Джеймс Чейз - Том 26.Это - серьезно. Сувенир из клуба мушкетеров. Вплоть до убийства президента.

Я слез с постели и, дав ему полдоллара на чай, уселся в единственное кресло и принялся за еду.

Кто-то перенес вещи Джека в мой номер и аккуратно сложил в углу. При виде них я вспомнил, что до сих пор не удосужился написать его вдове. Закурив, я взял со стола лист и начал трудиться над письмом, которое закончил лишь к половине одиннадцатого. В нем я сообщал, что решил выделить ей часть наличных денег, имевшихся в сейфе, чтобы хоть как-то компенсировать утрату мужа. Зная, что она будет торговаться упорно и нудно в надежде вытянуть из меня все, что возможно и невозможно, я умышленно занизил сумму. Она никогда не питала ко мне симпатии, и все равно ее не устроил бы ни один из вариантов, какой бы я ни предложил.

Заклеив конверт, я бросил его на туалетный столик, чтобы отправить утром.

Потом открыл чемодан Джека. Мне хотелось убедиться, что там нет ничего компрометирующего его в глазах супруги. Решение мое оказалось правильным: в потайном кармане крышки оказались фотографии и письма, просмотрев которые я понял, что он дурачил свою половину весь последний год. Я порвал их и клочки бросил в мусорную корзину.

Потом перебрал остальные вещи, находившиеся в чемодане. Под внутренней обивкой я обнаружил пакетик отрывных спичек — из тех безделушек, которые рестораны и ночные клубы раздают посетителям в качестве сувениров. Пакетик был обтянут темно-красным шелком, на котором золотыми буквами были оттиснуты всего два слова: «Клуб мушкетеров». Ниже бросался в глаза номер телефона.

Я задумчиво повертел пакетик между пальцами. По словам Гривса, сыщика из «Адельфи-отеля», «Клуб мушкетеров» был самым изысканным и дорогим заведением в городе, и мне было непонятно, каким образом спички могли оказаться у Джека. Я хорошо изучил своего компаньона и был совершенно уверен, что, не будь на то настоятельной необходимости, связанной с работой, он ни за что не рискнул бы пойти в ночное заведение, способное выкачать из кармана всю зелень до последней бумажки. Джек умел ценить заработанные нами деньги и развлекался со своими куколками в местах подешевле.

Не на шутку заинтригованный загадочным пакетиком, я положил его в карман и, выйдя из номера, спустился в вестибюль.

На мой вопрос, где найти Гривса, клерк за конторкой дежурного администратора ответил, что он у себя в кабинете.

— Что у вас с глазом, мистер Брэндон? Дорожно-транспортное происшествие? — спросил он.

— В этой гостинице меткая прислуга, — с достоинством ответил я. — Попросил принести ужин ко мне в номер, и бой, демонстрируя ловкость, метнул мне сандвич в глаз. Но это сущие пустяки, мне не привыкать к подобному обслуживанию.

Оставив его с недоуменно разинутым ртом, я спустился по лестнице и заглянул в комнатушку Гривса, по размерам напоминавшую встроенный шкаф. Сыщик, сидевший за крохотным столом, раскладывал пасьянс и при моем появлении поднял глаза.

— Кому-то не понравилась твоя физиономия? — без особого интереса спросил он.

— Точно, — лаконично ответил я и, наклонившись вперед, бросил перед ним пакетик со спичками.

Нахмурившись, Гривс вопросительно приподнял брови:

— Откуда это у тебя?

— Нашел в чемодане у Шеппи.

— У Шеппи? Но он никогда не был в клубе, могу поспорить на доллар. Без денег и знакомых он не прошел бы дальше вышибал.

— Хочешь сказать, что у него не было ни малейшего шанса?

— Ни одного из десяти миллионов.

— А если его кто-нибудь провел? Это ведь не возбраняется?

Гривс утвердительно кивнул:

— Не спорю, такое могло иметь место. Член клуба имеет право привести с собой кого угодно. Но если остальным гость не придется по вкусу, нарушителя правил могут исключить из членов. Так уж заведено у «мушкетеров».

— А мог Джек найти эти спички где-нибудь?

Гривс пожал плечами:

— Например, я вижу их впервые. К тому же, насколько я знаю эту аристократическую публику, вряд ли кто-нибудь из них пользуется подобными спичками, для этого у них имеются зажигалки с монограммами. Скорее всего кто-то провел твоего дружка туда, и он прихватил фирменные спички с собой: дескать, и мне удалось побывать в святая святых. Покойный любил побахвалиться?

— Да, Джек мог прихвастнуть. Особенно перед своими курочками. Но пусть это останется на его совести. У тебя случайно не завалялся список членов клуба?

