Дарья Калинина - На стрелку с ангелами
– А что так?
– Дружок ее на герыч подсел, совсем меры не знал, через это дело и откинулся. Двух месяцев на зоне не просидел, а всего ему двадцатник оттрубить надо было.
– Двадцать лет? За что же это?
– Банк взял. Да не просто банк, а хранилище. И не один, с дружками. Тех-то при задержании положили. А вот Толик везучим оказался. Ни одной пули в него не попало, хотя огнем их хорошо поливали. Сумел и от погони уйти, и золото, которое он с дружками из хранилища добыл, спрятать успел.
– Хранилище? Что за хранилище они ограбили?
– Таких подробностей я не узнавал, а только знаю, что Толик в итоге золотые слитки взял. Ну, а при аресте всего через сутки уже ни одного золотого кусочка у него при себе не оказалось. Сколько его ни крутили, ни вертели, он золота ментам так и не выдал.
– А вы считаете, что оно у Коммерции осталось?
– Больше не у кого. Они вчетвером в тот раз работали. Толик и двое его дружков, ну, и еще Коммерция. Только двух других охрана подстрелила. А Толик со своей Коммерцией на тачке скрыться успели. Менты их активно искали, все силы на их поиски бросили. Еще бы, золото-то не чье-то там конкретно было, а, как тогда говорили, народное. Поэтому дружка Коммерции всетаки нашли. Должны были к стенке поставить, да только не захотели. Решили, что помаринуют его чуток, он им все про золото и расскажет. Куда спрятал да где именно спрятал. Ему и героин на зону потому поплыл.
– От кого?
– От кого… От легавых, они Толика к герычу приучили.
– Но зачем милиции подсаживать человека на иглу?
– С наркоманом-то легче дело иметь. Подсадили его на иглу, осторожненько так во вкус дали войти, а потом бы отняли порошок, и все! Мигом бы парень раскололся. За новую дозу и про золото бы рассказал, и про Коммерцию свою любимую. Герыч с людьми и покрепче этого Толика запросто справлялся. Только не рассчитали они дозу, надо было помаленьку давать, а они ему сразу на несколько дней отсыпали, ну и все. Уплыл он от них туда, откуда уж не достать его было.
– А Коммерция?
– Ну, ей, я думаю, тоже досталось. О том, что она с Толиком и его дружками терлась, многие знали. Так что следаки должны были ее на крючок взять. Толик-то у них из рук уплыл, а она осталась. И золото, соответственно, тоже. Но арестовать ее формального повода не имели. На время ограбления у Камерс алиби имелось. Она вообще ловкая баба, только до мужской любви шибко падкая.
Подруги слушали и не верили своим ушам. Их дорогая тетя Лали в прошлом имела связь с уголовником Толиком? И настолько любила его, что еще и помогла ему ограбить государственный банк? Конечно, именно государственный, потому что других банков в ту пору в стране попросту еще не было! Поверить невозможно, что речь идет именно об их тете Лали!
А Чижиков между тем продолжал свой рассказ:
– Ну, как Толика не стало, Коммерция жила какоето время спокойно, не дергаясь. Каждый день на службу в больничку ходила, медсестрой она подрабатывала, что ли. Или даже просто санитаркой. Так она годик пожила, тихо-мирно, никого и ничего не трогая, а потом взяла и исчезла.
– Как исчезла?
– С тем золотишком, что любимый ей оставил, она и раньше могла бы это сделать. Но то ли не хотела, то ли осторожничала. Или верный выход искала, чтобы золото на бумажки поменять. Одним словом, время пришло, она исчезла, как испарилась. Я когда ее увидел, то не сразу узнал. Она и лицом с годами изменилась, и имя у нее теперь другое стало. Но что-то такое мне в ней показалось знакомым, решил проверить. И как я ей про Толика сказал, да про то, что за руку его держал, когда он помирал, глаза у нее и заблестели. А уж когда я ей телегу задвинул, что, умирая, он ее имя все время повторял, она и вовсе меня как родного обняла.
– А это правда? Ну… что Толик ее имя перед смертью вспоминал?
– Нет, конечно. Он как дозу себе последнюю вколол, так никого уж и не узнавал. Глазки под череп уплыли, а он следом за ними. Но я знаю, на баб такая сентиментальная хрень хорошо действует. Вот и Коммерция расчувствовалась. Старое вспоминать принялась. Ко мне как к родному прониклась. Сказала, что замуж вышла. Что муж у нее очень хороший человек, двое детей. Что золото она давно в дело мужнино вложила, все чин по чину, тоже не утаила.
– Все-таки удивительно, как это спустя столько лет вы вот так легко ее узнали.
– Потому и узнал, что из головы она у меня все эти годы не шла.
Сказал бы лучше, что золото, которое Толик своей приятельнице оставил, тебе покою не давало! Ох, как подозрителен теперь был этот Чижиков обеим подругам. Человек, который убил родных отца с матерью, запросто мог и постороннюю тетку из-за денег грохнуть.
