Фридрих Незнанский - Прощай генерал… прости!
А еще рассказывали, что один очень известный в свое время полярный летчик привез с Севера белого медвежонка. И за неимением возможности держать его в «своей», коммунальной квартире — а в зоопарк звереныша не брали, не было у него справок о каких-то там прививках — оставлял он ночевать медвежонка в машине. Запирал в салоне «ЗиМа» — была такая дорогая в свое время отечественная машина. И однажды, придя к автомобилю, с ужасом обнаружил, что все внутренности машины были вывернуты, в буквальном смысле, наизнанку. Кажется, Сан Борисыч и рассказывал эту историю, он же в юности увлекался авиацией…
Словом, то, что сделал медвежонок, было веселой проказой по сравнению с тем, чего, в конце концов, добился за короткое время Филя.
А потом он услышал громкий лай приближающейся милицейской и нарастающий вой медицинской сирен, после чего покинул то, что теперь единственно внешними формами напоминало шикарную американскую машину. И короткое время спустя он преспокойно ехал в своей неприметной «шестерке» по известному ему одному адресу, где можно было и отсидеться при нужде, и секретный факс из МУРа, к примеру, получить, и даже красивую бабу привести в случае совсем уж острой необходимости.
2
Адвокат Белкин настоял на своем присутствии при встрече, хотя лично для Турецкого какой-то особой нужды в нем не было. Но если Зорий окажется нужен господину Бугаеву для неких неожиданно назревших советов, что ж, пусть сидит.
Впрочем, у Турецкого не было принципиальных возражений против Белкина. Хочет — пусть, их дела.
И вскоре стало ясно, что именно его присутствие за столом и помогло смягчить то напряжение, которое возникло после очень неприятного — было видно — телефонного звонка Николаю Степановичу.
Но это случилось позже. А начало переговоров никоим образом не демонстрировало какого-либо напряжения между двумя сторонами, не испытывавшими, впрочем, ни малейших теплых чувств по отношению друг к другу.
Александр Борисович поставил перед собой совершенно конкретную цель — заставить Бугаева рассказать о том, что его связывало с губернатором Орловым и в чем у них были непримиримые противоречия. Вот так, не больше и не меньше, простенько, но со вкусом, другими словами.
Бугаев, конечно, вполне определенно мог послать следователя вместе с его интересом куда подальше, но Турецкий рассчитал дело таким образом, что именно «послать» было бы тому крайне невыгодно. И что, уже задним числом подумал Турецкий, Бугаеву наверняка отсоветовал бы его адвокат. Уж он-то куда умнее и дальновиднее своего постоянного клиента! И если вопрос ставится именно в такой плоскости, значит, тому есть серьезная причина. Лучше ответить самому и тем продемонстрировать свою лояльность к следствию, чем заставлять «важняка» добывать необходимые сведения по собственным каналам. И еще неизвестно, окажутся ли они, эти каналы, настолько снисходительными, чтобы не нанести ощутимого урона чести и достоинству того же клиента…
Вот, имея в виду все эти условия, Турецкий и задал, причем без всяких предисловий, свой вопрос.
Они сидели втроем в небольшом, уютном кабине-тике на втором этаже «резиденции» за тщательно накрытым столом. Предложенное меню отличалось не столько обилием блюд, сколько разнообразием, если так можно выразиться, настоящей русской кухни. Конкретно это обстоятельство сразу и подчеркнул Николай Степанович после того, как они с адвокатом обменялись рукопожатиями с Александром Борисовичем. И рука Бугаева оказалась сильной и сухой. Как у профессионального спортсмена. Или просто у достаточно уверенного в себе человека, обладающего спокойным и сильным характером.
— Почему-то, — с легкой Презрительной усмешкой сказал Бугаев, — считается, что в России только щи да каша — пища наша. А это — выдуманная евреями чушь! Верно говорю, Зорий Августович?
— Ну почему у вас чуть что, так сразу евреи виноваты? — деланно возмутился тот.
— Ну ладно, пусть иностранцы. А ваш брат, между прочим, тоже себя не очень-то в родном Отечестве ощущает, в наших-то краях. Недаром же сами говорите, что земля ваша обетованная, родина — там, а здесь вы только от туземцев кормитесь.
— Ну вот, опять вы за старое!..
Александр Борисович понял, что этот спор у них, видимо, давний, никакой роли в их отношениях не играющий, и вообще, скорее, игра «на публику», чем что-то серьезное.
— А вы взгляните! Рыбка такая, рыбка этакая, икорка стерляжья, икорка сига, а вон — лосося…
— Заморская баклажанная, — в тон ему добавил Турецкий.
Бугаев, этот приземистый крепыш, снизу вверх испытующе взглянул на Александра Борисовича и рассмеялся. А смех у него был приятным, это отметил Турецкий. «Черт его знает, — подумал, — может, договоримся?»
