Лабиринт простых сложностей - Галина Владимировна Романова
– Что? – вытянула шею в ее сторону Маша и широко развела руки в стороны.
– Хреновня какая-то получается, Машка, – произнесла бабка и съежила губы куриной гузкой.
– В смысле?
– В том самом, что на тебе два убийства, так? – деловито поинтересовалась та. – В одном конкретно обвиняют тебя. По-другому ты проходишь как соучастница.
Маша вытаращилась на двоюродную бабку, словно видела ее впервые. То, каким языком она вдруг с ней заговорила, никак не вязалось с ее ситцевым ветхим платьем, галошами и косынкой, повязанной тугим узлом на макушке.
– Чего смотришь? Думаешь, я всегда была ископаемой? А я пятнадцать лет секретарем суда отработала. Многое повидала. – Бабка потянулась к остывшему чайнику, плеснула из него воды себе в чашку, вздохнула. – Вот как, скажи, ты ухитрилась, не воспитываясь у матери, скопировать всю ее сволочную жизнь? Все ее кошачьи проделки? Отец тебя неплохой воспитал. Образование дал. Сам уважаемый человек. А ты… Ты все одно в мать пошла!
– Ба, да при чем тут мать? Я ее видела в последний раз, еще когда в школе училась.
– А как ты ее могла увидеть? Если она, не успев из тюрьмы выйти, снова туда отправлялась. Как по расписанию! И ты вот теперь туда дорожку себе топчешь. Как же так, Машка?
Ясные голубые глаза бабки вдруг наполнились слезами, и через мгновение слезы крупными горошинами покатились, утопая в глубоких морщинах.
– Ба, ну не плачь! Клянусь, я не виновата!
Маша потащила венский стул обратно к столу. Села рядом с бабкой, обняла ее за плечи, оказавшиеся достаточно крепкими. Повторила жалобно:
– Не плачь, ба! Клянусь, я не виновата. Меня подставили!
– Знаешь, сколько я таких слов в зале суда слышала? И знаешь, скольких потом таких закрыли?
– Скольких? – Маша неожиданно для самой себя уложила бабке голову на плечо.
– Почти всех, Машка! Ладно бы кража… – пробормотала старая женщина задумчиво. – А то убийство! Идем в дом, расскажешь мне все подробно. Будем решать.
– А тут нельзя? В доме мышами пахнет, – сморщила носик Маша.
– Нельзя тут. Кругом уши. Идем, девочка, поговорим…
Утро следующего дня началось с мелкого дождя. Маша отчаянно мерзла, стоя под зонтом у распахнутых полусгнивших ворот бабкиного гаража. Та пыталась завести старую «Волгу», которую заводила в последний раз пять лет назад.
– Ба, давай такси вызовем, – ныла Маша, ежась от прохладной влаги, попадающей на голые щиколотки.
– Нет, – поворачивалась та на нее от открытого капота. – На своей поедем. Она у меня счастливица. Мне на ней всегда везло.
Счастливица капризничала почти час, прежде чем завестись. Но потом побежала бодро, и к трем часам дня они уже въезжали в Москву.
– Что, сразу в полицию едем? Сдаваться? – невесело усмехнулась Маша.
– Нет, заедем к одному хорошему моему знакомому. Я звонила ему вчера. Обещал помочь.
Маша покосилась на заднее сиденье. Там лежал ее рюкзак с вещами первой необходимости. Бабка собрала на всякий случай.
– Даже если тебя на трое суток задержат, смена белья должна быть, – бубнила она полдороги и тут же горестно всхлипывала. – Приехала внучка в гости к бабке! А она ее в тюрьму везет! Ой, беда, беда с тобой, Машка. Что же ты такая непутевая-то уродилась? Вся в мать…
Ее хорошим знакомым оказался крепкий еще старичок. Худощавый, остроносый, с взъерошенными седыми волосами, в костюме, который пропах нафталином так, что у Маши тут же заслезились глаза, и с претенциозной тростью. Из-под мышки у старичка торчала старомодная картонная папка с тесемками.
– Что там? – поинтересовалась бабка, когда он уселся с ней рядом, погнав Машу на заднее сиденье.
– Ничего. Это я так, для пущей важности, – отозвался он рассеянно. – Нет, документы мои, конечно, там. Подтверждающие, что я могу выступать в роли адвоката этой вот длинноногой девицы с наглыми глазами. Кто такая?
– Внучка моя, – нехотя призналась бабка.
– Ты не говорила, что у тебя есть внучка. – Старик развернулся и уставился на Машу оценивающим взглядом. – А-а-а, понял. От племянницы?
Бабка лишь кивнула, подтверждая.
То, что старик оказался таким догадливым, Машу немного вдохновило. Поначалу-то она вовсе не верила в успех их мероприятия. Заранее смирилась с тем, что ее рюкзак ей понадобится.
– Сидите здесь, я мигом, – скомандовала бабка, с кряхтением выбираясь из машины.
Маша смотрела ей в спину. Бабка ради выезда в Москву принарядилась. Достала из шкафа какой-то шелковый костюм в широкую полоску, который Маша сочла ужасным. Костюм из прошлой жизни на ней повис, юбка крутилась на талии. И сейчас, рассматривая широкие полосы шелка, играющие при ходьбе на бабкиных бедрах, Маша поймала себя на мысли, что ей все острее хочется удрать.
– Даже не думай, – проскрипел с переднего сиденья старческий голос ее адвоката. – Твоими портретами вся Москва увешана.
– В смысле? – вытаращилась она на лохматую седую макушку, торчащую поверх спинки сиденья.
– В том самом, что в розыске ты, девушка. И у каждого постового твой портрет, и на станции метро. Не скроешься. Поймают. И снова привезут сюда. Но тогда оформят уже не как явку с повинной. И тогда это уже будет другая статья. Простым соучастием не отделаешься. Поняла?
– Поняла, – буркнула она, кусая губы. – Я ничего такого не делала, если что!
– Сейчас и разберемся. И если повезет, то назад поедем тем же составом…
Ей не повезло сразу же. Судьба подсунула ей для допроса ту самую бабу, от которой Ваню Грабова передергивало. Она с ходу принялась забрасывать ее такими вопросами, что даже матерый адвокат с лохматой макушкой растерялся. И затребовал совещательного времени с клиентом.
– Что за чужой паспорт?! – зашипел он на нее тут же, стоило им остаться вдвоем. – Откуда он у тебя?! Зачем?!
– Мне его сунули в руки, когда я заселялась в отель с Грабовым. И все. Я его тут же выбросила, как мы выписались, – немного приврала она.
Но его провести было сложно. Он что-то такое прочел в ее глазах, потому что тут же отвесил ей подзатыльник.
– Не ври мне, дрянь! – не повышая голоса, продолжил он шипеть.
– Вы чего деретесь?! – попыталась она возмутиться. – Я запросто откажусь от ваших услуг! И вообще, вы не имеете права руки распускать!
– Имею, потому что ты ее глупая внучка – раз. Потому что мне за услуги адвоката никто не заплатит – два. И три – мне надо вытащить тебя из того дерьма, в котором ты теперь барахтаешься. Ты еще не поняла, так я тебе поясню. Эта баба со злым лицом очень хочет повесить два убийства на тебя, идиотка. И если ты не станешь меня слушаться, у нее все получится. Тебе грозит тюремное