– И что? Вы захотели, чтобы муж с вами поделился?
– Ну, мелькнула у меня такая мыслишка, – признался Чижиков. – Все-таки Толик мне не чужой был. Сидели вместе. Можно сказать, золото это он мне завещал.
– Правда завещал?
– А кто же теперь разберет, – сверкнул фарфоровыми зубами Чижиков. – Толика давно в живых нет. Мое слово против слова бабы Толика. Ну, я и начал в этом направлении думать. А потом прощупал я этого мужичка, понял, что не получится у меня ни фига. Не стоит к этому чудиле и соваться.
Слова Чижа чрезвычайно удивили подруг. Как-то не был похож этот тип на труса. Скорей уж на отмороженного, который не побоится и к черту сунуться, если это принесет ему какую-то прибыль. А тут вдруг такая осторожность в отношении добрейшего и смирнейшего господина Завьялова. С чего бы это?
Подруги задали этот вопрос Чижикову, и тот побагровел:
– Не ваше дело! Раз не сунулся, значит, информацию имел!
– Побоялись?
– Я никого не боюсь!
– Тогда почему?
– Умные люди отсоветовали.
– Какие люди?
– Да заткнитесь вы! Надоеды!
И Чижиков вновь принялся раскуривать потухший у него кальян. Появился новый кусочек странного пластилина, но на сей раз он не подействовал на Чижикова так быстро.
– Вот дьявол, – проворчал мужчина. – Не вставляет уже ни фига! Что за день сегодня такой? С самого утра курю, а проку никакого! Вся охрана в хлам убралась, а у меня ни в одном глазу. А вам, девчонки, как?
– Что?
– Полегчало?
– Где именно?
– Ну, вы даете! – восхитился Чижиков. – Давно я таких тупых не встречал!
Подруги хотели обидеться, но поняли, что не могут. Ну, не лезла из них обида, хоть ты тресни. Настроение у них было хорошее, но при этом их охватило какое-то странное тупое оцепенение. Мыслей в голове не осталось ни одной. И девушкам совсем не хотелось, чтобы они там оказались. Зато захотелось сладенького. Леся потянулась за новой конфеткой, которая на сей раз показалась ей куда вкуснее прежней. А Кира, немного подумав, схватила банан. Его ведь можно было съесть и немытым, надо было только аккуратно очистить желтую шкурку.
Чижиков насмешливо наблюдал за тем, как девушки уплетают сладкое. А потом неожиданно предложил:
– А что, если нам покувыркаться напоследок втроем? От неожиданности Кира подавилась бананом, а у Леси конфета застряла где-то в горле на полпути к желудку. Протолкнув кусок куда следует, подруги переглянулись между собой. Намерения Чижикова были совершенно прозрачны. Но что значит «напоследок»?
А Чижиков, словно не доверяя догадливости подруг, еще и хлопнул ладонью по упругой поверхности тахты.
– Идите сюда! Обе!
– Нет, нет, – замотала головой Леся, совсем позабыв, что простых отказов их хозяин не приемлет.
Она слишком поздно осознала свою ошибку. И случилось это в тот момент, когда глаза Чижикова полезли на лоб, сам он покраснел от гнева и вскочил на ноги.
– А ну, живо! – заорал он на перепуганных девушек. – Марш в койку, я сказал!
– Мы… мы не хотим.
– Мы помощники прокурора, или вы забыли?
Но эти слова еще больше взъярили Чижикова.
– Суки, вы кого тут развести вздумали? Меня? Самого Чижа? Да я вас сейчас в…у во все щели и людям своим отдам! Они вас тоже, а потом бомжам на свалку отвезут. Пусть те с вами что угодно делают, и с тем, что от вас останется, собакам отдадут!
– Чтобы те с нами тоже что угодно делали? – хихикнула Кира и сама испугалась.
Что это с ней? Зачем она задирает их и без того задиристого хозяина? Но Чижиков уже забыл о подругах.
Он забегал по комнате взад и вперед, держась за голову и причитая:
– Нет, ну, что же так не прет-то? Девок вот туркнуло, охрану тоже, со мной-то что не в порядке? И ведь хрень какая! Как с утра встал, так и крутит всего, так и ломает. Ох, худо это! Ох, худо! Чую, не к добру такая хрень!
Наверное, он бы так еще долго бегал, если бы Кира не остановила его вопросом:
– Слушай, Чиж, ладно, сам не сунулся. Ну, а кому ты про Коммерцию-то рассказал? – развязно обратилась она к их хозяину.
Чиж от удивления остановился и воззрился на нее примерно так, как если бы лежащая на столе дыня заговорила бы человеческим голосом и спросила у него, к примеру, точную формулировку первого закона Ньютона.
– Чего зыришь? – прикрикнула на него вконец обнаглевшая Кира, которой внезапно все моря и океаны стали по колено. – Кому, спрашиваю, про Коммерцию и ее мужа ты стуканул? Кому про золото их проболтался?
