Татьяна Гармаш-Роффе - Легкое дыхание лжи
– Видишь, – продолжала Мила, – он совсем не похож на преступника. Ты зря его подозревал.
Очень содержательно. Именно так и представляют любимого парня родителю, кто бы сомневался.
– Прошу, – сделал круговой жест полковник, будто обхватывая рукой всю нашу компанию. – Проходите.
– А в чем дело-то? – Дядя Владя в своем репертуаре, тон начальственный, пузо вперед.
– Хочу ознакомить вас с показаниями Мысика.
– Мне это неинтересно, – заявила Мила. – Я домой хочу!
– Доча, давай послушаем, – склонил дядя Владя голову к Миле. Надо заметить, он мужчина высокий, что немного скрадывало излишество его боков и живота. – Он должен получить по заслугам. Но мне надо знать, какие там у него заслуги.
– Суд ему назначит, папан. По заслугам.
– Не-ет, – качнул головой мой дядя. – Суд по людскому закону. А я – по божескому! Как сказано в Священном Писании: око за око, зуб за зуб, яйца за яйца. Пойдем, послушаем, потерпи еще немного. Потом отвезу тебя домой. Мама, кстати, интересовалась, где ты пропадаешь…
– Да ну? Она наконец заметила, что меня уже две недели как нет дома?!
– Не хочешь домой, отвезу куда пожелаешь. В спа? В твой любимый ресторан? Или…
– Потом решим, – буркнула Мила, заметив, что они разговаривают слишком громко.
Мы гуськом потянулись в кабинет, расселись на стулья, которые там кто-то уже поставил перед большим экраном компьютера. Самого Мысика куда-то увели, нам предстояло смотреть запись.
…Жутко противный он, этот Мысик. Рожа продажная, заевшаяся. На жирном лице бродит какая-то ухмылка, прямо непристойная, будто он порнуху обсуждает. Бр-р.
«– А я чего, – заговорил он, – я вообще к этому всему отношения не имею. Друг попросил выручить, я и решил помочь. Девка его кинула. Обещала ему часть денег, а сама электрошокером ткнула и сбежала.
– Поподробнее, пожалуйста», – раздался голос Громова за кадром.
Мила вскочила: «Он врет!»
Ей никто не ответил, все продолжали смотреть на экран. Я покосилась на Романа: он тоже не обернулся на Милу. Его красивый профиль (мама родная, да что ж такой красивый-то!!!) будто окаменел.
«– Подробнее я могу только то, что Никитка рассказал. Сам-то я со свечкой не стоял. Девка ему предложила двадцать процентов за помощь. Он должен был изобразить нападение на дом, уложить электрошокером двух своих коллег из ночной смены и дать девке сбежать. Она еще собиралась лужу крови на полу оставить…»
– …Которую взяла из собственной вены, – вдруг громко произнес Алексей Андреевич, и все замерли. – У Милы отлично видны следы на руке. С техникой внутривенных уколов она неплохо знакома: в вену попала, не промахнулась, уколы чистые, так что опыт у нее есть. Опыт, полагаю, введения наркотиков. Если бы на ее месте оказалась медсестра, она бы поступила иначе: воткнула бы иглу в вену и дала крови стечь на пол. Но Мила выкачала кровь шприцем, ей так привычнее. Поэтому у нее в сгибе локтя три точки: пришлось забирать кровь трижды для придания нужного объема «луже». Покажите, девушка, ваши руки присутствующим. Да и сумку было бы неплохо продемонстрировать, надеюсь, шприц с иглой еще там. Заодно и жгут, и…
– Ты что это… – грозно поднялся дядя Владя. – Да как ты смеешь! Ты кто ваще такой, гнида…
– Сидеть! – рявкнул полковник. – Не то конвой приставлю!
– Да пошел ты!
В комнату вдруг просочились двое полицейских и скрутили руки дяди Влади за спиной.
– Выпроводите этого человека из стен нашего здания.
– Да ты знаешь, кто я? Ты знаешь?! – заорал мой дядя.
– Знаю. Чмо, – ответил полковник. – Что дальше, Алексей Андреевич? Вы не закончили.
– Да, так в сумке у Милы, возможно, до сих пор находится большой шприц, которым она взяла собственную кровь из вены, жгут – ну, которым перетягивают руку, знаете, – и, полагаю, ампулы со снотворным. Пустые. Это она ввела снотворное ночным охранникам, – она научилась отлично делать уколы, а Никита вряд ли. Он шарахнул коллег электрошокером, а Мила завершила задуманное с помощью снотворного… Подозреваю, легальных оснований для обыска сумки Людмилы Пилипкиной у нас нет, а жаль… Но я убежден, что весь арсенал этот до сих пор лежит в ее сумочке. Она не стала выбрасывать его в доме отца, что разумно, – но не могла выбросить и из машины своей двоюродной сестры. Так что приехала со всем инвентарем на дачу к Насте. Впрочем, стоит обследовать мусорные пакеты на даче: Мила могла сбросить улики в них…
Мила сидела прямая и бледная, опустив глаза. Роман, наоборот, залился румянцем, как будто ему было невыносимо стыдно за Милу…
Или за себя?
