Мэри Кларк - Папина дочка
В списке за годы обучения Роба Вестерфилда значилось всего около шестисот учащихся. Я сразу заметила, что Филипп — не самое распространенное имя. Всякие Джеймсы, Джоны, Марки и Майклы встречались на каждом шагу. Так же, как и уйма других: Уильям, Хьюго, Чарльз, Ричард, Генри, Уолтер, Говард, Ли, Питер, Джордж, Пол, Лестер, Эзикиел, Френсис, Дональд, Александр...
И, наконец, Филипп.
— Вот один, — обрадовалась я. — Поступил к вам, когда Вестерфилд учился в десятом классе.
Джейн Востром поднялась и заглянула мне через плечо.
— Он в попечительском совете школы, — объяснила она.
Я продолжила поиски. К нам, все еще в учительской мантии, присоединился профессор Диттрик.
— Что случилось, Джейн? — удивился он. Доктор Востром объяснила ситуацию и представила меня.
Диттрик оказался мужчиной лет семидесяти, среднего роста, с лицом ученого и крепким рукопожатием.
— Да, конечно, я помню Вестерфилда. Он окончил школу, а всего через два года убил эту девочку...
— Эта девочка — сестра мисс Кавано, — быстро перебила его доктор Востром.
— Мне очень жаль, мисс. Какая ужасная трагедия! А теперь, значит, вы ищете некоего Филли, который мог учиться у нас вместе с Вестерфилдом и стать жертвой убийства?
— Да. Понимаю, это кажется притянутым за уши, но я должна проверить и такой вариант.
— Конечно. — Он повернулся к доктору Востром. — Джейн, может, узнаешь, освободилась ли Корин, и позовешь ее сюда? Двадцать пять лет назад она еще не руководила школьным театром, но уже там работала. И пусть захватит афиши спектаклей, в которых играл Вестерфилд. Кажется, его еще как-то забавно указывали в программке.
Корин Барски — энергичная, стройная женщина лет шестидесяти с темными живыми глазами и богатым теплым голосом — подошла через двадцать минут. В руках она держала афиши.
В результате мы вместе выделили двух бывших воспитанников Кэррингтона с первым именем Филипп и одного — со средним.
Первый из них, как уже сообщила мне доктор Востром, состоял в попечительском совете школы.
Учащегося со средним именем Филипп вспомнил доктор Диттрик. Два года назад он приезжал на двадцатилетие выпуска класса. Оставалось проверить всего одного. Секретарь доктора Востром прогнала имя и фамилию через компьютер. Оказалось, он живет в Портленде, штат Орегон, и перечисляет ежегодные взносы в фонд выпускников школы. Последний — в этом июне.
— Боюсь, я только зря потратила ваше время, — извинилась я. — Разрешите, я просмотрю афиши и уйду.
Во всех спектаклях Роб Вестерфилд играл главную мужскую роль.
— Я его помню, — сказала Корин Барски. — Настоящий талант. Очень самодовольный, высокомерный с другими ребятами, зато какой актер!
— Значит, у вас с ним проблем не возникало? — поинтересовалась я.
— Помню, он поругался с директором. Роб попросил разрешения выступать — как он это называл — под «своим сценическим именем», а директор запретил.
— А какое его сценическое имя?
— Минуточку. Сейчас вспомню...
— Корин, а что там была за шумиха из-за Роба Вестерфилда и его парика? — вмешался доктор Диттрик. — Я что-то такое помню.
— Он хотел носить парик, который использовал в каком-то спектакле в предыдущей школе. Но директор и этого ему не позволил. Поэтому на спектаклях Роб выходил из гримерной в своем парике, а в самую последнюю минуту переодевал нужный. Кажется, он его носил и на территории школы. Несколько раз ему делали из-за этого замечания, но безрезультатно.
Доктор Востром подняла на меня глаза.
— Этого нет в его деле, — удивилась она.
— Конечно, досье отредактировали, — с нетерпением прокомментировал Диттрик. — А как еще в то время могли полностью переоборудовать спортивный центр? Просто президент Иган намекнул отцу Вестерфилда, что Робу будет намного лучше в другой школе.
Доктор Востром с тревогой посмотрела на меня.
— Не беспокойтесь. Этого я не напишу, — успокоила ее я. Я огляделась, ища свою сумку, и выудила из нее сотовый. — Все, я вас покидаю, — заверила их я. — Вот только сделаю один звонок. Я вышла на Кристофера Кассиди. Он учился с Вестерфилдом в Арбинджере. Это как раз его избил Роб. Мистер Кассиди рассказывал мне, что Вестерфилд иногда использовал имя своего персонажа из спектакля. Он обещал, что попытается его вспомнить.
Я нашла телефон и набрала номер.
— "Инвестиционная компания Кассиди", — быстро проговорил оператор.
Мне повезло. Кристофер уже вернулся из поездки, и меня с ним сразу соединили.
