Екатерина Островская - Охотник желает знать

Вокруг звучали голоса, двигались люди, кто-то переговаривался по рации. Наконец Гречин вспомнил подвал и то, как его били. Но теперь он находился в вестибюле. Выходит, его вытащили из подвала и вынесли сюда. Но как это произошло? Голова гудела и соображала плохо.

Подошла Шведова, опустилась рядом на корточки.

– Привет, – сказал ей Алексей. – А ты как здесь?

– Я на службе, между прочим, – ответила Люба. – А вот ты зачем сюда поперся? Ведь говорила же, чтобы не высовывался! Что ты хотел узнать?

– Каждый охотник желает знать, – вспомнил отрывок недавнего разговора Гречин и потрогал свою челюсть. Зубы были вроде целы. – Ах да, предупреждала, было такое. А сама потом позвонила Колоскову.

– Позвонила, – кивнула Шведова. Наклонилась к его лицу и перешла на шепот: – Хотела его еще и на взятке поймать. Будто бы он мне деньги дает за закрытие дела.

– Какого дела?

– По убийству депутата Шинкарева. Я все утро начальство уламывала! Но и кроме этого на Колоскова можно кое-что повесить. А теперь, кстати, еще незаконное лишение свободы и покушение на убийство сотрудника правоохранительных органов. Мне позвонила твоя девушка и сообщила, что тебя похитили. И адрес «Весты» назвала. Тогда я отправила сюда людей и следом сама рванула.

– Откуда она могла знать?

– Сказала, что отпросилась с работы, спешила домой на такси. И когда въехала во двор, увидела, как тебя в машину запихнули. Твоя Наташа приказала таксисту ехать за ней. Короче, если б не мы…

– Если бы не она, – поправил Алексей.

Сверху по лестнице стали спускаться сотрудники фирмы. Их выстраивали вдоль стен. Гречин увидел Марину.

– Диски я просмотрела все, – еще более тихим шепотом продолжала Люба. – То, что необходимо, начальству отдала, остальные уничтожила.

– Все? – удивился Алексей.

Люба помялась и отвернулась.

– Почти, – вымолвила еле слышно.

Она заметила Марину, в которой опознала девушку из «кино» Дарькина. А Марина буравила глазами Гречина. Тот поймал ее взгляд и отвернулся.

– Это… – хотела спросить Шведова, но, увидев лицо Алексея, промолчала.

– А я уж было подумал, что ты меня сдала, – не мог успокоиться Гречин.

– Дурак, – обиделась Люба, – я ж тебя люблю.

Потом выпрямилась, поправила юбку и протянула ему руку, чтобы помочь подняться.

– Пойдем отсюда, я тебя к врачу отвезу.

Майор встал сам, хоть и с трудом. Голова кружилась.

Они вышли во двор, где светило солнце. На асфальте ничком лежали охранники фирмы. Возле них переминались с ноги на ногу бойцы с автоматами и в черных масках.

– Тебе бы тоже сейчас маска не помешала, – улыбнулась Люба.

– Зачем? – не понял Гречин.

– А ты свое лицо видел?

Шведова помолчала. Потом вспомнила и усмехнулась:

– А на Колоскова и вовсе страшно смотреть: нос у него сломан и передние зубы выбиты.

– Кто ж его так?

– Ребята говорят, что, когда в подвал ворвались, он уже таким был. Но в протоколе все равно записано будет, что оказал сопротивление при задержании.

Алексей шел к машине Любы, и горизонт перед ним покачивался, словно он не шел, а летел на посадку на поврежденном самолете. На переднем пассажирском сиденье «БМВ» лежал ноутбук, подключенный через инвертор к гнезду прикуривателя. Шведова быстро убрала компьютер и помогла Гречину сесть.

– Ты как? – спросила.

– Скорее всего, сотрясение мозга, – ответил он. И усмехнулся: – Если таковой у меня имеется. А так все в порядке. Хотя дня три отлежаться надо.

– Я тебя в больницу отвезу.

Алексей хотел отказаться, но потом сказал, чтобы и правда отвезла – в ту, где лежит Бурцев.

– С ним, кстати, все нормально, – сообщила Шведова. – Он уже все соображает и побеседовал со следователем. Сказал, что ты стрелял в нападавших из пистолета, который вы отобрали у Петрова.

– Мы, кстати, у него три отобрали, – «вспомнил» Алексей. – Один зарегистрированный «ПМ», газовый «ИЖ» и древний «кольт». У меня дома лежат.

– Лежали, – уточнила Шведова. – Вчера у тебя на квартире был произведен обыск, и все три ствола изъяты. Я присутствовала.

Она завела двигатель. Но Алексей показал на компьютер.

– У тебя скайп есть?

Люба кивнула.

– Тогда подключи телефон, мне надо сделать срочный звонок.

Шведова вышла из машины, но осталась стоять рядом. Потом достала из кармана кителя мобильник и стала набирать номер.

