Аркадий Карасик - Стреляющий компромат
Но, выполняя полученный приказ, Тимофей Игнатьевич сам с места не сдвинулся и своих ребят притормозил...
Всего этого дядя Федор, конечно, не знал, даже не догадывался, но тревожное чувство, будто застарелый ревматизм, измучило его. Вторую ночь без сна прокрутился на жесткой земле, а поутру решился.
-- Вот што, девонька, надо мне до дому смотаться. Погляжу, што там происходит, все ли ладно, к вечеру возвернусь... Не скучай, милая, ушки да жаренной рыбешки тебе хватит, почитай книжицу, скупайся. Не бойся, никто на островок не заглянет, те, кто знали о нем, давно похоронены. Один я подзадержался.
Оставаться одной Людмиле явно не хотелось, пока рядом был Валерка, а потом - старик, страх отступал, прятался. В одиночестве он обязательно расправит шуршащие крылышки, примется нашептывать, кружить голову. Каждая камышинка покажется бандитским ножом, каждое искривленное деревке подползающим убийцей.
-- Не оставляйте меня, дедушка, - умоляюще, по девчоночьи, сложила она пухлые ручки. - Ну, что там может произойти в вашей... хатенке, - едва не сказала "хибаре", во время спохватилась, не стоит обижать единственного защитника. - Или давайте с"ездим вместе...
-- Ополоумела девка! - не на шутку осерчал старик. - Схватят тебя што скажу племяшам? Нет уж, посиди до вечера на островке.
Новожилова была вынуждена согласиться. Не вступать же в спор со стариком? Разобидится - вообще бросит ее в плавнях на произвол судьбы, на с"едение комарам и мошке.
Стараясь не показать бессильной ярости, вынужденно улыбнулась. Так и быть, пусть вредный дедок навестит свою лачугу, побалдеет в привычной обстановке. Она же - не зверь, понимает стариковскую прихоть.
Подгребая к импровизированной пристани, устроенной им в двухстах шагах от хаты, дядя Федор успокоился, с сожалением вспоминал гневные слова, которыми он забросал бедную девочку. Конечное дело, надо бы провести на острове еще хотя бы денек, может - два, дождаться, когда она придет в норму, перестанет страшиться невесть каких опасностей. Зря поторопился, поддался непонятному чувству тревоги.
Занятый покаянными мыслями, дядя Федор не заметил царящей в хуторе тишины, не обратил внимание на то, что его, как обычно, не встречает с ведерком в руке инвалидка, не сидит посредине своего двора древняя бабка.
Весла и вещи оставил в лодчонке - дело ли таскать их туда-сюда? Захватил с собой только ведерко с уловом - одарить бедную горбунью, выделить пару окуньков бабке, остальное выпотрошить и завялить. И без того небогатый улов пришлось "пощипать", оставив лобрую половину Людке, а в погребе рыбный запас катастрофически уменьшается - то Пантюша прикладывает к нему руки, то Димка.
Занятый хозяйственными раздумьями, дядя Федор, тем не менее, машинально отметил странную атмосферу вокруг себя. Наконец-то, его удивило отсутствие соседок. Да и на собственном подворье не все ладно - калитка, которую он уезжая старательно притворил и привязал проволокой, настежь распахнута, дверь в хату приотворена.
Нет, не зря измучила его тревога - что-то все же случилось!
Долго не решался старый рыбак перешагнуть порог собственного жилья, ходил вокруг, подбирая разбросанные кем-то полешки, аккуратно укладывая их в поленницу, повесил на крюк под навесом валяющийся на земле моток толстой бечевы. Заглянул в кухонное оконце, но задернутые занавески не позволили увидеть, что делается в помещении.
Наконец, решился. Осторожно открыл заскрипевшую дверь, вошел в сени. Ничего не произошло. Прислушался - в доме стоит тишина. А чего, спрашивается, ему бояться в собственной хате? Для храбрости громко потоптался и шагнул в горницу.
Сильный удар чем-то тяжелым по голове свалил старика на пол. Очнулся он привязанным к поставленному посредине горницы массивному стулу - не шевельнуть ни ногой, ни рукой. Напротив сидит толстяк, пытливо разглядывает старого рыбака. За спиной толстяка - невзрачный мужичонка с пистолетом в руке.
Странно, ствол оружия направлен не на связанного пленника - на толстяка.
-- Давай, мышинный туз, базарь. Только не путай ромсы, не вешай на уши лапшу. Мигом замочу.
Голова дяди Федора раскалывается на куски, в глазах прыгают мелкие черные бесенята. Что же получается - два пленника: один - привязанный к стулу, на второго направлен пистолет?
Чегодина мучила горькая досада. Надо же так опростоволоситься! Когда он вместе с Меченным, дружески беседуя, подходили к хутору, представитель Николаева, будто ненароком, осведомился.
