Марина Серова - Шкурный интерес
– Ничего. Он в тот вечер в Баку уезжать должен был. С бизнесом у него проблемы наметились. Чумаков все хотел в виде случайного укуса змеи обставить. А я умудрился на обоих запястьях своими ручищами синяки поставить. На одном запястье, может, синяк еще можно было бы за отек от змеиного укуса выдать, хотя Эрик уверял, что не похоже будет, но вот на другой руке – это уже явные следы насилия. Берцман предложил все под наркоманию обставить. Как Магерамов уехал, труп Елены Руслановны в машину погрузили и на дикий пляж отвезли, а Эрик за шприцами поехал. Место встречи мы заранее обговорили. Там обычно безлюдно, днем еще мальчишки порой лазают, а вечером – никого. Сделал Эрик инъекции на обоих запястьях тела Елены Руслановны. Даже потрудился, чтобы не в одном месте похожие пары дырочек были. Мол, ошибка, какие случаются у наркоманов-новичков. Эрик у нас фармацевт. Он свое дело знает…
– А Кулиева за что убили?
На этот раз вызвался рассказывать Берцман:
– А это наш несравненный Мамед Расулович решил, что невыгодно ему Алика терпеть. Он со мной и Иваном переговорил. Давайте, мол, Алика кокнем, а компанию продадим и поделим. Я прикинул в уме, смотрю, выгодно получается. Я этими соображениями с Иваном поделился. Мы решили принять предложение Мамеда. Сначала, конечно, упирались, еще угрожали обо всем Алику поведать. Целью нашей было на выгодных условиях с Мамедом сторговаться. Недавно дело было. Чумаков Алика и зарезал.
– А когда кавказцы на нас на Кубинке напали, это тоже ваших рук дело?
– Это все Чумаков, – поспешил сдать своего недавнего партнера по злодеяниям Мамед Расулович. – Он еще приказал вас, Евгения Максимовна, не трогать. Виды у него на вас были.
– Если бы он этого не приказал, – заметила я, – и я, и Дмитрий Анатольевич уже мертвы были бы. Была в бою такая ситуация. Тогда все бы у вас получилось. Говорили тебе, Чумаков, что погубят тебя женщины!
– А после того случая, когда вы узнали, что Елена в тот день на даче была, Иван решил вас обоих грохнуть, – поспешил вставить свое слово Берцман. – Учтите нашу правдивость и откровенность, Евгения Максимовна! Не судите строго! Проявите гуманность!
Связанная шайка, члены которой наперебой доносили друг на друга, вызвала у меня отвращение. Единственным, к кому не относилось это чувство, оказался, как ни странно, самый коварный из них – хладнокровный убийца Чумаков.
Я вынула из сумочки телефон и позвонила Мехману Абдулаевичу. Попросила его приехать, помочь разобраться, что делать с негодяями. В полицию я звонить не спешила, так как сейчас особой нужды в стражах порядка не видела.
Магерамов подъехал спустя полчаса. Я перемотала пленку на начало и позволила Магерамову прослушать сделанную мной запись.
Когда из динамика магнитофона вновь полились божественные звуки симфонии Бетховена, Магерамов сплюнул на пол.
– Та-ак… – медленно произнес он. – И что нам теперь с ними делать? Бешеных собак положено стрелять, но в данном случае этого явно недостаточно. Эти твари заслужили самой страшной смерти, такой, какой награждают только здесь, на Кавказе! Думаю, им лучше пока отправиться в тюрьму. А вот там… Там им прежде, чем умереть, придется пройти все круги ада! И да будет справедлив Аллах, пусть земной ад для них сменится адом подземным!
Ильясов издал звук, напоминающий лягушачье кваканье.
– Не надо, умоляю вас, Мехман Абдулаевич! Я знаю, что вы хотите сделать! Не надо!
Магерамов ничего не ответил.
– В наше демократическое время подобные меры в отношении преступников все мировое сообщество признало негуманными! – завизжал Берцман. – Проявите милосердие! Разве не этому учили нас Иисус и Магомет?! Это же какое-то мракобесие!
И снова Магерамов промолчал.
И тут заговорил Чумаков:
– Послушай! – прохрипел он. – Я по образованию герпетолог, специалист по пресмыкающимся, и оружие, которым я убил Елену, тоже оказалось пресмыкающимся. И теперь ты предлагаешь мне умереть, как пресмыкающееся. Но я так умирать не хочу. Если ты не трус, Мехман, сойдись со мной в смертной дуэли. В такой, из которой живым выйдет лишь один. Я хочу покинуть этот свет достойно, пасть в честном бою. Может, тогда меня ждет Валгалла… Если же я окажусь победителем, Женя должна будет меня отпустить. Ты принимаешь мой вызов и мои условия, Мехман?
– Валгалла ждет воинов, а не таких, как ты правильно выразился, пресмыкающихся! Но я готов принять твой вызов и твои условия!
– Мехман Абдулаевич! Этот человек владеет приемами самбо! С вашей стороны будет большой глупостью вступить с ним в схватку! Вы владеете какими бы то ни было боевыми искусствами? – спросила я.
