Марина Серова - Визит из преисподней
На стоянке я увидела всего два автомобиля — темный и светлый. Олег Николаевич проследил за моим взглядом:
— Наверное, черная «Вольво» — его машина! Там только она и стояла. Белая — моя «Волга».
Вот наглец, он даже машину открыто поставил на стоянку! Как бы в подтверждение, до нас долетел далекий шум заводимого двигателя, и черная элегантная машина, рванув с места, описала полукруг и скрылась из виду.
Уходит…
— Олег Николаевич, давайте телефон! Я звоню Батыру…
Мне было наплевать, что Гарик может меня услышать. Оставался последний шанс.
Не говоря ни слова, мой клиент пошарил в кармане куртки, протянул мне чудом уцелевший в потасовке аппарат и… затрясся, уронив голову на руки. Он плакал…
Я набрала многоканальный контактный номер резиденции хозяина здешних мест. Ответили мне мгновенно.
— Привет от Казака! Встречайте черную «Вольво», едет от майдана к трассе…
Этот пароль придумал сам Батыр-хан в назидание своим оскандалившимся вчера «национальным гвардейцам». Но как же мне больно было произносить его сейчас!
Голос с татарским акцентом сказал, что информация принята, и тут же отключился.
— Антоша! — вскричал Олег Николаевич и, вскочив на ноги с резвостью шестнадцатилетнего мальчика, понесся по отсекам склада разыскивать сына. Я прислонилась спиной к железному стеллажу и закрыла глаза. Внутри меня по-прежнему была тоскливая пустота. Ну, вот и все. Дело о похищенном мальчике можно считать закрытым. А дальше что?…
— Фу… — Дверной проем дежурки заслонила фигура победителя Акулы. — И правда здоровый, сволочь… Кому это ты передаешь от меня приветы? И объясни наконец, золотко, какого дьявола ты все время называешь меня Гариком? Ты что — уже дала мне отставку?
— Гриня!!!
— Ну конечно, я, золотко. Чему ты удивляешься?
— Чему я удивляюсь?!
Все дальнейшее я видела словно сквозь туман. Кажется, я припала к нему и, смеясь и плача, билась об него головой, чем привела своего супермена в полное смятение. Кажется, наставила ему немало дополнительных синяков и царапин, пытаясь убедиться, что он сделан не из протоплазмы, как пришелец с того света. Он все сносил безропотно, только ловил мои руки и прижимал к своим истерзанным губам: «Ну что ты, что ты? Испугалась, золотко? Что же ты наделала, а? Зачем ты сюда полезла одна, дурища ты чертова! Золотко мое…»
Сквозь истерику моей женской сущности с трудом удалось пробиться детективному началу:
— Как там Акула, Гриша? Не оклемается?
— Исключено. Лежит тихо. Я нашел хорошую веревку… Ну, это — судьба! Быть Акуле сегодня повязанному.
— А Чайханщик?
— Этот лежит еще тише. С пулей в горле… Должно быть, рикошетом, когда этот псих пальнул в потолок. Я думал, что и тебя…
— Ой, Гришка…
Стало быть, Аллах не услышал молитву бедного «татарчонка».
Тут я вспомнила наконец о главном — и, вцепившись в напарника с новой силой, оторвала еще какой-то клок от его «доспехов».
— Но как ты приехал? С Олегом Николаевичем? На какой машине?
— На «Волге». Эх, Танюшка, там такая была канитель! Прилетаю я как идиот в первую горбольницу, в кардиологию, весь в мыле… А там — ни сном ни духом, представляешь? Нет, говорят, у нас такого пациента, не поступал. Я звоню на фирму, а Олег сам берет трубку. Ты же знаешь, он всегда допоздна на работе. Ну, тут до нас мигом дошло, в чем дело, сердце в пятки… Все, говорю, я за машиной в гараж и лечу обратно. А он мне — подожди, я с тобой, сейчас подъеду. А уж времени — девятый час! В общем, к гаражу мы с ним подскочили одновременно, открываем — мать честная! «Лады» нет, а Вовик Редькин — ну, охранник, которого Олег приставил к жене, — сидит у стенки и стонет, башка в крови, весь такой скорбный… И рассказывает нам несусветную историю. В начале восьмого Наталья говорит ему: «Пойдем прогуляемся, тут недалеко, у меня небольшое дельце, надо фотки на паспорт получить». И сходили они не куда-нибудь, а в фотоателье «Бриз», представляешь?
