Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
— Благотворительный марафон, — сказал Суханов, посмотрев на Люсина. Антон Боков делает.
— А-а, ну да… Конечно. Меня тоже звал.
— И что?
— Да я послал его. Нашел дурачка! Хватит с меня благотворительности. Всю жизнь одна благотворительность. На десять концертов — шесть, видите ли, в пользу бедных.
— И что же? Ты забил на благотворительность окончательно?
Суханов усмехнулся. Он был рад, что на него не набросились с расспросами о ночном инциденте.
— Нет, Андрюша. Конечно, нет. Просто, знаешь, надоело — и не мне одному отдавать деньги неведомо кому. На новые «мерсы», видишь ли. Что я, ребенок? Не знаю, что ли, куда эти благотворительные денежки текут? Я пашу, пашу, как конь, извини, а они себе в карман мои гонорары кладут…
— Боков, думаешь, такой же?
— А что, нет? Ты можешь доказать, что этот марафон действительно честный? Действительно такой белый и пушистый? Чего это вдруг? Все воруют, а Боков ни с того ни с сего возьмет и денежки отдаст… Сиротам. Или кому там?
— Нет, не сиротам. Вообще-то это не для денег делалось…
— Ага. А для чего? Для чего, если не для денег? У них все и всегда делается ради денег. Или я не прав? Ты бизнесмен, ты мне скажи — ты сам что-нибудь делаешь такое… ну, не для того, чтобы умножить свое состояние? Я утрирую, конечно, но по сути, по сути? А? Суханов? Что я, тебя плохо знаю, что ли? Ты мужик отличный, настоящий, тебе верить можно…
Люсин, как понял сейчас Андрей Ильич, был примерно в таком же состоянии, в каком пребывал хозяин квартиры. Что, в общем-то, было нормальным для окончания новогодней ночи. И то сказать — здоровые мужики, собрались, выпили, поговорили…
— Давай-ка выпьем, Слава, — сказал Андрей Ильич. — Тяжелая ночь у меня была. Устал. Рассуждать сейчас про деньги, знаешь ли, просто тошно. Пустые это разговоры.
— И то верно, — быстро согласился Люсин. — Только ты послушай, о чем там Крюков вещает. Целую лекцию задвинул. Я от них сбежал, не могу больше о высоких материях…
— И я не могу, — кивнул Суханов. — Что о них болтать-то, о высоких… Нам бы с низкими разобраться.
Греч хлопнул Крюкова по плечу, встал и подошел к столу.
— Знаете, господа хорошие, — сказал он, оглядывая всех присутствующих, верно говорят: нет худа без добра.
— Это ты в каком смысле? — спросила его жена.
— В том смысле, что мы собрались все вместе, — сказал Греч. — В том смысле, что кроме работы есть еще… есть еще мы сами. Такие, какие есть — все разные, но все… как бы это сказать… все из одного теста. В том смысле, что все мы прошли долгий путь и остались людьми. Смею надеяться, — поправил он себя. — Смею надеяться, что это так. Кроме работы, кроме всей этой суеты есть еще люди… Просто люди, которые сейчас находятся здесь. Есть ты, Толя… Греч посмотрел на Журковского. — Ты, Андрей… Есть все мы. Я буду банален, но иначе не скажешь — история, по крайней мере, наша, а нам ведь столько уже пришлось пережить, история эта говорит о том, что пока мы вместе, нас не удастся отодвинуть. Не удастся сломать. Никому. Примеры и попытки уже были, вы все их знаете и помните. И что же? Банально, я повторяю, банально все это звучит, но тем не менее истинная правда — в трудную минуту мы всегда приходим друг другу на помощь. И это не достоинство наше, это, как я думаю, образ жизни, способ существования. За вас, друзья мои!
Суханов с трудом сдержался, чтобы не прервать эту речь, показавшуюся ему совершенно неуместной, излишне театральной и искусственной.
Греч поднял бокал, и к нему потянулись чокаться — Журковский, Наталья Георгиевна, Галина, Мендельштейн, проректор Радужный, даже Крюков завозился в своем углу, встал, пошатнулся и приблизился к столу, держа рюмку в вытянутой руке.
Встали и Люсин с Сухановым.
— Ты что такой мрачный? — спросил Греч, после того как бокалы и рюмки снова оказались на скатерти.
— Да так… Устал.
— Что-нибудь удалось выяснить?
— Паша, не бери в голову. У тебя теледебаты на носу. Все будет нормально. Разберемся. Только я прошу — чтобы в прессе ни слова не было об этой истории.
— Почему? — спросил Журковский.
— Потому, — неохотно ответил Суханов. — Потому что не стоит сейчас выставлять себя в нелепом, смешном положении. Они на это и рассчитывали. Им нужна мелкая возня, разборки, скандалы… Не надо. Я просто чувствую, что это будет правильно.
