Фридрих Незнанский - Меморандум киллеров
— А за что взятка-то? — возразил Турецкий.
— Ну вот, Саня, видишь, — даже расстроился Грязнов. — Ты теперь сам себе противоречишь! Слушай, может, тебе бабки совсем не нужны? Кстати, сколько, если не секрет?
— Не секрет. Десять тысяч.
— Ага, и у меня столько же. Выходит, они наши таланты ценят на равных. Черт его знает, Саня, вроде бы как, с одной стороны… а с другой?.. Мужики-то ведь свои в доску. Ну сам подумай, на кой хрен им просто так, ни с того ни с сего, двадцать кусков кому-то отстегивать? Предположим, даже собственному начальству? Цели не вижу… Ну если бы, к примеру, какую-нибудь подлянку еще за душой имели, а так? Нет, не вижу… Да и не хотелось бы мне, честно говоря, думать о них плохо.
— Вот и я об этом, — устало вздохнул Турецкий. — В общем, Славка, давай так договоримся. Я эти бабки вкладываю обратно в конверт. Вместе с их запиской. И не трогаю. А когда ты выяснишь детали, вот тогда давай и решим, вправе мы распоряжаться этими деньгами или нет. И число проставлю, когда принял это государственное решение. Если ты возражаешь, поступай по-своему. Но я тебе все сказал. Я, конечно, верю твоим парням, тем более что тот же Вадим обещал мне подкинуть кое-что по грузинам. Поэтому обострять ничего сейчас не хочу. Если я не прав, зачем зря подозревать ребят, верно? А если все-таки?.. Ладно, все, теперь, Вячеслав, я буду спать… Ну, блин, и какой после этого сон, а?
— Саня, спи спокойно, в конце концов, не та сумма, чтоб из-за нее столько переживать. Отдыхай, не бери в голову, утром отзвоню на мобилу…
Звонок застал Турецкого в машине. Он ехал на работу. Еще не было девяти.
— Ты, что ль? — глупо спросил Александр Борисович, услышав Славкин голос.
— Нет, не я, — раздраженно ответил Грязнов, — а, как ты говоришь, тень моего папы.
— Это не я, — ухмыльнулся Турецкий, — это Шекспир так говорил. Вернее, так его играли в еврейском театре. Призрак является Гамлету, понял? Призрак убитого короля Дании. Вот принц и спрашивает: ты кто, говорит, такой? А тот отвечает: Гамлет, я тень твоего папы. Понял теперь, как надо правильно излагать? Ну и что, тень своего папы, скажешь в такую рань?
— Что, что? Ты спал?
— Да так… после разговора с тобой… прикорнул маленько.
— А вот я — нет! И с утра отыскал Вадима. Видишь, какие они засранцы? Не могли по-человечески все сделать! Вручить, объяснить… У них, понимаешь, игрушечки, а мы ночами не спим! В общем, всыпал я ему, он стал извиняться, объяснил… Ладно, у меня нет вопросов. Это гонорар именно за то дело. Премия от клиентки, которой мои опера помогли разоблачить ее преступного мужа и вернуть собственность. Но так как мы с тобой оказались в нужное время в нужном месте и дали единственно нужный совет, то это не их, а ее благодарность. Просто Вадька по ее просьбе взял на себя такую миссию — передать нам премию. Вот и все. Уфф! Прямо гора с плеч! Намек понял?
— В смысле?
— Ты ж вчера хвастался полянку накрыть? Вот и повод. Ребята, я уверен, будут очень признательны. А в общем, думай.
— Да тут-уже думай — не думай, а слово было сказано, значит, выхода нет, верно?
— Я тоже так полагаю. Он, кстати, сказал, что кое-какие материалы подбросит тебе уже сегодня. Имей в виду.
— Ладно, буду теперь иметь, куда я денусь…
Турецкий и представить себе не мог в данную минуту, какой ну просто замечательный сюрприз приготовил ему полковник Лыков. Даже не столько ему лично, сколько следователю городской прокуратуры, которого курировал Александр Борисович.
4
— Слушай сюда, Михо, — сказал полковник Лыков, садясь за стол напротив Михаила Спиридоновича Гуцерия, известного грузинского вора в законе.
Свои руки, скованные наручниками, Михо спокойно, как будто они были свободны от «железа», держал перед собой, на столе. И в слегка расслабленной позе его тоже не чувствовалось никакого напряжения. А глубокие глаза, прикрытые веками, указывали на то, что Михо Старый, не испытывая ни малейшего интереса к происходящему в его доме, попросту дремал. Да и время было еще раннее.