И вот теперь уже, после первой рюмки под балычок нежнейшей нельмы, и перешел к делу Александр Борисович. Перешел, потому что увидел накапливающееся в глазах адвоката нетерпение. Все эти рыбки-балычки были ему не в новинку, и, естественно, не ради какой-то там закуски попросил устроить ему свидание с сибирским олигархом московский следователь.
Вопрос об Орлове был для Бугаева, мало сказать, неожиданным. Он вполне мог ассоциироваться в его мозгах и с какой-нибудь очередной провокацией следственных органов, которые уже не раз пытались дотянуться до него, да вот все пока кончалось благополучно, слава богу, срывалось у них. И он насторожился, задумался. Потом уперся тяжелым взглядом в адвоката, но встретил лишь безразличное пожатие плеч: мол, ничего сверхособенного не наблюдается. Вопрос вполне естественный, можно отвечать, но думать самому при этом следует…
Так перевел для себя Турецкий мимику адвоката. И приготовился слушать. Магнитофона он с собой не брал, да и вряд ли была в нем сейчас надобность. Он хотел услышать только то, чем интересовался. А подстраивать хитрые ловушки Бугаю в присутствии его многоопытного адвоката было бы в высшей степени бессмысленно, да и некрасиво. Марку надо держать.
И Николай Степанович, помолчав и продемонстрировав, что он собирается с мыслями, начал рассказывать. Сперва о том, как он впервые увидел генерала, появившегося в их «губернии», как тот понравился ему, ибо импонировал своей духовной силой и уверенностью. Он приехал не устраивать предвыборные гонки с какими-то иными конкурентами, а победить. Бугаев и себя самого считал таким же человеком. Если уверен, что способен, берись, а сомневаешься — не лезь, не трать средств и нервов. Вот он и решил, что с таким губернатором ему, кажется, по пути. Собрал своих промышленников и бизнесменов, своих партнеров и соратников, изложил им личную точку зрения. Для тех, кто был не уверен, нашлись и аргументы, и средства объяснить популярно…
Бугаев не назвал, что это за «средства». Но уже одно то, что он без всякого стеснения сказал о них, говорило о его предельной искренности в настоящий момент. Вероятно, так все оно и было. Во всяком случае, адвокат кивал, поддерживая каждое произнесенное слово.
Ничуть не смущаясь и без всякой подсказки со стороны, вспомнил Бугаев и об их первой «стычке», если то событие можно было обозначить именно таким термином. И вот тут оценил Александр Борисович «работу» адвоката. Значит, не только слушали, но и думали при этом, готовились. Иначе не был бы рассказ Бугаева столь гладким и словно бы выверенным заранее.
Итак, Орлов обосновался в кабинете ушедшего со своего поста прежнего губернатора, с которым у Бугаева, между прочим, тоже были достаточно спокойные отношения — по той простой причине, что с просьбами или, не дай бог, требованиями он никогда не лез и сам ненужных советов не давал. Но через короткое время Николаю Степановичу показалось, что генерал, каким бы умным или даже по-своему талантливым он ни был от рождения, все равно останется генералом. А экономика края — это совсем иная ипостась, тут совершенно другие таланты необходимы. И, кстати, та команда, с которой прибыл сюда Орлов, по большому счету, оставляла желать много лучшего. Опять же, и известных людей среди них не было, которые в трудную минуту могли бы помочь нужной подсказкой. А ситуация в крае между тем стараниями всех предшественников складывалась, мягко говоря, довольно плачевно. Руководство успехами похвастаться не могло. Тут тебе и несвоевременная выплата зарплат бюджетникам, и скудный «северный завоз», и провалы в «коммуналке», и безудержный рост коррупции в правоохранительных органах, словом, много чего накопилось. Справиться с таким трудным, а в какой-то степени даже и критическим положением путем размахивания генеральской шашкой, то есть владея исключительно силовыми методами, к которым Сибирь приучают уже не первый век, да все никак толком не выходит… короче, Бугаеву показалось, что в настоящий момент это нереально. Но, будучи коренным сибиряком, давно знающим и край, и людей, и, в первую голову, их нужды, он подумал, что на первых порах, может быть, стоит «молодому губернатору» чуть снизить свой апломб да и послушаться старожилов? С этой целью Николай Степанович и послал к Орлову своего доверенного человека — гонца, чтобы тот изложил в общих чертах существо предложения. Конечно, надо было иметь при этом в виду, что решающую поддержку Орлову на выборах оказали именно они, бизнесмены, искренне полагая, что генерал явится именно тем человеком, который позарез нужен Сибири. Ну а что касается дружеской помощи на первых шагах — так какой же умный человек от нее откажется?
