Из ложно понятых интересов службы - Роман Феликсович Путилов
Глава 21
Глава двадцать первая. Договорные отношения.
Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Когда я в семь часов вечера ввалился в компьютерный салон, наш образцовый сотрудник Алексей даже жопу не оторвал от стула, бросил на меня короткий взгляд и вновь уткнулся в экран монитора, где у него бегал по лабиринту злой колобок и жрал всех, кого мог поймать. Я походил между стеллажей, полюбовался на корпус компьютера, монитор, принтер, чайник, пара корейских стиральных машин пузырькового типа, что откопали на свалке БОМЖи и привел в рабочее состояние наш с Димой Ломовым ремонтник Борис Петрович.
Алексей, под изменившийся звук игры (видно колобок съел всех), приподнял голову и что-то пробубнил, типа, что полный список товаров изложен в прайс-листе. Я кивнул головой подошел поближе и отвесил по затылку нерадивому продавцу знатного «леща» по оттопыренному уху.
— Ты что? — юноша вскочил и тут же потух — узнал меня. На встречу с неизвестными я, в третий раз за год, одел костюм и нацепил на нос очки, с простыми стеклами, стараясь принять максимально безобидный вид. Очевидно, что мне это удалось.
— Слушай сюда, ушлепок…- я притянул студента к себе за ворот темно-серого турецкого свитера: — Еще раз узнаю, что при пришедшему покупателю не сказал комплект фраз «Здравствуйте, чем могу вам помочь, всего вам доброго, приходите к нам еще.», то вылетишь отсюда впереди собственного визга. Ты меня понял? А если сюда зайдет клиент, то не дай Бог, ты будешь сидеть в их присутствии, а не стоять, ловя взглядом каждое их движение…
— И правильно. Если челядь не воспитывать периодически, они совсем разленятся.
Я резко обернулся — пока я трепал обнаглевшего продавца, в салон проник неизвестный мужчина и сейчас стоя на пороге, лениво изображал редкие аплодисменты.
— Прошу прощения. — я оттолкнул от себя замершего студента, после чего тот пискнул: — Это к вам.
— Спасибо, я уже понял. Можешь быть свободен, я сам салон закрою.
— Спасибо, Павел Николаевич…- Алексей шмыгнул в подсобку, чтобы через минуту, с курткой в руках, выскочить за дверь.
Мы с незнакомцем проводили глазами спешащего юношу, после чего шагнули навстречу друг другу.
— Вы, как я понял, Павел Николаевич, владелец всего этого… — мужчина в дорогом импортном полупальто сделал округлый жест округ себя.
— Ну что вы! Помещение мы арендуем…- я оскалился в улыбке.
— Ну тоже неплохо. — мужчина шагнул к стойке, на которой стопкой лежали прайсы: — Я в общем то хотел с вами уточнить некоторые детали. Мы рассмотрели ваше предложение и нас по цене оно вполне устроило. Но, смущает то, что мы даем переплату, а потом неизвестно…
— Ну, вы же понимаете, предпринимательство — это всегда риск. Мы, всего за тридцать процентов от цены везем товар из Германии, а полный расчет только в момент получения товара.
— Но тридцать процентов — вполне себе немаленькая сумма получается…
— Тридцать процентов — это цена поставки и других организационных расходов. И эти расходы в любом случае будут понесены нашими партнерами. Схема выверена и никаких изменений в нее внесено быть не может. Поэтому… — я шагнул к двери, намекая, что мутному типу пора на выход.
— Ну хорошо, хорошо, как скажете! — мужчина выставил вперед ладони в примирительном жесте и обаятельно улыбнулся: — Но попробовать же надо было. Но у нас тоже есть непременное условие — передача товара на склад в Кемерово. Иначе никак.
— Какой размер партии?
— Около трехсот тысяч дойчмарок.
— На такую партию идет скидка пять процентов за крупный опт, но примерно столько же вам обойдется транспортировка товара из Города в Кемерово.
— Хорошо, мы еще раз все обдумаем и вам перезвоним…- мужчина протянул мне густо позолоченный прямоугольник визитки.
— Договорились. — я сунул картонку в бумажник: — Как будете готовы, скиньте по факсу проект договора или ваши реквизиты, а дня через два мы вам перезвоним.
