим и весьма самодовольным.
И с чего это с дежурки каждый раз ему звонят, а не Даниле? Боятся нарушить покой его семейной жизни? Леночку щадят? Или его самого от Леночкиного гнева? Так получается только хуже. Толик из него все жилы вывернет и морским узлом завяжет, пока до нужного места дойдет.
– Так кому еще нужен этот Степушкин? – предположил Данила, залезая в машину, кивнул водителю, эксперту, который сидел, отвернувшись к окну, с плотно сжатым ртом. – И кто станет применять такие изуверские методы? Сам говоришь, что весь дом в крови.
Эксперт на этих словах дернулся, будто его по позвоночнику кнутом огрели. Обернулся на Данилу, скорчил брезгливую гримасу, вздохнул, пробормотал пространные слова проклятия и снова уставился в окно.
– Надо бы его бывших подельников поддернуть, – заметил вдогонку Данила.
– Не надо никого поддергивать, тем более что работал Степушкин все время один. Может, пару раз за свою карьеру на напарника сподобился. Да и нашли убийцу-то, Данилушка. Нашли, малыш! Кстати, вы скоро там? Я уже на улице, а тут совсем не прохладно. В макушку печет, позавтракать не успел. Жена гадина, работа дерьмо, будущий зять задолбал, мудила! Прикинь, выбросил мою зубную щетку. Говорит, ее надо раз в месяц менять, а у вас – у меня то есть – уже третий месяц одна и та же торчит из общего стаканчика. Она инфицирована, говорит!.. Одни паскуды кругом, малыш!..
Щеголев пропустил мимо ушей его ворчание. К этому давно успел привыкнуть. Ну не мог по-другому человек жить, говорить, чувствовать. Все вокруг него было нехорошим, недостойным и безрадостным. Правда, отказываться от всего этого он тем не менее не собирался. Хоть все и поганое, но его. Не смей тронуть. А поворчать можно и для удовольствия чистого.
Толик был патологическим ворчуном и мог отыскать жирные черные пятна на девственно белом чистом листе бумаги.
– Кто убийца? – закатил глаза под лоб Данила.
Ему, между прочим, тоже было жарко. Погода, она одна на всех. И жену совсем не хотелось оставлять в выходной день одну. И к матери который выходной собирался. Та обижается, что совсем ее не навещает, грозится помереть прежде времени, чтобы ему больнее было.
Все хотел, все распланировал. А нате вам, получите!
Что за напасть! Ну что за напасть такая! Правда, убийца выходного дня какой-то! Хотя, может, и другой, и не тот вовсе, но что-то повадился убивать исключительно по выходным, будни его будто не устраивают, сволочь!
– Где нашли? – поторопил он Толика с ответом.
Тот продолжал вредничать и молчал, хихикая. Потом сжалился все же или сам от себя устал, проговорил:
– Да там он рядом с телом и был, убийца этот.
– Да ну! Чего это?!
– Так дрались они со Степушкиным. Тот его перед смертью и огрел скалкой из кухонного шкафа. Огрел и сдох, ни дна ему чтобы, ни покрышки.
Толик вздохнул и снова заныл, что ему жарко, что ноги не казенные и что пора бы уже и подъехать. И что денег у него на телефоне не три тысячи, а три сотни всего. И что он сейчас бросит трубку и заставит Данилу томиться от неизвестности хрен его знает сколько времени.
– Погоди! – взмолился тот. – Два последних слова!
Ехать до Толика было еще полчаса, собирая по городу всех остальных, кто намеревался с ними ехать. Разве он выдержит?
– Два слова, малыш, – с прежней издевкой подначил Толик, не собирался он, конечно, трубку бросать, как ему еще время-то коротать было, как не за трепом. – Всего два!
– Кто обнаружил тело?
– Это слишком много слов, – капризно протянул Толик.
И Даниле захотелось дать ему в морду. Сто процентов сегодня свяжется с дежурным и попросит ему лично звонить в выходные. На хрена ему такая нервотрепка?
– Ладно, – остро прочувствовал причину тяжелого дыхания коллеги Толик. – Тело обнаружила его любовница.
– Чья любовница? Убийцы или жертвы?
– Жертвы.
– И кто она?
– Так эта, на которую стучал твой Бабенко. Секретаршей в школе их местной работает.
– Ага! И что дальше?
– Она позвонила в дежурную часть и срывающимся... заметь, как литературно я выражаюсь, – снова начал куражиться Толик, – на крик голосом рассказала, что Жорика ее убили. А убийца лежит рядом с телом ее любимого с ножом в руке и огромной шишкой на лбу. И она не знает, жив ли он или нет, потому что напугалась и сразу бежать.
– А звонила откуда? – тут же прицепился Данила.
Толик не знал.
А в голове тут же выстроились в строгую шеренгу вопросы, вопросы, вопросы...
Зачем она с утра приперлась к любовнику? Договаривались или нет? Если договаривались, понятно. А если нет, зачем пришла? Как рассмотрела шишку на лбу у предполагаемого убийцы? Рассматривала с близкого расстояния? Наклонялась к нему?
Это какое же самообладание и хладнокровие надо иметь, чтобы разгуливать, утопая по щиколотку в крови – образно, конечно, среди бездыханных тел, рассматривать их, делать выводы? И откуда звонила эта самая любовница?
Если со стороны, тогда понятно. Выскочила из дома с выпученными от страха глазами, побежала по деревне с громким криком: убили.
