Антон Чиж - Смерть мужьям!
– То его следовало немедленно «сложить» на Невском, – закончил Лебедев. – Очень похоже на правду. Хоть и невероятно. Бедный Грановский, напоролся на то же шило... Только как злодея не увидел?
– Так ведь тот же прием: в кабинет заходит знакомое лицо. Грановский готов к долгому и кропотливому разговору. А с ним никто и не собирается: войти, удар, выйти. Стремительное нападение в публичном месте, где никто не ожидает подвоха. Антон Сергеевич не случайно выбрал ресторан. Он был уверен, что в таком людном заведении будет в безопасности. И все же подстраховался – попросил официанта меня вызвать.
– Все-таки странно, как удалось так лихо...
– Убийца прибыл раньше Грановского. Взял столик, чтобы видеть двери кабинетов. Дождался, когда пришел адвокат. Заметил, что принесли чернильницу и бумагу. Потом дождался, чтобы официант побежал выполнять другой заказ. А дальше – быстрота и хладнокровие. Вернулся за столик, допил-доел, чтобы не привлекать внимания поспешным уходом, и был таков.
– И прихватил письмо? – добавил Аполлон Григорьевич, устраивая во рту безжалостную сигарку.
Это действительно – вопрос. Родион попросил проверить карманы. Стоило лишь отодвинуть борт пиджака, как изнутри показался бумажный хвостик. Лист явно складывали в спешке, сильно помяв, свежие чернильные буквы расплылись, но смысл не утратили.
Адвокат успел написать:
«Дорогой Родион Георгиевич! Виноват перед вами, что не смог помочь. Однако теперь исправлюсь. Начну с того, что забыл: институтским прозвищем жены было «Лисичка». Но это не столь важно. Главное, что я нашел ее дневник. Аврора записывала дела на будущий день, скучное перечисление без имен и мест. Как будто черновик. И каждое утро отправляло кому-то письмо. Простите, но показать такую интимную вещь не считаю возможным. Я сжег его. Однако могу с большой уверенностью сказать, что в смерти Авроры».
Точку адвокат поставить не успел.
– У нее дневник закончился, – будто сам себе сказал Ванзаров, пытаясь между тем найти другой, куда более горячий ответ: почему письмо не было изъято. Времени не хватило? Или убийца настолько уверен в своей неприкасаемости? Логика соглашалась на оба варианта.
– Вы о чем это? – насторожился Лебедев, снова оказавшись в роли несмышленыша.
– Екатерина Павловна собиралась дарить Авроре на именины дневник. И Анна Хомякова тоже. Я все понять не мог: зачем такой детский подарок? Все просто: у Грановской закончился старый. Из этого следует: дамы знали, что такой подарок будет нужен и приятен. В двойном размере. Почему?
– Это уж вам виднее, – подтянув рукава, криминалист принялся за осмотр тела и добавил: – Ставите, что найду розочку со стрелками?
– Ставлю, что их нет, – сказал Родион. – Да уж курите, не мучите себя, пожалуйста.
– И не подумаю, спор есть спор... Сейчас отыграюсь...
Лебедев быстро и ловко вывернул карманы, обшарил в брюках, расстегнул рубашку, сколько позволял воткнутый предмет, но все было без толку. Страшной «метки» не оказалось. Что крайне раздосадовало криминалиста.
– С вами спорить – что у цыганского барышника лошадь торговать: бесполезно, – сказал он, осматривая уже палец, в который вросло колечко с кусающейся змейкой. Как вдруг что-то привлекло его внимание. Отпустив мертвую руку, криминалист изогнулся к ножке стола и поднял плоскую коробочку, отливавшую благородным серебром. Визитница казалось новенькой и дорогой.
Честь открыть была предоставлена чиновнику полиции.
Родион щелкнул ювелирным замочком. Свежие визитки на матовой, дорогой бумаге плотно теснились. Аполлон Григорьевич заглянул и присвистнул:
– Ну, это уж слишком...
– Выронить из кармана? Ничего проще. Другое странно... – сказал Родион.
– Убить так ловко и оставить глупую улику?
– И это тоже... Зачем в ресторан приглашать. Есть место куда надежнее. И подозрений бы не вызвало. Вы же знаете.
Попросив драгоценную улику и прошмыгнув мимо постных лиц чиновников 3-го участка, которым так и не удалось спихнуть дело, Родион прихватил Семенова, прохлаждавшегося в гардеробе, и припустил по Невскому проспекту.
13
На поздних гостей обрушился град упреков.
– Господа! Ну, разве так можно! Посмотрите который час! Я же совсем извелся!
Несмотря на жалобы, надежда русской дипломатии выглядел подтянутым, лицо имел свежее, без явных признаков страданий: покрасневших белков глаз или синяков под ними.
