Наталья Александрова - Заколдованная шкатулка
Тяпа жался в сторонке от незнакомца и оглушительно лаял, но подходить к нему ближе боялся, что само по себе было нехарактерно для смелого и решительного скотч-терьера.
— Мужчина, вам плохо? — спросила Мария Петровна. — Может, «Скорую» вызвать?
На самом деле она видела, что человеку не так уж и плохо, просто он показался ей подозрительным.
— Не надо! — гнусавым голосом ответил он из-за платка. — Я пойду.
— А к кому приходили-то? По какому вопросу? — Мария Петровна подхватила Тяпу и отважилась сделать к незнакомцу два шага.
Но он только махнул рукой и скрылся в подъехавшем кстати лифте.
Ивана Валерьяновича Савушкина Надежда хорошо помнила. Еще когда она пришла в свой институт молодым специалистом, он уже был там начальником — небольшим, но перспективным, и, что бывает редко, пользовался хорошей репутацией и у вышестоящего начальства, и у подчиненных. Человек он был добрый, семейный, гайки на работе не закручивал, сотрудников называл приятным старым словом «коллеги» и часто повторял свою любимую фразу:
— Коллеги, или работайте, или соблюдайте трудовую дисциплину!
То есть тех сотрудников, которые любили и умели работать, с головой погружались в инженерные задачи, забывая о времени и посторонних делах, он не гонял в колхоз и на овощебазу, покрывал их, если они опаздывали на работу, и закрывал глаза на прочие нарушения дисциплины, с которыми в те времена полагалось беспощадно бороться. Приятно было и то, что он с каждым сотрудником, от молодого специалиста до старого чертежника, разговаривал исключительно на «вы» и с настоящим, а не напускным уважением.
Если ему приходилось вместе с коллегами ехать в дальнюю и длительную командировку, он старался сделать все, чтобы улучшить им бытовые условия. Как-то Надежда вместе с ним ехала в Харьков, так Иван Валерьянович всю дорогу кормил ее и остальных сотрудников замечательными пирожками с капустой, которые напекла в дорогу его жена.
Надежда была талантливым инженером, в работе разбиралась, поэтому отношения с Иваном Валерьяновичем у нее были самые что ни на есть хорошие.
Надежда набрала номер, который ей дала Милка. Ответил сам Иван Валерьянович. Голос его почти не изменился, так что сомнений у Надежды не было.
— Иван Валерьянович? — проговорила она немного смущенно. — Меня зовут Надежда Лебедева… Вы меня, должно быть, не помните, столько лет прошло, но мне дала ваш номер Людмила Родионова… хозяйка овчарки Сандры…
— Ах, Милочка! — оживился Савушкин. — Ну, конечно… Но вообще-то, я и вас помню. Это ведь вы рассчитали источники питания для изделия «Василек»…
— Да, действительно… — Надежда сама уже забыла, как рассчитывала те несчастные источники, и вообще — что это было за изделие, но порадовалась тому, что Савушкин в своем возрасте сохранил хорошую память и здравую голову.
— Очень приятно, что вы меня помните. — Надежда была тронута.
Смущение в ее голосе было вызвано тем, что приходилось обманывать хорошего человека, втираться к нему в доверие под фальшивым, надуманным предлогом.
— Я звоню вам вот по какому поводу. Хочу завести щенка, овчарку. Я спросила у Милы, но ее Сандра уже старовата, у нее щенков больше не будет. Вот она и вспомнила про вас. У вас ведь был щенок от Милиной Сандры, девочка, и Мила сказала, что у нее тоже скоро будут щенки… или уже родились?
— Нет, мы еще ожидаем! — В голосе Ивана Валерьяновича зазвучали нежные родительские нотки. — Но уже совсем скоро, буквально со дня на день…
— У вас, наверное, все щенки заранее распределены?
— Нет, не все… А вы вот что, Надежда Николаевна, приезжайте ко мне, когда сможете. Посмотрите на мою Лизу, обсудим все, да и вообще — я буду рад вас повидать…
Надежда даже не рассчитывала на то, что Савушкин сам ее пригласит. Она обрадовалась, но на всякий случай спросила:
— А когда вам удобно?
— Да когда угодно — я ведь больше не работаю, так что у меня все время свободное.
В голосе Ивана Валерьяновича проскользнула чуть заметная нотка горечи — он не привык жить без работы, и когда все же пришлось уйти на пенсию, в его жизни образовалась пустота. Которую, правда, вскоре заполнила любимая собака.