-- Оружие, мент, имеешь или прикажещь мне отдуваться?
-- Как это "отдуваться"? Неужто думаешь, что нам окажут сопротивление? Кто - две слабосильные женщины? Старика на хуторе нет, сыскарей Зуб и Хитрый повяжут...
Меченный злобно оскаблился, глаза с"узились.
-- Или сам покажешь пушку, или обшмонаю!
Пришлось показать свой "макаров". Бандит осмотрел его, проверил обойму и сунул себе в карман...
Вот и сиди теперь против связанного старика, ощущая направленный в затылок ствол собственного пистолета.
-- Долго ожидать, сявка дранная! - прикрикнул Меченный, больно подтолкнув стволом частного детектива. - Базарь с дедом, а я послушаю. У вас, у ментов, здорово это получается - допрашивать. Вот и покажи ментовское умение.
Несмотря на непростую обстановку - раздраженный бандит в любой момент может прикончить обоих: и "следователя" и "подследственного" - Чегодин не удержался от улыбки. Наивность, граничащая с откровенной глупостью. Почему Меченный не пускает в ход излюбленное средство - пытки? Боится? А чего он должен бояться, когда вокруг нет ни сыщиков, ни омоновцев, а какие-то десантники, наверняка, уже ликвидированы Зубом и Хитрым?
Приходится изображать следователя.
-- Федор... простите, как вас по батюшке?
-- Пантелеймонович, - угрюмо отрекомендовался старик. - Все кличут дядей Федором. Которые - честные. Как злыдни - не ведаю.
Меченный лениво подошел к связанному пленнику и неожиданно тычком ударил в лицо. Так же лениво вернулся на свое место за спиной Чегодина. Из разбитого носа старого рыбака закапала кровь.
-- Если ты будешь бить - сам допрашивай, - поднялся со стула Виктор. - Зачем я тогда нужен? Вот скажу Сергею Степановичу - он тебе выдаст...
-- Сидеть! - больно ткнул бандит дулом пистолета под ребра. - Господу Богу скажешь, а не Николаеву, сявка дерьмовая! Веди допрос, падла, пока я добрый!
И снова, уже сильней, приложился стволом.
Безоружному схватиться с настороженным вооруженным - нечего и думать. Даже такому натренированному самбисту, каким друзья считали Чегодина. Надо терпеливо ожидать удобного момента, когда пистолет "взглянет" в лругую сторону. Выхватить из-под себя стул и оглушить "конвоира". Виктор напряг и отпустил мускулы, будто проверил их готовность.
Но Меченный был на чеку. Будто подслушал планы сыскаря. Снова больно ткнул стволом.
-- Федор Пантелеймонович, ничего плохого мы вам не сделаем, - за спиной - насмешливое гмыканье. - Ответите на наши вопросы - развяжем и уйдем. Нам необходимы некоторые сведения о вашей постоялице, той, которую привез племянник. И об ее спутнике.
Старик молчал. Из носа продолжали течь кровь - тонкая струйка пересекла губы, окаймила шрам на подбородке. На лбу выступила обильная испарина, глаза закатились.
-- Он потерял сознание, - Чегодин повернул голову, ладонью отстранил направленный на него ствол пистолета. - Думаю, сердечный приступ. Надо развязать, перенести на постель...
-- На кладбище, а не на постель! - заорал Меченный. На губах вспухли пузыри пены. - Придуряется, хвост собачий, на понт берет, дерьмо в штанах. Я ему сейчас окажу "скорую помощь", вонючему артисту!
Выбора не было - приходилось рисковать. Чегодин прыгнул в сторону, схватил стул. Выстрел. Пуля пролетела в каком-нибудь сантиметре от плеча. От брошенного стула убийца легко уклонился. С медлительностью садиста поднял пистолет, прицелился вначале в голову, потом перевел ствол на грудь, живот. По лицу распозлась зловещая улыбка.
-- Богу помолился, сыскарь? Сейчас предстанешь...
Но вторично выстрелить он не успел - в горницу ворвался... Вертаев, взмахнул рукой с зажатым в ней ножом. Лезвие легко вошло в грудь убийцы. Меченный кулем свалился на пол.
Удивляться неожиданному появлению приговоренного к смерти помощнику нет времени. Вместе развязали старика, перенесли на кровать. В хате не оказалось ни валидола, ни других сердечных лекарств, пришлось ограничиться мокрой тряпицей, положенной на грудь.
-- Федор Пантелеймонович, очнитесь, - глупо уговаривал больного Виктор, будто его просьба способна заменить валидол.
Глаза старого рыбака открылись, в них мелькнула искра насмешки. Дескать, рано хороните казака.
-- В... шкафчике... на кухне...
Семен опередил частного детектива, через считанные секунды притащил флакончик корвалола. Шевеля губами, отсчитал положенное количество капель.