– Добрый вечер, Ипполит Сергеевич, – торжественно сказал Родион, протягивая левую руку.
– Да-да, проходите уже, – сказал Делье и заспешил особой походкой в гостиную.
Вихляющий зад дипломата произвел на грубую душу Семенова неизгладимое впечатление, но, избегая недоразумений, оставим этот темный вопрос пылиться нетронутым.
Кто бы знал, что Ипполит очень хотел казаться радушным хозяином, но в отсутствие кухарки, гувернантки и жены, обнаружил, что сделать это затруднительно. Бокалы, напитки и закуски упрямо не желали появиться на столе сами, а где они водятся в доме, он не знал. Ипполит нервничал от неловкости положения, сел, встал, опять сел, сунул ладонь за вырез сюртука, убрал за спину, положил на колени, но покоя не обрел.
Неторопливо разместившись в кресле, обивка которого каждым цветочком кричала о модности и дороговизне, Родион настроил сумрачное выражение и спросил, не было ли за день вестей от Екатерины Павловны. Затем узнал, не покидал ли квартиру Ипполит Сергеевич, как уговаривались, а напоследок спросил, не приходил ли кто.
– Ах, нет! Весь день как в заточении! – пожаловался Делье. – Какие сведения о Кате?
– Думал, вы мне что-нибудь расскажете.
– Да что же я могу еще?
– Например, что делали, когда ваша супруга ушла.
Глаза Ипполита сами собой похлопали, словно отгоняя туман:
– Что делал? – не понимая, переспросил он. – Что я мог делать в собственном доме! Читал, отдыхал. Ждал Катю...
– Есть кто-нибудь, кто может это подтвердить?
Делье хотел было немедленно ответить, но язык не послушался.
– Выходит, нет, – подвел неутешительный итог чиновник полиции. – И сегодня весь день никто вас не видел?
– Что с Катей? – вдруг вскрикнул на истерической нотке Ипполит. – Что вы темните? Это жестоко! Отвечайте прямо!
– Ваша жена найдена сегодня утром мертвой на бульваре Большой Конюшенной улицы. Разве не знаете?
Выучка дипломата пригодилась. Другой бы слабохарактерный персонаж уже зарыдал, стал рвать на себе волосы, биться в истерике и выделывать прочие нервные фокусы. Но Ипполит был не таким. Новость он принял так, что ни один мускул на лице не дрогнул, просто не человек – мраморное изваяние. Родион ждал, что будет дальше.
Издав тихий звук, словно из бутылки выпустили газ, Делье моргнул и сказал:
– Я так и знал... Я чувствовал, что это произойдет... Боже мой, какое чудовищное событие... Наш бедный сын... Что же мне делать...
– Откуда узнали о смерти жены?
– Было видение... Не у меня, конечно... Мадам Гильотон предупреждала, но я не поверил... Как это жестоко...
– У меня есть все основания не верить, – сказал Родион.
– Что это значит?
– Спросим логику, – сказал Ванзаров, оборачиваясь к старшему городовому, словно источнику классических знаний. – Кому выгодна смерть госпожи Грановской? Только вам. Почему? При таком исходе карьера ваша не страдает, наоборот – все шансы на подъем. Связи, порочащие вас, обрублены раз и навсегда. Но это не все. Женщина, которую вы любите по-настоящему, теперь тоже свободна. И по странному сходству ее муж погиб точно так же, как и Екатерина Павловна. Что говорит логика дальше? Она говорит, что остается единственный человек, который может помешать соединению любящих сердец, и обвинить вас в смерти жены. Это – ее любовник, ваш приятель по велосипедному клубу адвокат Грановский. Что же происходит с ним? Часов пять назад его находят мертвым в ресторане «Донон». Убит точно так же: ударом в сердце. Все было сделано мастерски. Только в этот раз убийца поспешил и обронил вот это...
Серебряная визитница заставила челюсть дипломата бессильно повиснуть.
– Это невозможно, – проговорил он.
– Самоуверенность часто губит самых умных и осторожных преступников, Ипполит Сергеевич.
– Да как же...
– Очень просто. Грановский стал о чем-то догадываться, подозревать вас, а потому предложил встретиться в велосипедном клубе. Но там невозможно сохранить инкогнито. Вы настояли на «Дононе». До ресторана быстрым шагом – минут десять. Так, что успели раньше него. Заметили, в какой кабинет зашел, выждали удобный момент, вошли, без разговоров нанесли удар, ознакомились с посланием, что он не дописал, засунули в его пиджак, и вышли вон. Только не заметили, как из кармана выскользнула улика.
– Это невозможно, – без эмоций сказал Делье.
– Трудно поверить, что такой грандиозный план погубила маленькая визитница? Придется смириться.
– Но я не выходил из дома! И Грановский не присылал телеграммы и не телефонировал.
