Светлана Борминская - Москва в решете

— То есть вам нечего терять! — хмыкнула Виталина.

— Как сказать, — пробормотал гипнолог. — Полина, пожалуйста имейте в виду, чем быстрее вы получите разрешение на сеанс гипноза с Потявиным, тем быстрее я что-либо узнаю о вашей Насте.

— Дадите мне потом интервью? — спросила Ирина Чупачупского.

— Дам, — гипнолог подозвал официанта и заказал бутылку дорогого шампанского. — Чем угостить королев?.. Почему же, очень хорошо, что все на диете. Ну, кто из вас не замужем, девчонки?..

— Тихое кафе, — вздохнула Виталина, оглядевшись. — Народу нет.

Гипнолог кашлянул.

— Знаете, Полина, — повернулся он к Байкаловой. — Вспомните, что у Насти было заметного, кроме её браслета, чтобы я акцентировал на этом внимание.

— Серебристый шнурок на шее, — подумав, сказала Байкалова. — Такой кручёный, но я, к сожалению, не знаю, во что она была одета в тот день.

— Вы то же самое припомните про Катю Жук и Дину Петригу, — гипнолог повернулся к Виталине.

— У Кати Жук были ярко-рыжие длинные кудри до пояса, а Дина была похожа на статуэтку, — подумав, ответила Виталина.

— А что было необычного в них?.. Ну, родинка, к примеру, шесть пальцев, хромота? — перечислил Чупачупский.

— У одной зелёные глаза с искрами, а у другой очень белые зубки, — Виталина улыбнулась.

— А еще?

— Дина исчезла в белой норковой курточке.

— Вот, это уже лучше! — Чупачупский закатил глаза. — Белых норковых курточек не так много, как белых зубок… А вам я, вряд ли смогу помочь, — Чупачупский повернулся к Ирине. — К сожалению, я не ясновидящий, но всё же, мне думается, едва ли вы найдёте своего сына на Биосайте. У этого вашего Термита слишком низкий ай-кью, и он, я так думаю, вряд ли выйдет в ближайшие десять лет в Интернет! Раб мелких страстей никогда ничего не добьётся в жизни, никогда… Но вы не переживайте, я уверен, уж телевизор-то он смотрит, и значит, скоро позвонит вам.

— Не звонил пока, — поёжилась Ирина, в кафе было очень холодно от кондиционированного воздуха.

— Сны хорошие? — помолчав, спросил гипнолог.

— Сны плохие, — Ирина покачала головой. — Тону в грязи!

Чупачупский пожевал губами и с трудом поднялся. В кафе был уютный полумрак и всего два посетителя, кроме них.

— Ира, — прошелестел гипнолог. — Садитесь в уголок и давайте вашу руку. Я попробую вернуть вас в январь.

— Подождите, — запротестовала Виталина. — Ирка, ты уверена?..

— Да, — кивнула Ирина. — Я очень хочу вернуться в январь!

Когда она проснулась после хлопка и увидела, как удивлённо смотрит на неё Чупачупский, беззвучно раскрывая рот, то почувствовала, что вернулась из небытия.

— Ничего, — повторил гипнолог. — Странно, Ира, но вы ничего не помните. Это весьма странно! Вы помните боль от удара по голове, а затем вы очнулись в заброшенном доме рядом с какой-то… тёткой Фирой?!

Ирина кивнула и поднялась, прислушиваясь к себе.

— С Земфирой Козловой. Я, пожалуй, пойду… Простите, но я хочу побыть одна, — и, схватив со стола свою сумочку, Ирина выскользнула из кафе.

Увидев через дорогу красное «М», Ирина свернула к метро… Спустившись по длинному эскалатору вниз, она огляделась. Розовая рубашка с зелёными папоротниками какого-то толстого мужчины загораживала ей весь обзор и Ирина обогнала модника. Первый вагон поезда, куда она зашла отвратительно пах бомжами, один из них притулился на двойном сиденье у двери и дремал, опустив нечёсаную голову к коленям. Смуглый египетский мальчик с плаката над дверью снова напомнил Ирине о Яшке.

«Шоу Обмана» идёт в прайм-тайм уже неделю, почему же Термит не звонит ей, думала она. Или у него нет возможности смотреть телевизор, и что же тогда с Яшкой?.. Где он прячет ребёнка?..

Мальчик с плаката мечтательно смотрел на пирамиды Хеопса, Ирина сморгнула и отвернулась.

— Станция Крестьянская Застава! — объявил голос диктора, когда поезд притормозил.

Пассажиры вышли и Ирина встала, уступив место старушке с палкой. У ближней колонны стояла, широко расставив толстые ноги в растоптанных кедах, женщина-капуста, одетая специально для попрошайничества в метро, за ручку она держала упирающегося малыша… Ирина, проглотив комок, возникший в горле, позвала:

— Яшка!

