Наблюдатель - Шарлотта Линк
– Давай же… – пробормотала она.
Там определенно что-то было… что-то должно было быть, и Милли хотела найти это во что бы то ни стало.
Все получилось спустя десять минут. Файл назывался «Дневник». Милли открыла его, но сумела сохранить достаточно самообладания, чтобы подойти к окну и снова выглянуть на улицу. Никого. На этот раз, похоже, обойдется без неприятных сюрпризов.
Через пару секунд Милли опять сидела за столом и не отрываясь смотрела на экран. Ее подозрения оправдались в полной мере. Самсон был сумасшедшим. Теперь у Милли имелись тому доказательства, которые даже Гэвин не смог бы опровергнуть.
2
В доме было холодно и пахло затхлостью. Он пустовал уже неделю, и еще неделю до того хозяйка мертвой пролежала в ванной. Промозглая декабрьская зима проникла через распахнутую кухонную дверь. «Человеческое тело формируется десятилетиями и невероятно стремительно разлагается, – подумал Филдер. – Почему так?»
Они с Кристи вернулись в Танбридж-Уэллс и тихий заснеженный лес. Оставили машину на парковке и побрели к дому Энн Уэстли.
– И все-таки Рождество нужно встречать в лесу, – заметил вслух инспектор, наблюдая, как белка взбирается по стволу ели. – Здесь так спокойно и торжественно…
– Только холодно ужасно, – добавила Кристи.
Спустя два часа они добрели до дома. Коллеги закрыли все ставни и тщательно заперли двери. Филдер в принципе ожидал темноту и спертый воздух, но гнетущая атмосфера дома поразила его. Прежде всего беспросветная тоска, в которую он оказался ввергнут, едва переступил порог.
Питер Филдер работал в полиции не первое десятилетие и давно научился не поддаваться эмоциям во время расследования – ненависти, отчаянию, безнадежности. В каком бы состоянии ни пребывал этот мир, он не должен был давить на психику инспектора, потому что в этом случае Филдеру пришлось бы бросить работу.
В общем и целом, до сих пор инспектору удавалось с собой справляться, но только не сейчас – в этом лесу и этом доме. Он надеялся, что все дело в Рождестве и что самообладание потеряно не навсегда.
– Сэр! – Оклик Кристи вернул инспектора к реальности.
– Да-да… – пробормотал он. – Я хотел еще раз взглянуть на ее студию.
Они поднялись по лестнице. Все еще ни единого намека на то, что расследование на верном пути. Кристи побывала в клинике, где Энн Уэстли работала три с половиной года назад, но не смогла найти ничего, что указывало бы на врачебную ошибку или небрежность, которая могла бы повлечь за собой скандал.
– Энн пользовалась огромной популярностью у маленьких пациентов, – сказал один из бывших коллег миссис Уэстли, совершенно потрясенный известием об убийстве. – И не только у них. Ее любили и родители, и сотрудники. Не припомню ни единого случая, когда бы ее в чем-то обвиняли.
– Может, это было до вас? – настаивала Кристи. – Энн Уэстли проработала в клинике больше тридцати лет.
– Насчет того, что было до меня, я, конечно, не так уверен, – согласился доктор. – Но если б что-то такое было, я наверняка знал бы об этом. Нет, честно говоря, не думаю…
Кристи внимательно просмотрела карточки пациентов – Киры Робертс среди них не было. Чтобы отбросить последние сомнения, позвонила Кире и спросила, не помнит ли она педиатра Энн Уэстли.
– Нет, – ответила Кира. – У нас был свой педиатр, который жил неподалеку от нашего дома. Ни к какой Энн Уэстли мама меня не водила.
– А ваши родители никогда не упоминали эту фамилию? Пусть вскользь, это могло быть самое мимолетное знакомство…
Кира долго копалась в памяти, но в конце концов дала вполне определенный и уверенный ответ:
– Нет. Мне жаль, сержант, но здесь я ничем не могу вам помочь. У моих родителей не было знакомых с такой фамилией.
Они прошли мимо ванной, где была убита Энн Уэстли. Инспектору прошлось отвернуться, несмотря на богатый профессиональный опыт. Мысль об ужасе, который пережила женщина в последние минуты, не давала ему покоя.
Студия на чердаке, под самой крышей, оказалась единственной светлой комнатой в доме, даже в тусклый декабрьский день. Стены были обшиты деревом, три больших мансардных окна выходили на юг. В разных местах стояло несколько мольбертов; на них, между ними, а также на полу и у стен висели, лежали и стояли готовые и незаконченные картины. Пахло краской и скипидаром. На двери висел халат в пятнах краски. Что касается полотен, в основном это были летние пейзажи и букеты цветов, написанные в светлых, сочных тонах.
– Жизнеутверждающая живопись, – сразу заметила Кристи. – Но не совсем в моем вкусе.
Инспектор задумчиво хмыкнул, переходя от картины к картине.
– Думаете, это что-нибудь даст? – спросила Кристи.
– Не знаю, – ответил инспектор. – Я всего лишь хочу поближе узнать Энн Уэстли. Картины – часть ее жизни. И они точно что-то о ней говорят, нужно только истолковать их правильно.
– Возможно, моя интерпретация покажется вам наивной, – сказала Кристи, – но если вы попросите меня описать Энн Уэстли по этим картинам, я скажу, что это была доброжелательная, счастливая женщина с гармоничным внутренним миром. Что, как мы знаем, не спасло ее от ужасной смерти.
Филдер остановился. Снял с мольберта покрывало и внимательно присмотрелся к картине под ним.
– Вот это, – сказал он, – не кажется таким веселым.
Кристи приблизилась. Да, работа и в самом деле не походила ни на что в этой студии. Черный фон и два световых конуса – лучи ламп или прожекторов. Резкие мазки, как будто художница в ярости замазывала что-то на холсте. Ни на одной другой картине ничего подобного не было. Всюду – покой и умиротворенность, во множестве тщательно и с любовью прописанных деталей.
Но Кристи подумала, что талант художницы в этом страстном полотне проявился, пожалуй, в большей степени, чем в цветочных летних пейзажах. Она недоумевала, что именно наделяет картину такой сильной энергетикой.
– И что это значит? Что скажете, сержант?
– Свет автомобильных фар в ночи, – не задумываясь ответила Кристи.
Инспектор кивнул и прищурился.
– То есть вам кажется, что вы смотрите прямо на источник света…
– На источник света? – не поняла Кристи. – Вы о чем?
– Ну… просто у меня такое впечатление, что это не тот свет, который видишь, когда машина слепит тебя фарами. Скорее… отражение, что ли.
– Возможно, – согласилась Кристи. – Но откуда это видно?
– Сам не знаю… Ну, к примеру, свет автомобильных фар, скользящий по стене.
– Я не понимаю, что…
– Я сам ничего не понимаю. Очень может быть, что это совершенно неважно. Но эта картина сильно отличается от остальных. И она была прикрыта, как будто Энн Уэстли сама избегала