«Не волнуется, — отметил Лыков. — Еще не знает, даже и не предполагает…»
Официально причиной для вторжения в частное владение и произведения обыска послужило агентурное сообщение, что в доме этого «законника», якобы отошедшего от собственных преступных дел и осуществляющего теперь функции смотрящего за этнической преступной группировкой, имеются незарегистрированное огнестрельное оружие и наркотики — обычные составляющие любых уголовных деяний. Лыков об этом знал, а Михо, судя по его индифферентному виду, даже не догадывался. Ничего, сейчас узнает подробности…
— Так ты меня слушаешь? — вежливо спросил полковник, не заметив реакции. — Или уж скажи, когда проснешься, ха, батоно, чтоб я зря не метал тут бисер!
— Я слушаю тебя, — недовольно проворчал Михо и приоткрыл один глДз. — Адвоката моего вызови, без него базара не будет. И ордер на обыск покажи. По какому праву совершаешь беззаконие, а, полковник?
— Это ты так считаешь. А вот я думаю иначе. Ну что касается ордера, как ты говоришь, имея в виду постановление, подписанное народным судьей, да? Так вот у меня в папке, — он открыл молнию на черной кожаной папке, которую держал под мышкой, — на, погляди, видишь, сколько бланков? И все с подписями. Осталось только заполнить. Проставить твою фамилию, адрес, указать причину. Это все я могу прямо тут, при тебе, сделать. Только я еще не тороплюсь. Там у тебя, внизу, производится обыск. И я почти догадываюсь, что мои опера обнаружат. Сказать? Или сам угадаешь?
— Зачем? Я не уважаю провокаторов. Я — честный вор. И с беспределыциками отношений не имею…
— Брось лапшу мне вешать, Михо, — усмехнулся Лыков. — Какой ты честный? Мне твоя биография хорошо известна. А корону свою ты не заслужил, а купил в одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом, в Мордовии, и я даже знаю, во что она тебе обошлась. Так что не лепи горбатого, ты — самый типичный «лаврушечник». И в законе считаться не имеешь морального права, поскольку в Рустави семью имеешь, двоих детей и жену Тамару. И собственность у тебя не общаковая, а личная, что тоже против вашего закона… Смотрящий он! Ишь ты? А вот мы тебя к пидорам в пресс-камеру устроим сегодня, а завтра поглядим, кто тебе больше понадобится — адвокат или врач со штопором.
— Зачем беспределом грозишь? Это — не базар.
— Ты в любом случае преступник, Михо. Совершал не совершал — мне абсолютно без разницы. И если у нас может состояться какой-то базар, то, сам должен понять, только на моих условиях. Ты бывалый, умный, вот и думай, как на старости лет задницу свою уберечь.
— Ты чего добиваешься? — Михо открыл и второй глаз и остро взглянул из-под нахмуренных густых бровей.
— Ну вот, а говоришь, базара не будет! Я ведь сказал: слушай сюда. Пока они там возятся, я тебе растолкую, что будет дальше. Согласен послушать?
— Говори, все равно я никуда не денусь.
— Это общая ваша ошибка, Михо… А будет вот что. Ты, надеюсь, в курсе разборки в «Медведе»? Не можешь не знать. И не стоит мне рассказывать, что ваших, в смысле твоих, там и близко не было. Были, Михо. А чтоб и сомнений не оставалось, мы у тебя обнаружим пистолет, из которого там стреляли… Вот, оказывается, как дело поворачивается, усек?
— Туфта, полковник, — пренебрежительно сказал Михо. — Ты сам знаешь, я — все равно вор в законе, мне ваши пушки без надобности. Никто тебе не поверит.
— А разве я сказал, что на оружии будут обнаружены отпечатки твоих пальцев? Зачем? Мы тоже отчасти уважаем ваши законы. Поэтому я тоже думаю, что там, скорей всего, обнаружат не твои, а кого-то другого. А вот кого конкретно, это ты подумаешь и скажешь мне. Ту разборку мы все равно повесим пока на вас, на твоих, Михо. Так мне нужно. Но это совсем не значит, что дело дойдет до суда. Знаешь ведь, как обычно? Свидетели в последнюю минуту отказываются, улики исчезают, ну, правда, какое-то время придется посидеть. Но вы ведь и сами умеете создавать для себя подходящие условия даже на киче, разве не так?
— Конкретно, я тебе зачем?
— Ты? А ты мне потом дашь показания на одного хмыря, который уже загорает на нарах. Дел у тебя с ним не было, но что он тебе сильно мешал — это факт. А та наркота, которую мы сейчас у тебя обнаружим, будет служить тебе некоторым прикрытием, когда станут допытываться, зачем держал. И зачем ты ее держал у себя дома, буду знать я один. Знаешь почему? А потому что ты окажешься моим тайным агентом. И подписку свою давал мне еще в прошлом веке, сечешь? И еще тебе придется, Михо, вспомнить, где это было, когда, при каких условиях. Тем более что знать об этом можем только мы с тобой, а больше ни одна живая душа. Таким вот образом я тебя и выну из-под следствия, понял? На будущее.
— Хочешь меня сукой сделать?
Лыков равнодушно пожал плечами:
