Акиф Пиринчи - Кошачьи
— Дорогие друзья, меня зовут Френсис, — начал я свою речь. — Я всего лишь пару недель переехал в ваш район. Несмотря на это, я сумел разузнать о многих важных вещах, о существовании которых вы не подозревали. Например, в этом здании в 1980 году находилась лаборатория, где проводились опыты над животными, в ходе экспериментов над нашим видом совершались чудовищные преступления. Некоторые из вас стали жертвами этих преступлений, даже не зная об этом, потому что тогда были еще детьми и не сохранили воспоминаний. Но к сожалению, это правда: все изуродованные среди вас были подвергнуты достойным проклятий деяниям человека и стали инвалидами вследствие этих опытов!
По аудитории прошел всеобщий вздох и стон. Все начали обсуждать услышанное между собой, и в течение короткого времени помещение наполнил оглушительный шум. Я бросил робкий взгляд на Синюю Бороду, который сидел в полутора метрах от меня. Он не шелохнулся, лишь ожесточенно таращился невредимым глазом вперед. Вдруг до меня дошло: подлец все время знал об опытах, не догадывался, а действительно знал. Он не был самой светлой головой под солнцем, но ему все же чрезвычайно подходила важная характеристика — так называемая крестьянская хитрость, у него было то, что называют жизненным опытом. Хитрость позволяла догадываться о вещах, которых он не мог знать. Поэтому в глубине своего внутреннего мира Синяя Борода всегда чувствовал, что страшно изуродован садистами-чудовищами, в руки которых попало его тело, словно он был некой живой массой для моделирования. Но он никогда не роптал на судьбу, а показывал миру зубы и ежедневно давал по морде. Если люди украли у него различные части тела, храброе сердце мужчины они не смогли у него отнять.
— Тихо, друзья! Пожалуйста, тише! — призывал Паскаль разгневанную массу к порядку. Но крики собравшихся, которые дали волю своему ужасу и отчаянию, уже вышли из-под контроля. Многие калеки были в шоке, они пустыми глазами смотрели перед собой или плакали. Друзья сочувственно облизывали их, говорили утешительные слова. Боссы района орали непристойности, словно я был в ответе за трагедию. Паскаль предпринял новые попытки урезонить толпу, пока не смирился с беспомощностью своих призывов.
Когда действо начало принимать ужасающие размеры, то властно поднялся Конг, потянулся, зевнул со скучающим видом и посмотрел на толпу с таким же снисхождением, с каким матери обычно смотрят на своих орущих младенцев.
— Ну, довольно же! — приказал он громовым голосом спустя какое-то время, при этом на лице у него был взгляд, не терпящий никаких возражений, ледяная маска авторитета.
Все смолкли и снова развернулись в нашу сторону.
— Будете хныкать или слушать? О Боже, да вы не в себе! А как вы думали, почему некоторые из нас плетутся по земле все в увечьях? Потому что наскочили на садового гнома? Ведь же ясно, что грызуны да люди — самые подлые твари. Итак, успокойтесь и дайте всезнайке болтать дальше. Возможно, он представит нам сразу и убийцу.
— Благодарю, Конг, — с облегчением вздохнул я и слегка поклонился в его сторону. Пользуясь моментально наступившей тишиной, я продолжил свою речь: — К сожалению, имя убийцы я пока еще не могу назвать. Многие из вас, дорогие друзья, воспевают пророка Клаудандуса. Как я выяснил в ходе расследований, этот брат действительно жил среди нас и, вероятно, был достойной всяческого уважения фигурой. Но ему ни в коем случае не было присуще нечто святое, и его судьба, увы, не была под защитой Господа. Его так же, как и многих из вас, пытали люди в этой ужасной экспериментальной лаборатории. Но так как свойства его организма представляли большую биологическую загадку для людей, ему пришлось вынести самые изощренные пытки. Наконец он умер, но в легендах и культе, который распространил Джокер по району, Клаудандус продолжает жить…
— Он не умер!
Писклявый девичий голосок раздался откуда-то из недр темного, невероятно пестрого и огромного покрывала, сотканного из шерстяных комков, в которых сияли сотни пар глаз как чудо-свечи на рок-концерте. Уголком глаза я видел, как Паскаль уставился на публику со смешанным чувством озадаченности и скрытой ярости, словно не меня, а его прервали во время речи. Собравшиеся снова впали в беспокойство и, шушукаясь, оглядывались на ту, которая осмелилась высказаться.
— Кто это сказал? — поинтересовался я.
