Андрис Колбергс - Человек, который перебегал улицу
Он кинулся прочь, даже не закрыв дверь. Выскочив на улицу, он бросился в людской поток, вылившийся под вечер на улицу. Он пробивался через толпу с отчаянной энергией, локтями пробивая себе дорогу, задыхаясь. На него оглядывались, вслед ему летели реплики.
Когда Вильям окончательно выбился из сил, он забежал в какой-то подъезд, прислонился к стене и стал жадно глотать воздух. И все ждал — вот-вот услышит шаги преследователей.
Из автомата он позвонил Альберту, чтобы выяснить хоть что-нибудь, но в магазине никто не поднимал трубку.
А вдруг милиция ждет его дома? Кто же дал им адрес? Ведь он там не был прописан.
Он собрался с духом и решил идти домой, потому что бегать так еще час или два не имело смысла, завтра его все равно «заберут» с работы.
Хозяйка сказала, что ему никто даже не звонил.
Явится милиция, и у него останется лишь пустая комната. Пустая комната… Нет, когда он выйдет из тюрьмы, не будет и этой комнаты, и он опять вернется к матери в свою каморку. Опять придется все начинать сначала; под какой же несчастливой звездой он родился — опять и опять ему в жизни приходится все начинать сначала. А может, его осудят условно? Или за хорошее поведение освободят досрочно? Зачем себя обманывать, ведь знаешь, что срок будет большим. И ты знаешь, что сам виноват. Ты мог жить лучше, чем подавляющее большинство других людей, и все-таки спутался с Цауной. Ах, да! Альберт…
Он позвонил Альберту домой.
— Алло! — прозвучало в трубке, но по одному этому слову Вильям не мог определить ответил Альберт или кто другой, поэтому молчал.
— Алло! Нажмите кнопку! — поучал Альберт.
— Это я звоню.
— Ага… Из дому?
— Что нового?
— Все тихо.
— О нем ты что-нибудь узнал?
— Еще нет. Но ты не волнуйся, он будет держать язык за зубами, я его хорошо знаю!
Однако в словах Альберта не было уверенности. Что делают с человеком, который попадает в милицию? Его допрашивают. Так, вроде, должно быть. Допрашивают. А потом? Сразу отправляют в тюрьму? Может, сначала в тюрьму и только потом допрашивают? Почему милиции еще нет? Будет молчать… Так ему и позволят! Что он скажет, как объяснит, откуда у него костюмы? Чего бы ему не признаться, ведь главный виновник — закройщик! Наверно, милиционеры только ловят и отправляют в тюрьму к следователям — не зря же тюрьма возле Матвеевского кладбища раньше называлась следственной… Значит, сегодня вечером или завтра утром.
Нахлынула жажда деятельности. Вильям пересчитал деньги, хранившиеся в секретере, — почти тысяча рублей. Он вложил в конверт шестьсот и записку «Сынок, тебе на мотоцикл», заклеил и надписал «Сыну».
Потом он отсчитал двести пятьдесят за квартиру. За три месяца вперед, если все-таки суд приговорит его к условному сроку.
Он отнес хозяйке конверт для сына и квартплату. Вспомнив, как хозяйка восторгалась его электрическим «горным солнышком», подарил ей этот аппарат.
Он хотел всем оставить о себе добрую память, в нем было уже что-то от покойника.
Когда пришла Ирена, он отдал ей почти все оставшиеся деньги — купи сама все, что хочешь!
— Уж не думаешь ли ты откупиться? — Ирена, как всегда, была подозрительна.
— Нет, — он погладил ее по голове. — Я хочу только доставить тебе радость, ведь я знаю, что ты меня любишь.
— Я все еще не могу поверить, что ты это наконец заметил. — Она стала его целовать, и он сказал себе: «Я ее действительно люблю. Почему бы и нет?» — Угадай, чем бы ты меня больше всего обрадовал… — она прильнула к нему.
Магнитофон?
Рояль?
Шуба?
— Не знаю, — признался он.
— Угадай! — поцелуи ее становились чаще и горячее.
Сегодня нет, значит, завтра утром, думал он, ложась рядом с Иреной на диван. И кроме того, он думал, что Ирена действительно стоит того, чтобы ее любили. В этот вечер он был очень добродушен.
