Светлана Чехонадская - Пейзаж с убийцей
Из комодов полетели все вещи. Долгушина даже слазила в подпол, не переставая плакать и причитать. Видно было, что она испугана.
Помогла невестка. Из глубин огромного платяного шкафа она достала справку из сберкассы о том, что сто пятьдесят тысяч рублей переведены в девяносто третьем году на книжку Антипова В.С., а также договор купли-продажи, заверенный каким-то уже не существующим нотариусом. В договоре невнятно упоминалась доверенность, оформленная в одной из омских колоний и подписанная ее начальником. Это и были все доказательства того, что дом куплен на законных основаниях.
Доказательства казались хлипкими. Поскольку все российские колонии от Антипова успели откреститься, следовательно, подпись начальника на доверенности была липовой. Терещенко не верил, что Долгушины осмелились внаглую красть дом своего соседа — скорее всего, они сами были по каким-то причинам введены в заблуждение. Тем не менее он форсировал свое возмущение, поскольку твердо решил воспользоваться растерянностью Долгушиной и заодно выяснить то, о чем просил его Михайлов.
— Значит, вы испугались, когда московская дамочка стала вас расспрашивать о доме, — вкрадчиво сказал он. — Понятно! Было чего пугаться. Живете-то незаконно. А вдруг Антипов умер? И эта дамочка его единственная наследница?
— Да это все муж мой! — завопила Долгушина. — Чтоб ему на том свете припекло! Я разве в этом соображаю?! Он прибежал домой такой радостный, говорит: «Антипов надолго уехал! Спрятаться он решил! Ему больше здесь показываться нельзя, ищут его! Но ему деньги нужны срочно! Он дом решил продать, давай купим?»
— Когда это было?
— А я помню, когда?!
— В конце девяносто второго, — подала голос невестка. — Я тогда беременная вторым ходила… Аккурат, когда Штейнера убили, я забеременела… Измучились мы в одном доме жить. Тесно было…
— Откуда ваш муж узнал об этом?
— Говорил он с Антиповым.
— Где, когда?
— Не знаю. Не помню… Помню, что прибежал с вытаращенными глазами. А у Антипова дом очень хороший. Нестарый, планировка правильная. Просторный дом, и бревна просто каменные. У меня муж всегда этому дому завидовал. Мы двести долларов всего заплатили.
— Flo получается, что вы купили дом у Антипова, когда он уже сидел в тюрьме? Вы же говорите, по доверенности из тюрьмы покупали?
— Да вроде бы!
— Не успел Антипов спрятаться, посадили его, — снова влезла невестка. — Мы так поняли.
— Зачем же продавал тогда?
— Папа сказал, что он никогда в Корчаковку не вернется. Здесь его всегда будут ждать.
— Кто?!
Они странно переглянулись.
«А эта дамочка неглупые просьбы из своей Москвы шлет!» — с неприятным чувством подумал Терещенко.
— Слушайте, если я сейчас начну все выяснять сам, то могу навыяснять то, чего бы вам и не надо, — проникновенно сказал Терещенко. — Давайте вы ответите на мои вопросы, и я после этого уйду. Напоминаю, что расследую я покушение на убийство вашего участкового Михайлова.
— Да это-то при чем?! — застонала Долгушина-старшая.
— Вы купили этот дом по липовым документам, ладно. Вы почему-то были уверены, что Антипов в Корчаковку больше не сунется…
— Так папа сказал! — крикнула невестка.
— Оставьте папу в покое! Вы не только с папиных слов знаете, что Антипова здесь могли ждать, правильно?
Две напуганные женщины стояли у стены и смотрели на него, как кролики на удава.
— Ну, вот что. — Он сделал вид, что собирается встать. — Надо вернуть собственность хозяину. Антипова уже никто не ищет, пусть возвращается в свой родной дом.
— Ищут! — возразила старшая Долгушина.
— Кто?
— Этот человек.
— Какой?
— Он появился незадолго до смерти мужа. Это был его знакомый. Он у нас даже ночевал. Они с мужем шептались, потом он уехал. А муж сказал, что Антипов, действительно, натворил делов… То есть правильно он тогда все почувствовал. Ох и чутье у него было!
— Что это был за человек?
— Обычный человек. Две ноги, два глаза, — довольно ядовито ответила старуха.
— Блатной?
— Не знаю.
— Ваш муж ведь сидел?
— Сидел. Но по глупости.
— Говорят, он смотрящим был?
— Много чего говорят… На покойника теперь можно вешать что угодно.
— Чего этот человек хотел?
— Он сказал, что Антипов еще захочет сюда вернуться. И что если он вернется, то ему надо обязательно позвонить.
— Вы должны были ему позвонить? Или сам Антипов?