— Я, я сказала, — пропищала неизвестная. В центре толпы опять возникло волнение. Стоящие там гости отступили, образовав круг вокруг очень молодой кошечки, и теперь сверлили ее жаждущими сенсации взглядами.
Она была драгоценным камнем, очаровательным украшением из породы арлекинов. Яркий белый цвет всей ее шкурки нарушали маленькие, треугольные черные точки на носу, на левом ухе, на груди и хвосте, они придавали ей в самом деле вид известного театрального персонажа. Когда она заметила, что на нее таращатся со всех сторон, то, казалось, пожалела о своем смелом выкрике и задергала от волнения ушами. Потом просеменила вперед и остановилась с робкой улыбкой.
— Кто ты, малышка? — улыбнулся я в ответ, стараясь не волновать ее — она и так была не в себе.
— Меня зовут Пепелина, — ответила она удивительно уверенно. Я признал, что однажды из нее выйдет особенно соблазнительный фрукт. Мысль пробудила воспоминания, а с ними я осознал, как далеко позади беззаботные дни моей юности.
— Что ты знаешь о Клаудандусе, Пепелина? И почему веришь, что он тогда не погиб?
— Прадедушка рассказывал мне, — ответила она и оглянулась на публику с детской гордостью.
— Кто твой прадедушка?
— Отец Джокер. Он навещает мою мать и меня не часто; обычно один-два раза в год приходит поругать нас, потому что мы снова пропустили пару заседаний. Однажды я была дома совсем одна и соскучилась до смерти. Вдруг появился прадедушка, и — я так обрадовалась! — он пожалел меня и поддался на уговоры поиграть со мной. Мы играли и охотились целый день вместе. И потому, что он был так мил со мной, я хотела, со своей стороны, тоже доставить ему радость, и попросила его под конец рассказать легенду о Клаудандусе. Конечно, я знала всю историю наизусть, но если прадедушку действительно хотят сделать счастливым, нужно только попросить его прочитать проповедь. Он не может нахвалиться пророком. Итак, он рассказал мне святую историю заново, но на этот раз с маленькими отступлениями. Вначале все было как обычно. Как жестоко было в стране боли и какие страдания должен претерпеть Клаудандус и его собратья от своих мучителей. Утомленный после трудного дня, прадедушка стал сонным и больше не следил за своими словами. Он сказал, что в конце Клаудандус вызвал безумное чудовище на поединок и убил во время битвы. Тут я возразила: «Но, отец Джокер, ты же всегда рассказываешь, что всемогущий убил чудовище и отправил Клаудандуса на небеса». Тогда прадедушка вдруг вспомнил, что ему нужно срочно уходить, а потом добавил: «Да, да, моя малышка, потом он отправился на небо». После он настоятельно просил меня не выдавать никому эту версию легенды, потому что это грех. Я была ребенком и не ломала из-за этого себе голову. Но теперь я знаю — прадед выдал в тот день больше, чем хотел бы сам.
Как и все собравшиеся, я был просто оглушен сенсационным поворотом истории. Но в отличие от других я осознал все значение действия этого поворота. Другим в принципе было все равно, взял ли пророк в конце концов такси на небеса или стал главным менеджером нефтяной компании. Пути святого были теперь непостижимы, и какая разница, жив или мертв теперь Клаудандус. Однако эта кажущаяся не важной деталь бросала совершенно новый свет на серийные убийства. Потому что высказывания Пепелины в точности совпадали со словами Исайи. Таинственный голос, который хранитель трупов слышал через шахту, таким образом, принадлежал пророку! Значит, Клаудандус выжил после длительных пыток Претериуса и даже убил своего мучителя.
А потом? Что с ним стало? Где он жил? Чем занимался, когда не обрабатывал чьи-нибудь загривки? И если Клаудандус, который благодаря пиаровской акции Джокера сделал блестящую карьеру как пророк, действительно стал убийцей, по какой, черт побери, извращенной причине он уничтожал своих собратьев? В результате мучений он сошел с ума? У него появилось желание еще большей крови, когда он ликвидировал своего тирана? Абсурд. Нет, это было объективно неправильное допущение. Потому что тогда ему было бы совершенно все равно, кого он укокошит. Убийца же однозначно специализировался на…
Шум и гам в толпе тем временем усилились. Теперь мне нужно было сказать пару успокоительных слов, чтобы не дать делу зайти слишком далеко. Я должен был дать слушателям такое чувство, что этот сумасшедший случай вовсе не такой сумасшедший, а совершенно «нормальный», то есть понятный, объяснимый. Да, возможно, мне придется солгать…
