Ты не выйдешь отсюда (СИ) - Малинина Маргарита
А дальше шли те самые цитаты из старых советских фильмов.
– Еще в середине девятнадцатого века Германия была аграрной страной, – зачитала я. Хотя бы здесь нет ничего про семью и любовь.
Я стала листать в начало дневника. Теперь ясно, отчего здесь так много цитат про детей и семью. Он пытался убедить себя в том, что должен спасти сына. «Наставь сыновей при начале пути их». Ну да, он чувствовал свою вину за то, что как-то не так воспитывал. Или часто отсутствовал. Он считал, что теперь обязан исправлять их ошибки. Цинично назвать жестокое убийство девушки ошибкой, конечно, но я просто пытаюсь влезть к нему в голову.
- Узкие улицы. Картина менялась… - продолжала я декламировать. - Сэр Джонс, ваша карта бита… Сдавайтесь… И что дальше?
Вряд ли он зашифровал свой побег в Германию словом «Германия». Или это специально? Он вспомнил фразочку, которая у всех на слуху (во всяком случае, у поклонников «Большой перемены»), и сделал вид, что просто вспоминает любимый фильм. На ТДС делать особо нечего. Я не знаю, насколько хорошо была заполнена их видеотека и был ли у них спутниковый интернет хотя бы в хорошую погоду. Может, он не мог пересмотреть этот фильм. Тогда другие просто проигнорировали запись, думая, что это ностальгия. Но если бы это была я, и мне нужно было бы зашифровать страну, я бы оставила только часть цитаты – ту, где нет слова «Германия». Погодите, а что там дальше реально? Это ведь Нестор Петрович говорит «Что дальше?». А герой Леонова продолжает пересказывать все, что слышал по радио.
Я напряглась. У меня здесь тоже нет интернета и большой видеотеки, придется вспоминать так.
«Температура воды в Прибалтике плюс восемь». Да! Именно так! Может, он зашифровал Прибалтику? Тогда предыдущие записи просто не имеют смысла. Он так пытался увести следствие по ложному пути, с этими дюнами и льдинами. Он уже бывал в Африке, как говорил Данила, возможно, он надеялся, что искать его будут там. Но тогда как Дроздов рассчитывал, что дети поймут правильно? Может, у них была традиция садиться всей семьей перед телевизором и смотреть «Большую перемену»?
- Должна быть еще подсказка, - поняла я и внимательно перечитала самую последнюю запись. – «Отец мне рассказывал эту историю… Она, — он показал на «Машку», — подарила эту картину какой-то своей любимой ученице. А когда ту арестовали жандармы как участницу группы «Народная воля», картина затерялась…».
Но ведь на картине в фильме Орбакайте! И персонаж показывает на нее, получается. Орбакайте – женская производная от Орбакас. Это фамилия отца Кристины Орбакайте, он литовец. Опять Прибалтика! При том что Прибалтика сама по себе большая, а тут нам дается уточнение. Надо спросить Даниила, вдруг он помнит о какой-то дальней родне, живущей в Литве?
- Ага, только он сказал, что не любит разговаривать, а значит, ему задавать какие-либо вопросы бессмысленно.
Дмитрий и Даниил, похоже, не смотрели старые советские фильмы, а я их обожаю. Дроздов зашифровал по-своему, опираясь на свой культурный уровень, на свой мозг. Он не догадался использовать что-то, что знает молодежь. Хотя опять же, что знает молодежь, того не знает он сам. В этом мы с ним похожи, несмотря на то, что ему было бы семьдесят два. Я снова испустила тяжкий вздох, думая о загубленной писательской карьере. С другой стороны, как знание всех этих манг, аниме и популярных компьютерных игр помогло бы мне сейчас? Я смогла разгадать загадку (не одну, кстати), только благодаря тому, кто я есть.
Я посмотрела на часы. Без пяти полночь. Мне пора давать ответ. И будь что будет…
Хотя нет. Я не из таких. Как я уже говорила, предпочитаю вооружаться и давать отпор, а не прятаться в кладовке, как все эти пышногрудые блондинки из слэшеров, в ожидании, когда маньяк найдет тебя в большом доме и прикончит.
Решительно печатая шаг, я вышла из библиотеки и пошла по коридору на кухню, делая большой крюк, чтобы не попасться ему на глаза, если он в гостиной. Дойдя до подставки для ножей, обычно стоящей на разделочном столе, я в изумлении замерла. Она была пуста. Тогда я отрыла ящик стола. Та же картина. Кто-то спрятал все столовые приборы.