Он усмехнулся, бочком вылез из-за стола и порылся в конторке. Через десять секунд я уже любовался на тоненькую брошюрку в переплете из аналогичного пакетику спичек темно-красного шелка с уже известной надписью золотом.

— Я нашел ее в одном из номеров гостиницы «Риц-Плаза» и взял на память: авось пригодится когда-нибудь. Список устарел года на два.

— Через день-два я верну, — сказал я, забирая со стола спички и засовывая брошюру в карман. — Спасибо за помощь.

— И все же кто поставил тебе фингал?

— Ты с ним незнаком, — ответил я. — Добрый, но чересчур вспыльчивый малый. — И вышел из кабинета.

В вестибюле, отыскав уголок поспокойнее, я уселся в кресло и бегло просмотрел список. Всего в нем было около пятисот фамилий. Четыреста девяносто семь из них мне ничего не говорили, но три привлекли мое внимание: Бриджит Криди, Жак Трисби и Марго Криди.

Закрыв брошюрку, я несколько минут сидел задумавшись, потом у меня появилась идея, над которой следовало поразмышлять более целеустремленно. Идея не выглядела первоклассной, но с чего-то ведь нужно начинать.

Я узнал у швейцара, где находится бульвар Франклина, спустился по лестнице и направился к своему «бьюику».

Глава 5

«Франклин армз» оказался чопорным аристократическим домом в новоанглийском стиле из темно-красного кирпича. Количество квартир в этом длинном пятиэтажном здании, вероятно, не превышало тридцати. Перед домом бил подсвеченный разноцветными лампами фонтан со скульптурной копией «Мальчика с дельфином» Донателло. На ухоженных клумбах произрастали небесно-голубые петунии. В облике дома чувствовалось не меньше достоинства, чем у вдовствующей герцогини. В нем могли проживать исключительно сливки здешнего общества.

Оставив «бьюик» между серебристо-голубым «ягуаром» и серебристо-розовым «роллс-ройсом» и пройдя через дверь-вертушку, я очутился в просторном вестибюле отделанном дубовыми панелями. Вдоль стен в хромированных горшках пламенели гвоздики, а посредине в небольшом бассейне лениво шевелили красными плавниками золотые рыбки.

За конторкой в дальнем углу возвышался высокий блондин в безукоризненном смокинге, с усталым, чуть презрительным выражением на красивом изнеженном лице.

— Мисс Криди, пожалуйста, — сказал я.

Потрогав свой безупречный галстук, он прошелся по мне беглым взглядом карих глаз, с точностью до одного цента оценивая стоимость моего костюма, моего галстука, сорочки и шляпы. Итог, как нетрудно было заметить по его лицу, оказался для меня неутешительным.

— Мисс Криди ожидает вас?

— Нет, но я только что беседовал с ее отцом и был бы весьма признателен за возможность переговорить с нею. Мое имя Лу Брэндон.

Он раздумывал в нерешительности, постукивая по полированной поверхности конторки кончиками наманикюренных пальцев. По напряженному выражению его глаз было видно, что мышление для него не самое привычное занятие.

— Вы лучше напишите записку, а я передам, — сказал он, приняв наконец допустимое решение, и, приподняв руку, взглянул на массивные золотые часы. — Вы не находите, что для визита несколько поздновато.

Я решил немного изменить тактику.

— Вот что, красавчик, тебе не кажется, что я в состоянии попортить твою внешность? Давай звони мисс Криди, и пусть она сама решает.

Посмотрев на меня с тревогой, холеный блондинчик открыл дверь за конторкой и исчез.

Как бы он не обратился за помощью к закону, подумал я. Если какой-нибудь не в меру усердный полицейский арестует меня по обвинению, что я докучаю элите Сан-Рафаэля, положение мое окажется незавидным.

Но волновался я понапрасну. Через пару минут блондин вновь появился в вестибюле и, с кислым видом показав на автоматический лифт, коротко бросил:

— Третий этаж, седьмая квартира, — и повернулся ко мне спиной, демонстрируя похвальное отсутствие любопытства.

Поднявшись и пройдя утомительный коридор все с той же дубовой облицовкой, я остановился возле нужной мне двери, из-за которой доносились приглушенные звуки музыки — по радио исполняли Моцарта. Я нажал на кнопку звонка, и через мгновение в отворившейся двери появилась пожилая женщина с приятным лицом, одетая в черное шелковое платье и белый, украшенный оборочками фартук.

— Мистер Брэндон?

— Да.

Вручив горничной шляпу, я прошел в небольшую прихожую, где в одиночестве коротал время овальный стол, в центре которого красовалась серебряная ваза с орхидеями.