– Нет, не владею, – признался Магерамов. – Но отступить я не могу. Здесь дело чести! Надеюсь, Чумаков, который только что так красиво говорил, придерживается того же мнения и не поступит в последний момент, как ползучий гад.
– Вы считаете, что от Чумакова можно ожидать честности? – с сомнением спросила я. – К тому же на вас могут донести полиции Ильясов и Берцман!
– Вспомните, как наперебой сдавали друг друга Ильясов и Берцман и что говорил я, и сделайте из всего этого вывод, – отозвался Иван Васильевич.
– Я вынужден ему верить, – сказал Магерамов. – А насчет Берцмана и Ильясова не беспокойтесь. Пусть тявкают сколько душе угодно, у меня в полиции есть свои люди. У нас есть доказательства виновности Ильясова и Берцмана. Их даже слушать никто не станет. Все спишут на самооборону: Чумаков освободился от пут, схватил в руки нож… Я был вынужден противостоять ему.
Мехман Абдулаевич снова повернулся к Чумакову.
– Только по правилам дуэли оружие выбираю я. И на простую рукопашную схватку я не согласен. Здесь победитель ясен заранее. Я желаю сойтись с тобой на ножах! Насколько я знаю, в этом офисе имеется складной ножичек для нарезки колбасы и хлеба во время обеденных перерывов. Я и сейчас вижу его на столе. Другой складной нож я всегда ношу с собой в кармане. Когда я был пацаном, мальчишки с нашего двора научили меня некоторым навыкам обращения с ножами. Ты сам выберешь тот, с которым будешь драться. Мои условия тебя устраивают?
– Устраивают.
Мехман Абдулаевич подошел к столу, взял в руки нож и раскрыл его, обнажая горящее зловещим холодным блеском лезвие. Потом он вынул из заднего кармана брюк свой нож и проделал с ним ту же операцию. Магерамов показал ножи Ивану Васильевичу.
– Какой выбираешь?
Нож Магерамова отличался более длинным лезвием, да и сходства с холодным оружием у него было побольше.
– Твой.
– Я не сомневался.
Мехман Абдулаевич повернулся ко мне.
– Евгения Максимовна, развяжите его. И если меня убьют, обещайте отпустить победителя с миром. Но и ты! – Магерамов снова обратился к Чумакову. – Если у тебя осталась хоть капля достоинства, обещай в случае победы уйти, никого не трогая. Уйти и больше никогда не появляться!
– Обещаю.
– Мехман Абдулаевич! Мне кажется, вы совершаете самую страшную и, возможно, последнюю ошибку в своей жизни! – попробовала возразить я.
– Евгения Максимовна, пожалуйста, исполните мою, возможно, именно последнюю просьбу! Если вы откажетесь, я все сделаю сам.
Я вздохнула и принялась развязывать Чумакова.
– Еще не поздно избежать глупостей, – напомнила я, но Магерамов меня, видимо, даже не слушал.
Чумаков встал с пола и принял из рук Мехмана Абдулаевича нож.
– Обойдемся без торжественного момента, – сказал Магерамов. – Разойдемся по разным углам кабинета и… приступим!
Чумаков кивнул. Двое сильных мужчин, готовых к бою, ставкой в котором являлась жизнь, заняли свои места на ринге, которым по воле судьбы для них стал офис «Экспресс-Лайфа».
– Начнем? – спросил Магерамов.
– Начнем!
Чумаков и Магерамов крадучись приближались друг к другу. В глубине их глаз загорелись зловещие огоньки. Когда расстояние между противниками сократилось до того предела, когда необходимо незамедлительно начинать действовать, Чумаков сделал выпад. Магерамов ловко увернулся и нанес ответный удар. На ножах Чумаков дрался куда хуже, чем врукопашную. Мехману Абдулаевичу удалось скользнуть лезвием чуть ниже левого локтя Ивана Васильевича, и из пореза хлынула кровь. Чумаков не обратил на ранение никакого внимания, а лишь отскочил в сторону. Теперь Чумаков и Магерамов вновь сближались, присматриваясь друг к другу.
Чумаков произвел серию движений руками, а когда отпрыгнул в сторону, я увидела на щеке Мехмана Абдулаевича косой разрез. Лицо Магерамова было в крови. Чумаков торжествующе оскалился. Если бы только я могла помочь Мехману Абдулаевичу!
Чумаков в очередной раз бросился вперед. На этот раз Мехману удалось рассечь лезвием запястье правой руки Чумакова, и его нож выпал. Иван Васильевич заревел, словно раненый зверь, и бросился всей своей тушей на Магерамова, повалив его на пол. Затем все стихло. Секунду или две, показавшихся мне вечностью, оба мужчины не двигались. Потом Магерамов выбрался из-под тела Чумакова и перевернул его лицом кверху. Иван Васильевич был мертв. Его широко раскрытые глаза ничего не выражали. Из груди, из области сердца, торчала рукоять ножа. Как выразился Мехман Абдулаевич, вполне пригодный ножичек для нарезки колбасы и хлеба…