Гречин звонил в Швецию. Соединение устанавливалось долго. Наконец на экране появился загорелый мужчина лет пятидесяти. Вероятно, муж Инты Эльфстранд.

– Hello, – сказал Гречин, – I’m calling from Russia and I need to talk to missis Elfstrand.

– Можно по-русски, – откликнулся швед, – я говорю немного.

– Мне нужна Инта, – повторил Алексей.

– Ее нет сейчас.

– Как ее здоровье? – поинтересовался Гречин. – Когда я звонил в последний раз, она была простужена.

– Так и есть. Но она сейчас в госпитале… А что у вас с лицом?

– С велосипеда упал.

– Надо соблюдать осторожность, – посоветовал господин Эльфстранд.

– Илона все еще у вас?

– У нас – нет. Но в Швеции. Мы вчера поссорились.

– Что так?

Муж Инты посмотрел в сторону и промолчал.

– Когда можно перезвонить, чтобы застать вашу жену? – спросил Гречин.

Господин Эльфстранд продолжал смотреть в сторону, потом все же повернулся к монитору своего компьютера.

– Не знаю. У нее плохо… Инта не хотела никому говорить, но теперь уже все равно. У нас… у нее и у меня… болезнь, которая сейчас не такая смертельная, как раньше, но любая простуда или воспаление забирают много сил… We are seriously ill… AIDS.

– CПИД, что ли? – переспросил Гречин.

Ему показалось, что он неправильно понял.

– Именно так, – кивнул муж Инты.

– А как же… Простите, но все эти ее идеи о групповом браке, потом ваши… как бы это сказать…

– Я понял. Но Инта так решила. Говорила, что если мы больны, то почему должны страдать только мы вдвоем. Мстила так всем, кто здоровый. Вчера я сказал про нашу болезнь Илоне. Она кричала, плакала, обещала нас убить. Теперь ушла… Наверное, в отель. Но мне все равно уже.

– Я понимаю. Простите за беспокойство. Больше звонить не буду.

– Да, да, – закивал господин Эльфстранд, – теперь смысла нет.

Шведова вернулась в машину.

– Ну, что?

Гречин пожал плечами.

– Есть силы еще на один звонок?

– Даже на два.

– Ты свое табельное оружие где хранишь? В оружейке или в кабинетном сейфе?

– Я вообще-то опер, мне каждый раз расписываться в журнале выдачи оружия не надо. Конечно, храню пистолет в сейфе, а на службе ношу при себе.

– А Павловский где свой пистолет держит?

– Не знаю. Но думаю, что тоже при себе.

Люба достала из сумочки мобильный.

– Это твой, был в кармане Колоскова. Позвони сейчас… Короче, у меня личная просьба. Сегодня я отдала начальству запись, на которой Павловский с Илоной Крошиной убивают девочку. Там что-то похожее на изнасилование – он ее душит, а его подруга помогает. За Павловским уже поехали. Полковник у себя в кабинете. Про то, что ты был у Колоскова и что того взяли, пока не знает. Вероятно, с минуты на минуту к нему придут.

– А просьба-то в чем?

– Позвони ему и сообщи, что его будут брать, предъявят обвинение в изнасиловании и убийстве несовершеннолетней.

– Зачем? – не понял Алексей.

Люба набрала номер и протянула телефон.

– Очень прошу!

Гречин поднес аппарат к уху и сразу услышал:

– Ну, наконец-то! Что же ты меня так подводишь? Я тебя ждал до позднего вечера, а ты даже не позвонил. Нельзя так с начальством! В общем, подъезжай прямо сейчас…

– Боюсь, что не успею. За вами выслали группу.

– Какую группу? – не понял Павловский.

– Брать вас будут, – повторил формулировку Любы Гречин. – Сначала предъявят обвинение в изнасиловании и убийстве пятнадцатилетней школьницы Оксаны Рагозы…

– Ты что несешь? – прозвучал в трубке тихий, сдавленный голос.

– Труп девочки вы потом закопали в парке Сосновка. Есть запись с зафиксированным моментом убийства, еще есть признание вашей сообщницы Крошиной. Водитель Дарькина перед смертью успел дать показания и место захоронения указать. Кроме того, вам, гражданин полковник, предъявят обвинение в рейдерских захватах ряда предприятий в составе организованной группы, возглавляемой гражданином Колосковым, который задержан и уже дает показания. Но с вас достаточно и школьницы. Представляете радость уголовников, к которым в камеру приведут ментовского полковника – насильника и убийцу ребенка? Так что желаю расслабиться и получить удовольствие.

Гречин замолчал и слушал тишину в трубке.

– Ладно, тут желай не желай, – произнес наконец, – ничего уже не изменишь.

Алексей отключил телефон, положил его в карман и посмотрел на напряженную Любу.

– Еще просьбы есть?

Шведова молча помотала головой.

– Тогда поехали.

– Как ты имя девочки узнал?

– Не важно. Кстати, третья жена Дарькина сейчас в Швеции. В Гетеборге. Возможно, в какой-нибудь гостинице.