— Я нашел его, — с триумфом произнес он. — У меня есть имя, которым пользовался Вестерфилд. Это герой пьесы, в которой он играл.
— Я вспомнила имя, — возбужденно проронила Корин Барски.
Кассиди находился в Бостоне. Барски — в Мэне, в метре от меня. И они произнесли одновременно:
— Джим Уилдинг.
Джим! Роб сам нарисовал этот чертеж.
— Элли, мне звонят, — извинился Кассиди.
— Хорошо. Я узнала все, что меня интересовало.
— Ваша статья обо мне для сайта просто великолепна. Выкладывайте. Я поддерживаю вас на все двести.
И он отключился.
Корин Барски развернула одну из афиш.
— Может, вам будет интересно на это взглянуть, мисс Кавано, — сказала она. — Наш руководитель просил всех актеров труппы расписываться на афише в списке действующих лиц напротив своих имен.
Она подняла афишу и показала нам. С вызывающим упрямством Роб Вестерфилц поставил не свое имя, а «Джим Уилдинг».
Целую минуту я пялилась на афишу.
— Мне нужна ксерокопия, — сказала я. — И, пожалуйста, берегите оригинал. Лучше — спрячьте его в сейф.
Двадцать минут спустя я сидела в своей машине, сравнивая подпись на чертеже и на афише.
Конечно, я не графолог, но слово «Джим» на обоих документах выглядело идентичным.
Мне еще предстояла долгая дорога в Оддхэм, а я уже с нетерпением предвкушала, как выложу эти копии бок о бок в Интернете.
Миссис Дороти Вестерфилд придется принять правду. Внук хотел ее убить.
И, честно признаться, я искренне радовалась, что вскоре осчастливлю не один благотворительный фонд, медицинский центр, библиотеку и университет.
39
На ночь я всегда кладу телефон рядом на подушку. И во вторник утром он-то и разбудил меня звонком. Я пробормотала сонное «Привет», бросила взгляд на часы и с ужасом поняла, что уже девять.
— Всю ночь развлекалась?
Пит.
— Конечно, — подтвердила я. — Ездой от Мэна до Массачусетса, через штат Нью-Йорк. Самая веселая ночка в моей жизни.
— Устала? Может, тебе не стоит тащиться в Манхэттен?
— Может, тебе не стоит пытаться увильнуть от приглашения встретиться? — заявила я. К этому моменту я уже окончательно проснулась и начинала злиться.
— Я предлагаю заехать за тобой в Олдхэм и найти там местечко поужинать.
— Так-то лучше, — согласилась я. — Я знаю отличный ресторан всего в пятнадцати минутах езды от гостиницы.
— Тогда объясняй, как доехать.
Я объяснила, и Пит меня поздравил:
— Элли, ты — одна из тех редких женщин, которые умеют понятно объяснить, как и куда добраться. Это я тебя научил? Можешь не отвечать. Буду около семи.
Гудки.
Я заказала завтрак в номер, приняла душ, вымыла голову, позвонила в ближайший маникюрный салон и записалась на четыре. Когда я упала на парковке, то сломала пару ногтей: нужно что-то с этим сделать.
Какое-то время я изучала свой гардероб и наконец остановилась на коричневом брючном костюме с каракулевой оторочкой на воротнике и манжетах. Этот костюм я необдуманно купила на сезонной распродаже в прошлом году за огромные деньги — пусть за полцены — и так ни разу не надела.
Отличная идея! Наряжусь для Пита.
Я радовалась, что в конце дня меня ожидает хоть что-то хорошее. Сегодня утром мне предстояло нелегкое дело — написать историю Алфи об ограблении и связать доказательство, чертеж, с любовью Роба Вестерфилда называть себя в школе «Джим».
Говоря «нелегкое», я имею в виду эмоциональное состояние. Если бы Роба посадили за это преступление, Андреа бы точно с ним не встретилась. От этой мысли мне становилось невыносимо.
Роб сидел бы в тюрьме. Андреа выросла бы и пошла в колледж. Затем, наверное, как и Джоан, вышла бы замуж и завела пару детей. А мама и папа так бы и жили в нашем чудесном фермерском доме. Папа когда-нибудь полюбил бы его так же, как мама, и вскоре понял бы, какое это чудесное приобретение.
Я бы выросла в счастливой семье и пошла в колледж. Мое желание стать журналисткой не имело ничего общего со смертью Андреа, поэтому, скорее всего, я выбрала бы ту же профессию. Это работа всегда меня привлекала. Я бы все еще не вышла замуж. Я всегда ставила карьеру выше брака.
Если бы Роба посадили, мне не пришлось бы всю жизнь страдать по сестре и тому, что я потеряла.
А теперь, даже докажи я старой миссис Вестерфилд и всему миру его вину, Роб все равно останется на свободе. Срок давности преступления уже истек.