Дядя Владя снова стал орать, и на него надели наручники. Потащили к двери, но он упирался, изрыгая проклятия. А запись меж тем продолжалась…
Полковник прокрутил ее немного назад – мы часть прослушали, – и увеличил звук, игнорируя вопли моего дяди.
«– Она хотела, чтобы все подумали, будто ее убил соседский парень и что деньги украл он. Она его охмурила, чего-то наплела про злодея, который ее в доме запер, – ну и парень был уже тепленький, готовый ее спасать. Девка устроила так, чтобы он залез в комнату, когда ее уже там не будет, и оставил там отпечатки… Тогда все подумают на него. А она за это время сбежит за границу. Вот так мне Никитка рассказал. А уж правда там или что…»
Дядя Владя больше не вырывался. Он стоял столбом, уставившись в экран.
Мила резко поднялась и направилась к двери. Роман тоже вскочил:
– Мила!..
Она обернулась. Я поразилась ее взгляду: он был ледяной, жесткий… Казалось, об него можно порезаться.
– Это все ложь, – проговорила она мертвым голосом и вышла из кабинета.
«– …Ну а девка делиться передумала, Никитку вырубила и драпанула. Вот он и попросил меня помочь, – вещал меж тем Мысик на экране. – Дал мне ее номер мобильного – они переговаривались последние дни, готовясь к операции, – я по нему ее отследил. Ну и в нашей базе данных пошерстил да в соцсетях посмотрел: вычислил двоюродную сестру. Потом в реестре недвижимости и дачку ее родителей обнаружил…»
Но его уже никто не слушал. Самое интересное мы уже узнали. Собственно, полковник всех нас ради этого и пригласил, понятно… Я слышала, как он сказал тихонько Алексею Андреевичу: «Надеюсь, твой парень теперь опомнится».
Я огляделась, но Романа нигде не было видно. Ушел. Я его понимаю, я бы тоже убежала подальше отсюда, от сочувствующих, жалостливых или любопытных взглядов…
Алексей Андреевич тоже осматривался в поисках сына. Мы встретились глазами.
– Я думаю, он ушел, – произнесла я.
Детектив кивнул, соглашаясь.
– Ты ведь не на машине, Настя? Тебя сюда на полицейской доставили? Давай подвезу тебя.
– Спасибо.
Он мне нравился, отец Романа. Умные, понимающие глаза – и тоже немного разного цвета, как у Романа, – добрая улыбка. То есть в данный момент, обращенная ко мне, она была доброй, хотя наверняка не всегда такой бывает, при его-то профессии… У полковника Громова тоже подобные метаморфозы с лицом: только что был такой симпатяга голубоглазый, а как дядя Владя принялся бузить, так полковник на Робокопа стал похож.
Имелась еще одна причина, по которой я хотела побыть с Алексеем Андреевичем подольше: я надеялась узнать у него номер телефона Романа. Представить, что я больше никогда его не увижу, – это было выше моих сил. Какой предлог я найду, чтобы пригласить его на встречу, – в этот момент у меня не было ни малейшей идеи. Но надо же с чего-то начать… С номера телефона, разумеется.
Я попросила отвезти меня на городскую квартиру – дачу я сейчас видеть не могла. Всю дорогу я набиралась храбрости, чтобы попросить у Алексея Андреевича телефон его сына, как вдруг он сам написал его на листке бумаги и протянул мне.
– Дай Ромке пару недель, чтобы отдышаться после шока. А потом предложи ему, ненавязчиво так, сходить куда-нибудь. Не на свидание, а просто, не знаю, в кино… в парк… По-дружески, понимаешь?
– Конечно… А что, так заметно? – неловко усмехнулась я.
– У меня есть глаза, – улыбнулся Алексей Андреевич. – Ты знаешь, что он работает в автосервисе?
– Теперь знаю, – рассмеялась я.
– А что он готовится поступать на психологический факультет?
– Это да, он упомянул, когда мы с ним на Петровке разговаривали…
– Значит, у тебя есть темы для общения. Дерзай. Ты мне нравишься, Настя.
– Вы мне тоже, Алексей Андреевич. Обидно, что это ничего не решает.
Эпилог
Я не видела Романа целую неделю и не знала, что происходит. Расстался он с Милой или нет? Страдает или старается выбросить ее из головы?
На Фейсбуке я читала историю о ее побеге и похищении, небольшими главками с ежедневным продолжением. И, разумеется, в той интерпретации, которая устраивала Милу. Каждая из этих главок собирала сотни «лайков» и комментариев, в основном восторженных. Роман в этой истории выглядел как симпатичный соседский парень, душка-милашка, который помог приобрести ей телефон и весьма изобретательно переправил его с дроном. Фото Романа прилагалось – уж не знаю, где она его раздобыла – щелкнула мобильным, улучив момент?