ГОСПОДЬ БОГ — ДЛЯ ВСЕХ ГОСПОДЬ
Глава 6
Инспектор Синтиньш работал в отделе, который боролся с расхитителями социалистической собственности, и поначалу можно было предположить, что он к утреннему происшествию не имеет никакого отношения. Синтиньш в милиции работал недавно, в университете он ничем особенным не выделялся, боги ему в колыбель никаких выдающихся талантов не вложили, и начальство даже иногда ворчало за его неразворотливость, если это влияло на сроки расследований. Но одно свойство Синтиньша возвышало его над расторопными и талантливыми — каждое доверенное дело он доводил до конца, расследовал все побочные факторы и непременно докапывался до самых корней преступления, поэтому Синтиньшу были особенно благодарны те, кому доводилось по этим делам вести судебные процессы.
Об утреннем происшествии Синтиньш собрал показания многих свидетелей, после чего мог ясно представить себе, как все случилось.
Почти в самом центре Риги, на нерегулируемом перекрестке, в половине седьмого утра столкнулись две автомашины. Виновный — сердитый дяденька лет пятидесяти, работающий на довольно ответственной должности и имеющий луженую глотку, в ранний утренний час выехал поучиться водить свои новые «жигули». Права он получил недавно, днем его пугало обилие машин на улицах, но научиться ездить по городу было необходимо, поэтому он, как человек сообразительный, использовал раннюю утреннюю пору.
Маневр переезда на перекрестке был элементарным, этот пункт правил дорожного движения он знал четко, как дважды два, — преимущество транспорту, что находится справа — однако же ему, бог весть почему, пришло в голову, что он едет по главной улице, и потому, преисполненный чувства своей правоты, вырулил прямо в бок «жигулям», которые вынырнули из-за поворота и загородили ему дорогу.
Сначала его противник затормозил, но, так как мостовая была мокрой и машина скользила, водителю не оставалось ничего другого, как попытаться проскочить мимо, и он изо всей силы нажал на педаль сцепления. Однако, тормозя, он потерял две очень важные десятые доли секунды. Раздался довольно громкий удар, посыпались стекла. Дяденька уже сожалел, что зашел так далеко в своей любви к справедливости — он, наконец, сообразил, что едет не на броневике из стали толщиной в двенадцать миллиметров.
Его машина скорчила бульдожью гримасу, а другой удар пришелся по задней дверце, который деформировал, наверно, и корпус — крышка багажника открылась и встала торчком.
У дяденьки еще дрожали ноги, когда противник — высокий мужчина с руками-лопатами, — выскочил из машины и попытался захлопнуть крышку багажника, но, убедившись, что это не удастся, быстро вскочил обратно в машину, прошипел «Идиот!» и попробовал спастись бегством.
Бегущий индивид всегда психологически очень сильно действует на окружающих. Виновник аварии тоже выскочил из машины и стал горланить, призывая милицию и справедливый суд. К нему моментально присоединились некоторые прохожие и черт знает откуда взявшийся в такую рань автобусик с курсантами милиции.
Беглеца поймали двумя переулками дальше, он в тот момент пытался отогнуть заднее крыло, о которое тёрлось колесо.
Курсанты сразу сообразили, что виновник аварии — дяденька, а удрал невиновный. Почему невиновный не захотел ждать автоинспекцию? Курсантам это было ясно — пьяный. Задержанного они тотчас передали в руки медиков, однако те не могли констатировать ни малейших признаков алкоголя. Тогда стали искать другую причину бегства. В багажнике «жигулей» обнаружили десять раскроенных мужских костюмов. Владелец машины, он же беглец, ничего не мог объяснить. Он вообще что-то плохо соображал: на все вопросы только мычал, как теленок. Вначале он пытался утверждать, что полиэтиленовые пакеты с выкроенными костюмами кто-то только что подбросил в его багажник, но, узнав, сколько свидетелей было рядом, от этой версии отказался.
Потом он уселся в дежурке милиции на скамье и неподвижно уставился в пол. Примерно в то же место, куда уставился дяденька, осваивавший искусство вождения — сейчас он писал объяснение, и у него от злости тряслась губа, потому что было ясно: придется платить за обе побитые машины. Время от времени он откладывал авторучку и в негодовании спрашивал стоящего рядом курсанта:
— А почему гражданин Зутис бежал, если он не виноват?
Казалось, он забыл о правилах дорожного движения и теперь хотел взять только логикой.
Зутис выпил стакан воды и вдруг поперхнулся. Его, очевидно, тошнило, пол в дежурке оказался под угрозой. Курсанты подхватили его под руки и потащили в туалет. Зутис закрылся на крючок и пробыл там довольно долго.
Инспектор Синтиньш из-за этого здорово чертыхался.
— Свидетели видели, что у вас была записная книжка, — Синтиньш пристально смотрел Зутису в глаза. — Где она сейчас?
— Не знаю, — Зутис флегматично пожал плечами. — У меня в туалете не нашлось другой бумаги…