Малыш повернулся и устало посмотрел на неё…

… это был её Яшка с чумазым осунувшимся личиком. Дверь взвыкнула и захлопнулась!.. Ирина, уронив сумочку, бросилась на неё, но поезд уже ехал к следующей станции, с каждой новой секундой набирая скорость.

— Остановите! Там мой сын Яшка! — закричала Ирина, ногтями пытаясь открыть дверь.

— Следующая станция Дубровская! — немного запоздало произнёс диктор.

Когда поезд притормозил на Дубровской, Ирина бросилась к поезду, который ехал в обратную сторону.

— Крестьянская застава! — бодро объявил диктор через минуту.

Ирина обежала всю станцию трижды, затем поехала наверх, оглядывая каждого попавшегося ей человека… Лишь через полчаса, снова вернувшись на станцию, Ирина увидела характерную, похожую на шпротину фигуру другой профессиональной нищей. Она шла, припадая на правую ногу и ела пирог, держа за руку упирающегося малыша… Малыш косолапо шёл и по-щенячьи жалобно подвывал.

— Не плачь, не плачь! — жуя, едва слышно бурчала «шпротина». — На, откуси.

Но это была «шпротина» с маленькой молдаваночкой, а не «капуста» с её Яшкой! «Шпротина» с неприкрытым ожесточением взглянула на Ирину, когда та подбежала к ней.

— Чё? — повторила «шпротина». — Чё те надо?!

— Ты знаешь такую толстую бабу в куртке?.. С мальчиком Яшкой? — повторяла Ирина, держась обеими руками за рукав «шпротины». Крошка-молдаваночка, перестав хныкать, с жадностью разглядывала её.

Трясущимися руками, поддев из кошелька несколько тысяч, Ирина запихнула их «шпротине» прямо в оттопыренный карман. Та выудила их и стала недоверчиво рассматривать.

— Чё те надо-то? — уже спокойнее спросила она. — Ты толком говори! Не гавкай…

— Мальчик Яшка, вот такой… Четыре года! — Ирина показала рукой небольшой рост своего сына. — Ходит с толстой попрошайкой в коричневой куртке и пёстром платке. Она час назад была здесь с ним! Ты случайно не видела их на улице? Скажи? Где мне их найти, как считаешь, а?..

— А я почём знаю! — вскинулась «шпротина». — У неё своя свадьба, у «капусты» этой твоей, а у нас своя! — она наклонилась к молдаваночке и повязала ей потуже платок.

— Я оставлю тебе свой телефон, ладно? — Ирина вытащила визитку Телеканала. — Позвони, если увидишь эту бабу с Яшкой, хорошо? Я тебя озолочу!..

— Ладно, ладно! — независимо кивнула «шпротина», в глазах её блеснул злорадный огонёк. — Божечки, чё мне жалко, что ли?..

— Телеканал захлестнул шквал звонков об исчезновении людей. Нужна вторая передача и тогда рейтинг шоу взлетит до небес, — директор по маркетингу Телеканала Игорь Жилеткин хлопнул в ладоши. — Я обо всём договорился, завтра поедете снимать вашего Потявина… Предвосхищая все вопросы скажу, нет, поедете не в Кащенко!

Ассистентка режиссёра Лера незаметно толкнула режиссёра Рюрикова локтем, тот проснулся и заморгал.

— Доброе утречко! Проснулися? — Жилеткин подмигнул Рюрикову, тот поправил очки и огляделся. — Завтра снимаете сеанс гипноза, а послезавтра эфир!

Окраина парка… Серый бетонный забор одной из московских психиатрических клиник. Ирину с утра знобило и, вылезая из микроавтобуса, она оступилась на неровном асфальте.

— Что такое гипноз? — буркнул гипнолог Чупачупский, вылезая следом, и сам же ответил: — Гипноз — это внушение, и если Потявин не внушаем, то мы уедем ни с чем, вот так… Тридцать процентов людей, чтоб вы знали, не поддаются гипнозу!

— Обрадовал, — проворчал оператор, вылезая следом. — А чего тогда приехали-то? — и, расчехлив камеру, стал снимать длинный забор из перекошенных, ещё советского качества, бетонных плит.

— Сними вон ту дырку, — режиссёр Рюриков ткнул рукой в провал асфальта у ворот. — И вон то отверстие! — Рюриков просунул руку в прореху в заборе.

Ворота 105-ой психбольницы, к которым они подошли, охраняла с внутренней стороны симпатичная мадам в синей форме «вохровца».

— Заезжайте быстрей, только смотрите в яму не попадите, — предупредила она, впуская их.

— Нам торопиться некуда! — спотыкаясь, проворчал оператор.

— Да хоть насовсем оставайтесь, — фыркнула охранница, позируя перед камерой.

— Снимай всё и держи язык за зубами, шутник! — приказал оператору Рюриков.

— Здравствуйте, я ведущий психиатр клиники Аскольдова, — догнала их какая-то старушка, похожая на смерть, в белом длинном халате. — Вас уже ждут в боксе для буйных, — она показала рукой на поросшее мхом двухэтажное зарешеченное здание в центре больничного парка.