Наталия Левитина - Неумышленное ограбление
Справа от рабочего стола банкира, спиной к окну, сохраняя необходимую сосредоточенность, но сияя глазами в мою сторону, сидел Андрей.
Секретарша, помахивая модным светлым локоном и едва не попадая им в чашки, принесла кофе.
— Сегодня ровно неделя, как мы в последний раз видели дочь… произнес Дмитрий Васильевич сдержанно.
Я, эмоциональная и отзывчивая по своей природе, тут же пришла в состояние транса. Исчез единственный ребенок. И такой хороший, любимый, талантливый…
— Я пригласил вас для того, чтобы познакомить. Это Андрей представитель частной сыскной фирмы. Я попросил его помощи. Татьяна приглашена моей женой, в надежде, что женская интуиция сможет оказать поддержку профессионализму детектива. Прошла целая неделя. Никаких следов, никаких звонков от возможных похитителей. Может быть, вам обменяться версиями?
Я посмотрела на Андрея, который вчера так. стремительно убежал от голой Эванжелины, и прочитала в его взгляде бодрый призыв: «Не робей, крошка, этот парень плохого не посоветует!»
По каким-то незаметным движениям Дмитрия Васильевича сразу стало понятно, что краткая аудиенция закончена. Мы в скорбном молчании пошли к выходу, я старалась отгородиться от нахального сыщика барьером презрения.
— Ребята, — притормозил нас Дмитрий Васильевич, — вы понимаете… Если вы найдете дочь, то я ваш должник до конца жизни…
Водитель темно-синего «БМВ» направился ко мне, изъявляя желание отвезти обратно к рекламному агентству, где я оставила свой автомобиль, но Андрей бесцеремонно схватил меня за локоть и запихнул в «девятку».
— Ты разве, мое тщедушное сокровище, не слышала, что сказал наниматель? Теперь мы работаем тандемом.
— А что же это ты так стремительно вчера сбежал? — ехидно спросила я, пытаясь освободить запястье от железного обруча его ладони.
— Я забыл одно правило: идешь к женщине, возьми плеть. А я принес розы…
— А мне больше по душе Фромм, который утверждает, что любить — это искусство и ему нужно учиться. Но не всем дано этим овладеть, особенно, я думаю, таким противным, нудным, болтливым типам, как ты.
Рука никак не освобождалась, что меня почему-то страшно сердило. В конце концов я не выдержала и укусила поклонника Ницше. И тут же раскаялась в своем поступке: ну что за детское поведение!
— Ого! — рассмеялся мучитель, разглядывая отпечатки зубов. — Какая ты горячая, я схожу с ума. Я за тобой следил с тех пор, как ты начала приставать к директору «Балтики». Но если честно, то, отсекая профессиональные интересы, я просто от тебя в восторге. Давай я сегодня переночую у тебя? Так нам будет легче выдвигать гипотезы, опровергать их, исследовать мотивы. И к утру преступник будет теоретически пойман.
— У меня нет никаких версий. Честно.
— Верю. Но это не повод отказывать мне в ночи любви. Значит, договорились: сегодня вечером ты отправляешь свою голую подружку куда-нибудь в другое место, а я раскрываю тебе некоторые профессиональные тайны.
Он снова рванул к себе мою бедную, полуоторванную руку и поцеловал. Я сникла. Я, конечно, могу на некоторое время противопоставить броню равнодушия наглости возбужденного юнца, но как долго он будет испытывать мое терпение? Пусть приходит, в крайнем случае мы обмотаем его шнуром от кофемолки.
Единственное, что удивляло меня в агрессоре, — это отсутствие у него желания познакомиться с Эванжелиной.
* * *Эванжелина прохаживалась вокруг розовой клумбы и этим маневром добилась того, что сильная половина сотрудников «Балтики» едва не протаранила оконные стекла. И ей даже не пришлось надевать короткую юбку на красавице был легкий брючный костюм из ярко-синего льна с накладными карманами и золотыми пуговицами: Блестящая челка прыгала в такт ее решительным движениям. Я мысленно поблагодарила Эванжелину за внимательное отношение к моей просьбе. Лапочка!
Пятнадцать битых минут я старалась привлечь внимание подруги, укрывшись в соседних кустах. В мои планы не входило быть раньше времени опознанной сотрудниками «Балтики». Но Эванжелина о чем-то сосредоточенно размышляла, и я уже успела изобразить в своих кустах Ленина на броневике, припадочную старушку, робота под коротким замыканием, прежде чем она снизошла обратить на меня внимание. План — шедевр военного искусства — я изложила прямо в засаде. Он был элементарно гениален, как все, что рождалось в недрах моей светлой головы.