— Он сказал: «Все равно». Еще он сказал, что если кто-то будет Антиповым интересоваться, мы тоже должны ему сообщить.
— И вы послушались! Вы такая послушная?
— Он денег оставил, — сказала невестка.
— Сколько?
— Сто долларов. Сказал, еще даст, если надо.
— И кто интересовался Антиповым за это время? — спросил Терещенко.
— Никто. Первая эта девка московская.
— Значит, поговорив с ней, вы побежали к автомату и позвонили по этому номеру? За столько лет он не изменился? Это был новосибирский номер?
— Нет, американский! — съязвила старуха. — Новосибирский, какой же еще. А изменился он или нет, я не знаю. Я сказала, как он просил: что я из Корчаковки, что Антиповым интересовалась молодая девка, которая приезжала на машине. Номер машины сноха записала. Там сказали: «понятно» и трубку повесили.
— Кому еще вы звонили?
— Михайлову. Тоже рассказала об этой девке. На всякий случай… В газетах пишут, что целые банды орудуют, убивают стариков, дома их захватывают.
— Тащите этот номер, — приказал Терещенко.
Старуха, словно ждала, достала из кармана халата скомканный листочек. На нем был обычный новосибирский номер, без имени.
— Что же он в бега-то подался — Антипов? — спросил Терещенко, разглаживая листок.
— Да он всю жизнь в бегах! — сказала Долгушина. — Он здесь больше года и не жил никогда. Правда, в тот раз, как приехал, заявил: «Теперь, наверное, осяду. Надоело мотаться!» Ну, человек предполагает, а Бог располагает… Такую судьбу выбрал. Мой вон тоже, только размечтался ребенка на коленках покачать, — она кивнула в сторону невестки, — так сразу сел… У нас тут много таких.
— А что за распря у вас с Антиповым вышла незадолго до убийства Штейнера?
— Вон что вспомнили! — Старуха скривилась. — Мало ли из-за чего соседи ругаются! Его пес моих кур перегрыз… А ты бы обрадовался?
— Собаку тоже, говорят, загрыз?
— Нет, этого не было. Врать не буду…
— Вы даже участковому жаловались, да?
— На Антипова? Что я, дура, что ли? Мне муж покойный башку бы свернул! Так просто сказала по-соседски. Он извинился, стал пса привязывать.
— А где теперь этот пес?
— Да подох он давным-давно. У нас за забором похоронен.
— Вы дом с собакой купили, что ли?
— Нет, — она задумалась и вдруг удивленно глянула на сноху. — Мы его за забором нашли. Он там дохлый валялся. Землей забросали и все.
— Вот откуда взялась информация о дохлом псе… — сказал Терещенко и встал. — Значит, это не ваша была собака, а антиповская… А Антипов где был в это время?
— Черт его знает где! Вообще-то, странно… Он пса любил. Что ж он его сам не похоронил?
— Да сбежал он тогда, мама! — не выдержала сноха. — Ничего вы не помните! Смылся, словно ему пятки скипидаром намазали!
— Вы были на опознании Штейнера? — задал Терещенко свой последний вопрос. Он уже стоял у дверей, женщины смотрели на него с нескрываемой радостью.
— Была, — сказала Долгушина. — Но так, глянула с порога. Там столько крови было, что я боялась ближе подходить. Я его самого не видела. Сказала: «Мужа спрашивайте! Он мужик, ему мертвяки не страшны».
— А я вообще беременной была! — сообщила сноха.
Долгушина кивнула.
— У нас болтали потом всякую ерунду, — вдруг призналась она. — Что мертвого Штейнера никто толком и не видел! Только мой муж да Антипов, а им, мол, веры нет! Штейнер ведь незадолго до смерти хвастался, что дело одно хочет провернуть, только после такого дела надо пластическую операцию делать, во как!
— Ему верили?
— Мой муж не верил. Смеялся. А народ болтал!
— Но на опознании же мать Штейнера была!
— Так она же блаженная! Дурочка! Она даже по-русски разговаривать не умела! Ее еще в детском доме по голове сильно стукнули. Но красивая была. Отец Штейнера и соблазнился. А она взяла и забеременела! Он тогда сильно боялся, что ребенок тоже дурачком родится. Но обошлось.
— Ну, он немного дураком-то был! — не согласилась сноха.
— Не больше, чем твой муж! — парировала старуха. — Так что по Корчаковке долго слухи бродили. К нам ведь еще потом из Иркутска милиция приезжала. Оказывается, дядька Штейнера, он тоже наш, корчаковский, в каком-то ограблении подозревался. Вот и стали люди смекать: а не сховался ли молодой Штейнер, не разыграл ли всю эту историю?