Я полезла в холодильник. Початая бутылка шампанского. Хоть что-то…
Делая вид, что умираю от жажды, я взяла ее в руки. Пока не буду делать из нее «розочку», я не знаю, как среагирует Даниил на этакую инсталляцию. Каким бы он ни был психом, выдать свое оружие за невинный аксессуар или предмет искусства я явно не смогу. Я так – бутылка и бутылка. Может, я алкашка. Может, я боюсь умереть. Может, я праздную победу.
С бутылкой я пришла в холл. Данила был там. Снова в кресле. Топор на полу. Самое интересное, что он сидел ко мне спиной, наверно ожидая моего появления с другой стороны. Или ему просто безумно нравилось именно это кресло. Было что-то соблазнительное в его бритом почти под ноль затылке. Бутылка в моей руке приятно завибрировала, будто подгоняя меня, будто намекая, что она рвется в бой. Вот еще одна разница между братьями. Димка любил носить волосы довольно длинными, а еще он обожал свою челку. Этот же бреется как солдафон.
Еще толком ни на что не решившись, я замедлила шаг, стараясь двигаться бесшумно. Бутылку сжала покрепче в руке.
В эту секунду сработал таймер.
Я вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила шампанское, а Даниил, не оборачиваясь, равнодушно сообщил:
– Время вышло, ты проиграла.
– Нет! Я пришла назвать тебе правильный ответ.
– Хорошо. Говори.
В этот момент еще сильнее захотелось треснуть его бутылкой. Он ведь даже не обернулся. Вообще ничего не боится? Или он понимает все то же, что понимал и Димка, но что так и не смогла понять я сама? «Не каждый может убить и даже пытать человека, Олеся».
Я подняла бутылку к своему лицу и, вместо того чтобы огреть маньяка по голове, отпила из нее глоток.
– Так и будешь общаться со мной со спины? – не выдержала я.
– Если не нравится, сядь напротив.
Понятно. Он даже не собирается шевелиться. Может, он настолько обленился, что и топор не поднимет? Я только за!
Я все же обошла кресло и села на диван.
- У твоего отца были какие-то родственники или хорошие знакомые в Литве?
Данила помолчал. Я думала, он сейчас скажет что-то вроде: «Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, это ты должна отвечать на мои», но после долгой, мучительной для меня паузы он медленно произнес:
- Армейский друг отца переехал в Вильнюс. Еще давно. А что?
– А то, что твой отец в Литве. Это ясно из его последних двух записей.
Даниил смотрел на меня внимательно, ничего не говоря. Я даже уловила в этой сцене смутное дежавю. У братьев действительно похожая мимика. Когда у веселого, взбалмошного Димки вдруг появлялся такой взгляд, меня бросало в дрожь. Так же точно он смотрел на меня, такими же голубыми глазами, когда сказал: «Ты не выйдешь отсюда».
– Так я могу идти? – я хотела произнести свой вопрос строгим тоном, но получилось как-то испуганно. Что ж, я не супермен и не Женщина-кошка, а он здоровый бугай с топором наготове и десятком загубленных душ на счету. Интересно, он делает зарубки на своем орудии?
Даниил вздохнул недовольно, и я поняла, что пора бить свою бутылку о стол. Я в принципе поэтому устроилась поближе к нему – к столу.
– Ты дала неверный ответ, – сказал он сухо, точно совершенно не удивляясь данному исходу, но и не радуясь ему. – Ты проиграла. Поэтому ты не выйдешь отсюда.
– Что? – Чувство, что меня снова надули, больно укололо сердце изнутри. – Температура воды в Прибалтике плюс восемь! – визгливо процитировала я. – Знаешь что? Ты врешь. Ты не ищешь отца, тебе на него плевать. Ты собственного брата убил! Родную кровь! Единственного человека, который был с тобой рядом всегда и не бросал тебя! Тебе на всех плевать, у тебя нет души, ты просто жаждешь убивать людей, вот и все! Скажи правду хоть раз!
Выкрикнув это, я решилась-таки: размахнулась бутылкой и шмякнула ею о столешницу. Вышло это не так красиво, как рисовалось в моей голове: брызги повсюду, осколки полетели в том числе на меня, а я надеялась, что они окажутся только на столе и, может, на полу.