Эванжелина сейчас направится в кабинет, где работала Даша, и спросит юную сотрудницу, как можно купить домик в Альпах с целью использовать его две недели июля ежегодно (пресловутый таймшер). Я тем временем зайду к директору и попрошу его разрешения побеседовать с девушкой, которая раньше сидела с Дашей. Он, подозрительный хорек, захочет, чтобы мы беседовали в его присутствии, и временно изымет молодую красотку из обращения. Эванжелина решительной рукой отодвинет ящик Дашиного стола и заберет оттуда все, что обнаружит. Потом, сообразительные и неуловимые, мы скроемся.
Эванжелина ни на миг не усомнилась в законности моего предложения: она слепо доверяла мне, как двухнедельный котенок доверяет кошке, разбухшей от молока и нежности. Шеренгой по одному мы отправились грабить «Балтику».
План сработал четко. Директор, проныв пять минут, что видит меня в своем учреждении гораздо чаще, чем ему этого хотелось бы (я снесла столь бестактное заявление с терпеливой кротостью монашки, съевшей «Сникерс» и подвергнутой наложению епитимьи), и вызвал в кабинет Ирину. Девушка отвечала на вопросы односложно, но при упоминании о Даше оживилась и заулыбалась. Даша была ей приятна.
Когда иссякли все ресурсы для поддержания бесцельного диалога с Ириной, а Василий Эдуардович стал поглядывать на меня с откровенной ненавистью, я сдалась и покинула кабинет.
Эванжелина догнала меня за углом:
— Ух, чуть сердце не выпрыгнуло! Вот, смотри, это все, что я нашла.
Неиспользованные бланки каких-то предприятий, несколько таблиц со словами, различно используемыми в американском и британском вариантах английского языка, тетрадь с упражнениями и кассета со старой лентой от электронной машинки «Оливетти». Улов был более чем скромным.
Честно заслужившую вознаграждение Эванжелину я повезла в салон-парикмахерскую, где работала Елена.
Парикмахерская занимала первый этаж жилого дома на Ленинградском проспекте, и через огромные стекла можно было наблюдать за работой мастеров. Сразу было ясно, что это не то заведение, где ветхие простыни носят невыводимые пятна хны, а клиенту приходится самому мыть голову в темном закутке туалета и платить за шампунь отдельно.
Сантехника сверкала никелем, причесываемые дамы не отрывались от чтения красочных женских журналов, остриженные волосы моментально исчезали с арабского линолеума, воздух дышал ароматами дорогих духов. Стеклянные витрины были заставлены продукцией фирмы «Велла» — шампунями, краской, осветлителями, ополаскивателями, лаком, кремами, дезодорантами и прочей мишурой, которая заставляет простую женщину судорожно подсчитывать, не останется ли от скромной зарплаты резервной суммы, чтобы приобрести ничтожную часть этого великолепия и почувствовать себя в касте избранных.
Елена, в форменном халате, приветливо улыбнулась нам и жестом попросила подождать. Она ловко щелкала ножницами в доле миллиметра от мозжечка молодой посетительницы, которая наслаждалась своим отражением в большом зеркале. Смотреть на работу Лены доставляло удовольствие — уже чувствовался шик профессионализма.
— Платите, пожалуйста, в кассу, — сказала Лена, сбрызнув аккуратную головку клиентки суперсильным лаком. — Укладку, если хотите, можете делать у меня — я буду оставлять для вас определенное время.
Подойдя к нам и осведомившись о причине нашего визита, она привычным жестом обхватила руками Эванжелинину голову и стала ерошить волосы слева направо и справа налево, убирая челку, делая баки, хвостики и барханы. И во всех ипостасях моя подруга блистала красотой.
— Даже не знаю, — призналась наконец Елена. — Волосы прекрасны отличная структура, красивый цвет. Естественные блондинки, да еще с таким уникальным оттенком, сейчас практически не встречаются. Если хотите, я немного подстригу концы, накручу и уложу.
Эванжелина энергично закивала.
— А вы, Татьяна, — обратилась ко мне Лена, — не желаете? Вами я бы занялась основательно.
Я скисла. Куда ни придешь — сплошные оскорбления. То ребра у меня выпирают, то волосы плохие. Что за жизнь? Сегодня же ночью побрею Эванжелину и сделаю себе шиньон.
— У вас хорошие волосы, — услышала я, к своему удивлению, в следующий момент. — Послушные и ухоженные. Но давайте изменим цвет.
Первый раз в жизни моя скудная шевелюра удостоилась комплимента от парикмахера. Подозреваю, здесь было больше профессиональной выучки, чем искренности. Но как приятно!