— Доброго вечера. — «обаяшка» еще раз белозубо улыбнулся и вышел из салона. — Пока –пока. — протянул я и стал готовить магазин к сдаче под охрану. То, что это жулик, я не сомневался. Обычно, такие крупные партии нам не заказывали. К нам приходили обычные люди, соблазнившись на оптовые цены, заказывали две-три позиции, которые прилетали самолетами военно-транспортной авиации сборными партиями. То, что часть людей в оговоренный в договоре срок заказ не выкупало, нас нисколько не волновало — пролежав оговоренный месяц на нашем складе, оргтехника шла в розничную продажу. Остался только вопрос — каким извращенным способом этот приятный мужчина попытается лишить меня собственности.
Датчик охранной сигнализации коротко пикнул и загорелся красным огоньком, а я, заперев наружные металлические двери, спокойно подошел к своей «Ниве», завел двигатель на прогрев и начал неспешно очищать стекла от снега щеткой на длинной пластиковой палке.
Через пару минут я сел на выстуженное сиденье — март в этом году баловал нас вьюжистым южным ветром и сильными снегопадами.
— Замерз? — я бросил взгляд на зеркало заднего вида. Из-под крытого черного полушубка раздался голос Руслана:
— Да, не май месяц. Они в черной «волге» сидят, что за трансформаторной будкой стоит.
— Понятно. — я осторожно двинул машину, но повернул не в сторону улицы Заводской, а в противоположную сторону, к темнеющим на фоне не вскрывшейся реки громадам портовых кранов. Там, в зимний сезон, дорогу чистили плохо и шанс уйти от заднеприводной «волги» был весьма приличный — не надо этим ребятам знать, где я живу и с кем общаюсь, не готов я еще к этому.
Все поучилось, как и задумывалось. Пару раз забуксовав, я проскочил по не чищенным колеям, пробитых грузовиками, через всю портовую зону, после чего выскочил на Заводскую, по мосту Вождя рабов перевалил через железную дорогу и крутанувшись мимо, вновь освященной, бывшей базы хранения документальных фильмов, помчался по Красивому проспекту в сторону Сердца Города.
— Тебя где выбросить? — я затормозил напротив городского управления МВД на красный сигнал светофора.
— К центральному кабаку подвезешь? — Руслан, убедившись, что погони нет, выбрался из-под дохи и сидел на заднем сидении нормально.
— Ведешь разгульный образ жизни, чуждый честному российскому милиционеру? — я погрозил пальцем в зеркало: — Ты, кстати, помнишь, что ты мне денег должен?
— Да какие там деньги, так, с Инной по пирожному съедим и на последний сеанс в «Викторию» сходим. — Руслан расстроенно махнул рукой.
— Ничего, я надеюсь, что сегодняшний гость где-нибудь проколется, и вернет он вам деньги с процентами. — я зарулил на заполненную стоянку у ресторана «Центровой» и, дождавшись, что приятель выберется с заднего сидения вездехода, покатил в сторону улиц русских писателей.
Окна ателье еще горели — рынок заставляет людей шевелится, и если есть возможность заработать лишний рубль, человек работает до упора.
Разглядев в запотевшем окне фигуру скорняка, склонившейся над какими-то тряпками, я постучал согнутым пальцем по стеклу, после чего подошел к запертой входной двери.
— Вы⁈ — распахнувшая дверь Тамара Александровна явно не была рада меня видеть.
— Вам же передали, что я заеду. Войти можно? — я опустил голову на ноги стоящей на пороге девушки.
— Можно подумать, что вас можно не пустить…- скорняк фыркнув, резко развернулась, так что взметнулись густые кудряшки на плечах и решительно двинулась вглубь ателье, буркнув: — Дверь заприте за собой… пожалуйста.
— Что вы еще от меня хотите? — женщина провела меня в свою мастерскую и стала, опершись на раскроечный стол и агрессивно скрестив руки на груди:
— Обыск, допрос, арест?
— Вы ко мне несправедливы, Тамара Александровна! — я улыбнулся, как можно более искренне: — Я к вам с мирными намерениями, а вы прямо с порога обрушили на меня девятый вал немотивированной агрессии.
— Скажите…
— Павел Николаевич.
— Скажите, Павел Николаевич, что вам от меня надо?
— Мне? Только дружба, взаимная и искренняя дружба.
— Это вы меня так вербуете что ли? — догадалась Тамара: — Жениха посадили, на меня дело завели, а теперь будете меня шантажировать?
— Да тьфу на вас, Тамара Александровна! Зачем мне вас вербовать, а уж тем более шантажировать. Смотрите. Видите — все материалы в отношении вас. А теперь глядите. — я рванул стопку листов и порвал их на две половины, после чего разорвал получившиеся обрывки еще раз.
— Видите, больше в отношении вас ничего нет.
— А Слава? Соколов?
