Александр Горохов - Кровавое шоу
Потом Крикун нехотя признал, что девчонка, которой он врезал «промеж рогов» на квартире Княжина, достала Корецкую на теплоходе. Требовала какую-то кассету и намекала на шантаж. И Крикун объявил для Корецкой, что эта девка из могучей мафии, из банды Арончика. Но куда она неожиданно делась с теплохода, он, Крикун, не знает. Утром сообщили, что какая-то красотка спьяну упала за борт. Трое свидетелей, трое уважаемых мужчин, с которыми Крикун провел ночь, полную любви и неги, подтвердят его алиби.
— Пидор, шантажист и вообще мразь, — подвел итог его портрету Володин. — Пшел вон отсюда. Пусть с тобой твои хозяева разбираются, а нам ты больше не нужен.
Крикун выскочил на ночную улицу, не зная, радоваться ли ему столь легкому освобождению или горевать, поскольку самые большие неприятности, вполне вероятно, впереди. Когда он побежал каяться в милицию, то предполагал, что задержится там как минимум суток на трое, а то и побольше. За это время ситуация утрясется, и он вернется на свободу чуть ли не героем, сочинит для своих работодателей красивую легенду, расскажет, как мастерски обманул всех мильтонов, и за деяния эти потребует повышения ставки. Теперь ситуация изменилась.
Озабоченный всем этим, он сел в свою машину, не проверив секретных контролек, установленных, чтобы знать, залезал ли кто в его авто…
Он посидел с минуту за рулем, не включая мотора и тупо гладя на пустой пролет улочки. Следовало ехать и каяться теперь уже другим. Предварительно можно было поговорить по телефону из машины, но такой звонок может быть расценен как спекулятивная торговля, лучше было открыто и искренне нести свою покаянную голову на плаху.
Он включил мотор. Вдруг сквозь мягкий звук двигателя он услышал ритмичное попискивание, словно спутник из поднебесья подавал ритмичный сигнал.
На мгновение Крикун оледенел, потом торопливо выключил мотор. Двигатель стих, а сигнал продолжал звучать, отмеряя секунды! Крикун понял, что это последние секунды его жизни. Он рванул ручку двери, навалился на нее плечом — дверь оказалось намертво заблокированной. Он перевалился через сиденье к задним дверям, но и те не открывались. В полном отчаянии и панике Крикун ударил кулаком в ветровое стекло и тут же вспомнил, что сам же неделю назад настоял на установке бронированных стекол.
Насмешливый сигнал продолжал звучать. Крикун метался в машине, словно мышь в консервной банке. Это конец, ни воплями, ни стонами делу не поможешь.
Как за последнюю соломинку он схватился за телефонную трубку и нажал на кнопку памяти аппарата. Через секунду прозвучал сигнал соединения, а потом ясный женский голос произнес:
— Слушаю.
— Хозяйка! — завопил Крикун. — Прости меня, прости! Я ж, как собака, у вас на привязи. Я же так, пошутил просто!
— Пошутил, гаденыш? — Голос был лишен окраски, и даже бранные слова звучали холодно и без напряжения. — Значит, ты пошутил, а Анна опять в психушку отправится? Тебя два месяца назад для этого на работу взяли?
Крикун зарыдал, а надо было что-то складно говорить, потому что неторопливый сигнал из-под капота продолжал отмеривать последние мгновения его жизни.
— Прости, хозяйка! — завыл Крикун. — Я для вас все сделаю, кого хоть зарежу, задушу, в огонь прыгну!
— В милиции много натрепал?
— Нет, нет! Только о своих делах! Только про свои подлости! Ни про кого больше не говорил!
Крикун цеплялся за свою жизнь и даже не понимал, продолжает ли он по привычке врать или говорит правду.
— Я у вас бесплатно до конца работать буду, рабом буду!
В трубке молчали секунд десять, которые показались Крикуну вечностью.
— Ладно, стервец. Будем считать, что урок ты получил. Включи магнитофон и вылезай через правую боковую дверь. Может быть, успеешь.
Крикун включил магнитофон, рявкнула музыка, щелкнул разблокированный замок в двери, Крикун плюхнулся на тротуар, вскочил и побежал, не оглядываясь.
Врыв прозвучал секунд через пять. Крикун упал не от удара взрывной волны, а от страха. Он лежал на тротуаре плашмя, и упавшее рядом колесо Крикуна не задело. Привстав на четвереньки, Крикун добрался до ближайших дверей, притулился в уголке, сжался в комок дрожащей плоти и так сидел долго, пока на улице не началась суета.
Ему и в голову не пришло идти и признавать машину своей, домогаться компенсаций. Неприметной тенью он исчез из переулка, на метро доехал до родительского дома, ничего не объясняя близким, забрался в свою комнатушку, впервые в жизни выпил поллитра водки и тут же отключился. Последнее, о чем он успел подумать перед тем, как вырубился, была мысль о том, что он остался не только без машины, но и без работы, его никто теперь не возьмет охранником, а в грузчиках и дворниках ему не позволяла трудиться фанаберия. Оставалось одно — ползти на карачках к своим хозяевам, лизать сапоги и умолять их оставить у себя на самой ничтожной должности.