— Хорошо, — проговорила Надежда удовлетворенно. — Только хочу заранее вас предупредить — я еще не уломала мужа, так что это не стопроцентно…
— А вы и его приводите — он посмотрит на Лизу и сразу проникнется…
— Да, это бы конечно хорошо, — вздохнула Надежда, в планы которой вовсе не входило рассказывать все это мужу, а тем более куда-то его приводить. — Но моего мужа весьма трудно куда-то вытащить, он очень много работает…
— Много работает… — повторил Иван Валерьянович с плохо скрытой завистью. — Хорошо ему…
— Так я тогда приеду прямо сейчас! — сообщила Надежда, решив ковать железо, пока горячо.
Иван Валерьянович жил в красивом старом доме на Петроградской стороне. Дом был хорошо отремонтирован, даже восстановлена узорная мозаика на фасаде, но, как ни странно, квартиры в нем не были раскуплены богатой публикой. Во всяком случае, внизу не было ни охраны, ни камер наружного наблюдения — всего лишь обычный домофон.
Что еще хуже — в доме не было и лифта, так что Надежде пришлось пешком подниматься на четвертый этаж. Но это даже полезно, уговаривала она себя, отдуваясь перед дверью.
Иван Валерьянович открыл ей дверь сразу же.
Он мало изменился — высокий, худощавый, подтянутый. Только волос на голове стало значительно меньше.
Оглядев Надежду, Иван Валерьянович удовлетворенно кивнул:
— Хорошо выглядите! Главное — блеск в глазах сохранился. Я вас сразу же по этому блеску выделил среди молодых специалистов и пригласил в свой отдел. Если у человека есть блеск в глазах — значит, ему интересно жить, интересно делать любое дело, за которое он берется. А если ему интересно — и дело в его руках хорошо пойдет. Это закон природы. Ну, только высокое начальство по-своему решило, так что вместе мы с вами так и не работали. Ну ладно, вы проходите, а то что это я вас на пороге держу!
Надежда прошла в прихожую.
Тут из открытой двери раздалось цоканье когтей по паркету, и в коридоре появилась большая красивая собака.
Даже если бы ее положение не было вполне очевидно, по мечтательному и задумчивому выражению морды сразу же можно было понять, что она со дня на день ожидает щенков.
— Вот она, моя Лизочка! — с нежностью проговорил Иван Валерьянович. — Пришла познакомиться. Она ведь должна знать, в какие руки попадет один из ее детей!
— Лиза! — Надежда с улыбкой посмотрела на собаку. — Необычное имя для породистой овчарки!
— Ну, это я ее так называю, домашнее, так сказать, имя. По паспорту она Лизелотта-Бригитта фон Бранденбург-и-Ратенау. Она ведь очень знатного происхождения, от чемпионов породы. Ну не будешь же такое имя каждый раз произносить… представьте: Лизелотта-Бригитта, немедленно брось эту гадость! — Савушкин засмеялся.
Лизелотта смотрела на Надежду настороженно и время от времени поводила носом, словно к чему-то принюхивалась.
Надежда догадалась, что овчарка почувствовала запах Бейсика, и испугалась, что собака раскроет ее обман. Поэтому она старалась держаться от нее подальше.
Иван Валерьянович проводил гостью на кухню, быстро и умело накрыл на стол, разлил чай в красивые синие чашки, поставил посредине стола вазочку с печеньем.
Овчарка вместе с ними проследовала на кухню и улеглась в уголке, откуда то и дело посматривала на гостью. Если честно, в глазах ее не было приветливости.
Иван Валерьянович, сев напротив Надежды, с интересом взглянул на нее и проговорил:
— Я ведь не случайно сказал про блеск ваших глаз. Судя по нему, вы по-прежнему работаете?
— Нет, увы! — вздохнула Надежда. — Уже несколько лет, как я ушла с работы. Муж на этом настоял, он хотел, чтобы я занималась домом, домашним хозяйством…
— Странно, — Савушкин смущенно закашлялся, — а я был уверен, что вы заняты любимым делом… Впрочем, я вовсе не хочу сказать ничего плохого, семья, домашний очаг — это тоже очень важно и может стать для женщины главным делом жизни…
Надежда невольно восхитилась проницательностью Ивана Валерьяновича. Ей даже захотелось рассказать ему, чем она занимается в свободное от домашнего хозяйства время, но она вовремя прикусила язык: такая излишняя откровенность помешала бы ей выведать у Савушкина все, что ему известно. И вообще, в ее планы вовсе не входило посвящать его в свое детективное хобби. Зато она воспользовалась его словами, чтобы направить разговор в нужное русло.
— Вы правы, — проговорила она со вздохом. — Домашние дела, конечно, отнимают много времени и сил, но все же мне чего-то не хватает. Инженерная работа, трудные технические задачи, творческий труд… я часто скучаю по всему этому. Даже по нашему институту, по этому замечательному зданию… Я иногда прохожу мимо и с завистью смотрю на тех, кто входит в его двери. Впрочем, сотрудников становится все меньше и меньше… Я слышала, наш институт переводят в новое здание, куда-то на окраину?
