Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются)
Всё это, беззвучно отражаемое окном, сопровождала особая музыка позвякивания металлического ковшика, доставаемого из нижнего отделения кухонного шкафчика, журчания наливаемого в него молока, тюканья ложечки, размешивающей мёд. Под аккомпанемент причитаний и ласковых, знакомых с малолетства, материнских угроз. Беспрекословное поглощение желтоватого продукта из большой отцовской кружки, закутывание в воздушное как зефир полное сладких снов одеяло.
Мать уходила, и с ней безвозвратно исчезали все волнения обязанности и условности. Окружающее переходило во владенье к Игорю. Вместе со всеми книжками, играми телевизором и телефоном. Мир начинал жить по новым правилам, делясь на своих, выглядывающих из бойниц прикрытых взбитой подушкой и чужих, скрывающихся за едва колышущейся от их дыхания цветастой занавеской. Бой был неизбежен, и надо было всего лишь набраться сил перед броском. Но выпитое из отцовской кружки зелье клонило в сон. Веки тяжелели, и наступало временное перемирие.
Глава 48. Своя война, свой долг
Бойдов открыл дверь на улицу. Ветер, снующий по верхушкам, порывами срывал листву, пытаясь убедить недовольно шумящие деревья, что наступила осень. Даже ночью в городе не прекращалось движение. На стройке по соседству, под металлическое цоканье колёс бегущего трамвайчика и шипение шин по мокрому асфальту, продолжали упорно заколачивать бетонный столб.
Словно кто-то невидимый сверху из темноты ещё лелея надежду вбивал осиновый кол в сердце страны ведомой кучкой негодяев к распутству, подлости и продажности. Беспокоя подземное царство нечистой силы, которая настойчиво продолжает селиться на поверхности, шумом цивилизации проникая в души людей, не давая им почувствовать себя, услышать стук своего сердца.
Игорь остановился на крыльце. Ночь сгущалась, обостряя запахи, оставленные дневной жизнью. Тянуло помойкой. Лужа перед отделением притворилась землёй, гася в себе предательские отсветы, беззвучно стреляющих огнями фар заворачивающих автомашин.
Под их перекрёстным огнём Бойдов разглядел переправу и ступил на неё нетвёрдой походкой. Темнота обтекала его, концентрируясь за спиной. Впереди был освещённый проспект. Он пошёл с краю проезжей части. Изогнутые вверху столбы, словно надломленные спички с удивлением глядели как он бессмысленно, утаптывает свою тень, вырастающую снова, стоило только перейти очередную световую границу.
Глядя на эти перекрещивающиеся тени, поглощающие, растягивающиеся потом вновь поедающие друг друга очертания его фигуры на асфальте, Игорь думал о том, что их существование очень напоминает ему те неурядицы, которые происходят в последнее время.
Совершенно непонятно осложнились отношения с Юлей. Она оставалась для него всё той же любимой девочкой, с золотыми апельсинами на коленях. Укатившимися теперь так далеко, что собрать их совершенно невозможно, как и вернуть то замечательное время. Она всё чаще грустила, засыпая со своей короной в обнимку.
Прошло и увлечение растениями, наполнявшими всю квартиру, и превратившими её в непроходимые дикие джунгли. Когда просыпаясь ночью, в нависших со стен чёрных переплетениях, ему чудились застывшие звери, с блестящими зрачками пронизывающими темноту. И пропадало желание идти в туалет мимо них, готовых прыгнуть на тебя в любую минуту.
Он накрывался одеялом с головой как в детстве, скрываясь от наступающей на него со всех сторон классической музыки. Постепенно растения превратились в жалкие желтые гербарии, шелестевшие высохшими листьями, не выдержав конкуренции с ласковым псом, заполнившим душу Юли без остатка. Быть может она пыталась заполнить пустоту, где когда-то был он?
Когда она ещё не могла любить глазами и доверялась своему сердцу. Что же произошло? Почему книги, которые она читала, вели её не к нему? Она передвигала мебель, в надежде хоть что-то изменить в этой жизни. Быть может, улучшить то, что уже было, приукрасить, привнести что-то новое в их отношения, идти вперёд. И Бойдов с ужасом понимал, что тем самым она отодвигает то, что их объединяло раньше. Загораживаясь от него передвинутыми шкафами и этажерками. Закрываясь ползущим по стене плющом. Уединяясь с собакой.
Бойдов хотел только одного, чтобы ничего не менялось. Успеть побыть с ней ещё. Остановить день. Задержаться в нём, насладиться присутствием Юли.
Возвращаясь к ночи, домой, и, видя её спящее личико, опутанное золотом веснушек он с ужасом понимал, что эта тоска по ней накапливается с каждым днем, и он бессилен, что-либо сделать. И чем больше его мучила ностальгия, тем дальше от него старалась бессознательно уйти Юля.