В десять часов утра на всех трех этажах особняка, занимаемого фирмой «Граммофон XXI век», включилась внутренняя трансляция и непривычно строгий, напряженный голос Агафонского произнес:
— Господа! Говорит генеральный директор фирмы Агафонский. Прошу прослушать сообщение. Где-то в архивах нашей фирмы, быть может, в чьем-то столе или портфеле, на складе или в видеотеке находится кассета с записью шести песен с танцами провинциальной безвестной певицы. Кассету необходимо срочно найти, либо нам грозит очень серьезными неприятностями такая солидная и могучая организация, как Московский уголовный розыск. Со своей стороны гарантирую нашедшему кассету премию в размере ста долларов США. Кассета может быть маркирована именем Надежды Казанской или Илии Казановой, но это необязательно, быть может, вообще без маркировки. Уточняю — кассету работает девушка лет двадцати, высокая, русая, с приятным русопятым лицом, кассету передал на фирму покойный Княжин. Все текущие дела отставить.
Сообщение Агафонского Анна Корецкая и Сакта услышали в кафе фирмы.
— Опять эта сука прыгает поперек дороги! — воскликнула Корецкая. — У меня через полчаса запись нового альбома, а теперь за эти сто баксов все они ринутся искать эту гребаную кассету. Жалко, что эту стерву не потопили тогда на теплоходе!
Сакта ответила равнодушно:
— Опять ты психуешь. По-моему, она тут ни при чем. Это копают дела Княжина. И жил, как мерзавец, и умереть не мог так, чтобы оставить людей в покое.
Звукорежиссер фирмы Коля Колесников услышал сообщение своего шефа, когда стоял перед зеркалом в кабинете и зачесывал волосы на ухо, которое уже зажило, но от ушной раковины осталась только половина. Он знал, что из-за этого его уже прозвали на фирме «Корноухим», но не обижался. За его отважные действия Агафонский выдал ему премию, а красавица Нина Бескудная прилюдно назвала его «единственным на фирме настоящим мужчиной». Он припомнил, что какая-то кассета в шесть песен с танцами рослой и немного нескладной девчонки месяца два-три назад была. Что ее принес Княжин. Сто баксов есть сто баксов, и в жизни они никогда не помешают.
Коля спустился на второй этаж в кабинет, где взорвалась граната. Следы от взрыва еще оставались. Окна были забиты деревянными щитами, порядка в кабинете почти не наводили. Из шкафа, где хранились кассеты, все вывалилось на пол — пластинки, компакт- диски, кассеты. За месяц ни у кого не дошли руки навести порядок. Коля вздохнул и принялся разбираться в пыльном хламе.
В полдень на студию приехали шумные «Мятежники», сперва устроили скандал по поводу того, что им было назначено прослушивание, а теперь из-за какой-то ерунды отменяется. Но, узнав, в чем суть дела, Новиков и Галиев подтвердили, что такую кассету они видели и слышали здесь, в стенах фирмы.
Агафонский поднял стоимость призового фонда до двухсот долларов.
В конце рабочего дня Коля Колесников из общего хлама в разбитом кабинете нашел и отобрал четыре немаркированных видеокассеты. В своем кабинете он принялся запускать их одну за другой на видеомагнитофоне. На первой работал совершенно бездарный ансамбль — исполнял популярные мелодии на ложках, бутылках, пилах и прочих бытовых предметах. Вторая кассета выдала изображение мужчины за сорок лет, который игриво исполнял молодежные песни. Третья кассета имела титры: «Город Челябинск. Оркестр «Пельмени», солистка Надежда Казанская». После титров пошло шесть песен с танцами.
Колесников отнес кассету Агафонскому, и тот, забыв выплатить приз, помчался к следователю прокуратуры Сорину. Вместе с ним они приехали на телевидение в Останкино и после длительных переговоров, стонов и взаимных оскорблений удалось договориться, что одну песню из кассеты вставят в субботнюю передачу «Утренняя почта», другую, тоже в субботу, в программу «Молодая эстрада России», а третью песню с трудом воткнули в уже собранную передачу «От самодеятельности к профессии» на воскресенье, в полдень. Руководители всех трех программ сказали Сорину, что его протеже, хоть и обладает определенными способностями, но демонстрировать ее по Российскому телевидению еще рано. Сорин, в свою очередь, весьма прозрачно намекнул им, что он вовсе не пробивает и не раскручивает означенную певицу, а дело это связано с убийством на прошлой неделе крупнейшего банкира. Фамилия банкира на телевизионщиков произвела сильное впечатление, и они примолкли.