— Что же, так все и оставить? — спросила Наталья Георгиевна. — Пусть гуляют безнаказанными? Скажи, Андрюша, их хоть поймали?
— Поймали, — ответил Суханов.
— Ну?! И что же ты молчишь?
— Я не молчу. Вы беседовали, я не хотел с порога все это вываливать… Праздник портить.
— Да ладно, чего там! — Греч взял стул и, придвинув его поближе к Суханову, сел рядом. — Так кто эти… — Он быстро посмотрел на жену. — Кто эти подонки?
— Эти, как ты выражаешься, подонки — обычная дворовая гопота. То есть молодежь. Наше, мать его, будущее.
— Их на самом деле взяли? — спросила Наталья Георгиевна.
— Взяли, взяли, — успокаивающе сказал Суханов. — Конечно, взяли… Разберемся.
— А кто заказчики всего этого сумасшествия? Не выяснили?
— Выясним. Все выясним. Вы лучше готовьтесь к теледебатам. Тоже выдумали, в праздники рассуждать — кто да что…
— Не моя идея, — покачал головой мэр.
— Ну, так и не ходил бы.
Греч пожал плечами.
— Это не в моем стиле — прятаться. Приглашают — приду. Мне есть что сказать. И есть что показать. Я имею в виду из того, что мы сделали за эти годы. Мне не стыдно перед Городом.
— Конечно, конечно, — вздохнул Суханов. — Ты как себя чувствуешь-то?
— Отлично, — ответил Греч.
Если бы не пробирка с валидолом, которую мэр сунул в карман, когда подходил к столу, и не полный бокал с вином, из которого Греч после тоста лишь пригубил, можно было бы и поверить. Но бокал так и остался полным. Он стоял на краю стола и никто, кажется, кроме Суханова, не обратил внимания, что мэр не выпил свое вино.
После того, что рассказал Крамской, Андрей Ильич каждый день ждал, откуда грянет гром. В том, что это случится, он не сомневался ни минуты. Тем более что Суханов, всегда действовавший по принципу «доверяй, но проверяй», навел кое-какие справки и по своим каналам. Сведения, полученные им от первого заместителя, оказались верными.
Помимо всего прочего, по возвращении Крамского из Москвы за ним обнаружилась вполне профессиональная, а значит дорогостоящая, выдающая серьезного заказчика слежка.
Ребята Вересова работали отлично. Те, кто «пасли» Крамского, не заметили их присутствия. Да пусть даже и заметили. Сам факт, что Крамской находится «под колпаком», был важнее того, «засветились» люди из службы безопасности «Города» или нет. Наличие слежки за первым заместителем Суханова говорило о том, что силы против Греча и его окружения задействованы самые серьезные. И что управляют этими силами люди не ниже господина Кустодиева. А то и выше.
Суханов понимал, что за атакой на Греча стоят личные антипатии Хозяина. Антипатий вполне достаточно, чтобы дать команду «фас». А вот выполняют команду верные… нет, не псы, а слуги (псами их Андрей Ильич не называл, какие же это псы? Это люди, что гораздо страшнее…), и слуги эти искали уже свой интерес. Пользуясь тем, что им выдан вроде бы карт-бланш, они желали выжать из операции по смещению Греча все возможные выгоды. Легко представить, что можно получить, если поставить во главе Города своего человека, фигуру, которая будет служить верой и правдой, будет работать, отстаивая экономические и политические интересы тех, кто эту фигуру поднял наверх…
Суханов приказал Вересову усилить охрану своего первого заместителя и поставить на прослушку его телефон. Он готовился к отражению атаки, которая вот-вот должна была начаться. Время поджимало, до выборов оставалось всего-ничего.
Первый гром грянул в порту.
Утром в кабинете президента компании «Город — XXI век» возник Вересов.
— Что новенького? — хмуро спросил Суханов, не здороваясь. Ему очень не понравился вид начальника службы безопасности. Вересов уселся на жалобно скрипнувший стул, положил ладони на колени и уставился в пол, словно решив именно здесь и именно сейчас заняться аутотренингом.
— Много новенького, Андрей Ильич. С чего начать?
— С главного.
— Тогда — порт. — Вересов поднял глаза, и Суханов в очередной раз удивился, до какой степени непроницаем взгляд у одного из главных доверенных лиц президента компании.
— Что там у нас?
— Там у нас… — Вересов вздохнул. — Максименков ушел.
— Как это — ушел? — удивился Суханов. — На пенсию, что ли?
— Вроде того.
— А точнее?
— Ну, на пенсию. Только…
— Что — «только»?
— Только я по своим каналам выяснил, что он хорошие деньги получил. И подумал, что неплохо было бы узнать, за что Максименкову такие башли отвалили. А главное — кто это у нас такой щедрый?