Не видя его, она когда-то шла к нему навстречу, вытянув вперёд свои беззащитные беленькие ручонки, а обретя зрение, прошла насквозь, и теперь удаляется, возможно, этого не чувствуя. Теперь, пока он был на работе, она всё больше где-то пропадала. Приходила домой поздно. Говорила, что устала, а в квартире был беспорядок. Несколько раз зеки рассказывали ему, что видели её с высоким кучерявым мужчиной. Бойдов догадывался с кем.
Подземный переход уже был закрыт и он пошёл прямо через площадь. Это была его территория. Каждый дом вокруг был знаком. Полутёмные подъезды доверяли Игорю секреты своих жильцов. Редкие светящиеся окна не скрывали от него образ жизни своих постояльцев и обиженно гасли отсутствием к ним интереса. Спиртное выветрилось настолько, что позволяло Бойдову идти ровно. Но так же ровно думать он ещё не мог. Его мысли перепрыгивали с одного на другое, путались, и снова возвращались в первичное положение. Они никак не могли нарушить временные рамки его службы.
Неожиданно вспыхнувший над его головой фонарь ослепил, на мгновенье, вернув память об утраченном африканском солнце, а затем снова превратился в качающуюся на замыкающей проводке лампочку.
Около подъезда стояла чёрная волга. Сливаясь с темнотой ночи, она ядовито скалилась блестящим никелем решётки радиатора.
С новой силой возникли в памяти последние события, расшифрованные Васиным. Увиденные видеозаписи. Рассказ Юли о неизвестном голосе по телефону. Обрезанные волосы. И этот чёрный человек, пытающийся её увести из дома.
Он вдруг неожиданно почувствовал, что всё это касается только его одного. И он сам должен уничтожить концентрирующийся вокруг него мрак наваждений переходящий в мистику. Что даже если рядом, плечом к плечу стоят твои друзья, готовые придти на помощь, каждый из них сражается в одиночку.
У каждого в этой жизни своя ВОЙНА. Свой ДОЛГ.
Обойдя газон, Бойдов зашёл с противоположной стороны. Волга стояла к нему задом и он, не торопясь осторожно стал продвигаться вдоль кустов к водительской двери. Окна в доме были погашены. Кто находился в машине, было не ясно. Подойдя вплотную Бойдов нажав большим пальцем на кнопку, резко рывком рванул ручку на себя. Но кнопка не провалилась, дверь осталась на месте. Машина слегка покачнулась, и вдруг, завыла, что есть мочи, оглушая спящие кварталы переливами сирен.
В машине никого не было — она стояла на сигнализации.
Игорь кинулся к подъезду. Заскочил в него и закрыл за собой дверь.
Открыв своим ключом квартиру, вошёл внутрь. И тут же с порога угодил в обволакивающую невидимую паутину, забившую ему рот и нос запахом лампадного масла и дурманом чадящих фитилей, потушенных церковных свечей и ещё какого-то сладкого цветочного запаха. Он вспомнил, что днём привозил мать Юли с попом.
Торопливо скинув верхнюю одежду и сняв обувь, поспешил в комнату. Юля безмятежно спала на правом боку в позе бегуньи, несущей перед собой зажатую в кулачке левой руки корону. Правая была опущена вниз и пропадала в складках отброшенного одеяла. Оттуда же словно красненький осенний лепесток выглядывал уголок обложки раскрытой книжки. Левая нога была согнута в колене и подтянута к самому животу, словно её хозяйка готовилась перепрыгнуть невидимое препятствие. Оставленные на столе горящие свечи переливами мерцаний гладили обнажённое тело Юли. Просвечивали невесомую длинную ночнушку, опутывающую до самых щиколоток и мешающую бежать. Игорь осторожно взял край одеяла, потянул его наверх, укрывая Юлю.
И вот когда он дотащил его до плеча, взгляд встретился с лукавым искушающим взглядом мужчины в изголовье кровати. Бойдов отпрянул и тут же обнаружил, что такие взгляды устремлены на него со всех сторон. Это были лики святых, которые он неоднократно видел ранее на квартире Юли. В колеблющемся свете, падающем на иконы, они словно подмигивали ему, напоминая о чём-то давнем. О совместном, тайном деянии. Об их секрете, который они никому не рассказывали, и вот теперь предлагая ему снова вернуться туда, где свершалось незабытое ими таинство. Ощутив прилив неведомой силы, и возбуждения Бойдов сбросил с себя одежду и, откинув одеяло, нежно обхватил бегунью, повернув к себе. Она попыталась что-то сказать, но он не слышал её. Легко приподняв девичье тело, он завернул ей ночнушку вверх, так, что поднятые руки, оказались прижаты к голове. А на глаза упала матерчатыми складками белая повязка. Совсем как та, марлевая соединяющая их сердца. И всё было так же. Он припал губами к её телу. Она любила его с таким же ожесточением, полным обиды и жалости к себе. С теми же стонами, вырывающимися из глубины души и переполненного тоской сердца потому, что им нечего было сказать друг другу и нечего спросить, так как не было у них ничего общего, как и раньше, кроме их огромной СЛЕПОЙ любви.