— Знаю, я там побывала раньше ее. Ну, дальше! — Собственно, я уже знала, что он мне расскажет дальше…
— Ну вот. Вовик-то с ней туда не заходил, болтался перед входом. Наталья там была не больше минуты, и вернулись они оттуда прямехонько домой. Только через пять минут она опять выскакивает из комнаты, сама не своя — так Вовке показалось. «Володя, — говорит, — мне тут срочно надо к подружке, но ты со мной не ходи, пожалуй, я возьму машину». Ну, Вовик, естественно, ни в какую, у него строгий приказ! «Ладно, — говорит Натали, — поехали со мной». Спустились они в гараж, и там она его — представляешь? — шарахнула монтировкой! Кто ж мог ожидать такое?! Когда очухался — ни Натали, ни «Лады», и гараж заперт. Ну а тут вскоре и мы с Олегом Николаевичем подоспели. Олег взбесился, даже верить не хотел ни в какую. Потом решил, что это у нее стресс, и она, может быть, вправду поехала куда-нибудь — развеяться. А тут еще, пока я «Волгу» проверил, то да се, опять время…
— Ой, Гриня… А когда вы ехали сюда — ничего такого на дороге…
— Да в том-то и дело! Машина горела на обочине, недалеко от поворота на «Сокол». Ужас! Народу набежало, мы еле пробились. Но откуда ты… Е-мое!!! — Он тоже все понял. — Наташка?..
— Да, Гриня. Получилось так, что она спасла вас с Олегом Николаевичем. Этот подарочек Артист приготовил для тебя.
— Господи… Как теперь ему сказать?..
Потрясенные, мы с моим воскресшим героем сидели обнявшись перед распахнутой дверью склада. В этой позе нас и застал настоящий Гарик Папазян. Он бесшумно возник в дверном проеме и был искренне возмущен увиденным:
— Ну, братья-разбойнички! Нашли место и время!
— А ты поспел как раз вовремя, чтобы собрать трупы своих друзей с продырявленными красивыми шкурами, которыми усыпан весь склад! — ответила я.
— Ну, по крайней мере, два «трупа», которые я вижу в данный момент, в моей помощи не нуждаются! Есть еще? — поинтересовался Гарик.
— Имеются. Чайханщика подстрелил Артист, а Акула — труп только наполовину…
— Мне совесть не позволила лишить тебя этого удовольствия, старик! — вставил Орлов.
— Спасибо, с меня причитается. А Артиста упустили, конечно?
— Конечно! Мы только жалкие любители, где уж нам… Надеюсь, правда, что далеко он не ушел. Скажи, среди горящих на дороге тачек нет ли, случайно, черной «Вольво»?
— Насколько я мог судить, одна из них недавно и в самом деле была черной «Вольво». Артист?.. Но как?!
— Думаю, его опять загасил Батыр. Вернее, наоборот… Зажег. Они тут весь вечер только об этом и толковали.
Гарик выругался по-армянски — длинно и с душою…
— Братцы, мне правда очень стыдно, что я не успел к вам, — признался он, немного успокоившись. — Но что было делать? Едем — на дороге сплошные происшествия, и ни патрульных, ни ГАИ… И все это, по закону подлости, валится на нас с ребятами. Пришлось даже оставить там своих мужиков. Да, а с малышом-то все в порядке? И где, Татьяна, твой клиент Бутковский? Боюсь, у меня плохие новости: эта машина там, у «Сокола»… это ведь его «Лада»! Я уж боялся, Гришка, что это ты там…
— В машине была моя жена.
За спиной у нас стоял Олег Николаевич с Антошкой на руках, и он все слышал…
И вот тут мы увидели, как Бутковский начал медленно оседать, хватая ртом воздух. Гришка еле успел подхватить его и Антошу, завернутого в какую-то грязную простыню, а Гарик — меня, потому что я тоже вскочила, совершенно позабыв о своей ноге…
Помню еще, как Гришка прорычал: «Старик, позаботься о Татьяне! Если что — до капитана не доживешь!» И нежно притянул меня к себе: «Золотко, я должен ехать. Этот наглый тип отвезет тебя в город, будь с ним начеку!». «С превеликим удовольствием…» — промурлыкал у меня за спиной «этот наглый тип».
Помню, что после отъезда Григория с Бутковскими Гарик первым делом вполне профессионально поставил меня на ноги. Не исключаю, что «вторым делом» Кобелянчик попытался бы зализывать мои воображаемые раны, но тут подоспели его друзья — Миша и Саша. Убедившись, что снова могу ходить, я хотела было улизнуть, но Гарик и слушать не стал: он изрек, что обещал супермену обо мне позаботиться и поэтому доставит меня «до самой постельки». Не знаю, что там подумали Миша с Сашей, мне было на это наплевать. На прощание Папазян ласково потрепал по щеке Акулу, который уже сменил Гришкину веревку на наручники:
— До скорого, Акульчик-джан!
— Я ж говорил: надо было «замочить» тебя, суку… — процедил тот.
— Ну, теперь поздно сокрушаться, ара! — философски ответствовал Гарик.
Помню, как к моей машине, одиноко скучающей на берегу, мы шли теперь не таясь — по самой середине ярко освещенного майдана. Всю дорогу до города Гарик развлекал меня армянскими анекдотами. Только вблизи поворота на «Сокол» стал серьезным и сказал: «Лучше отвернись…»
Я не стала отворачиваться и проводила взглядом обугленные останки красавицы «Лады», которые уже едва дымились. Вряд ли там можно будет найти «обгоревшую одежду и сандалики Антоши Бутковского»… У дороги еще стояли несколько машин — милиция и ГАИ, ходили какие-то люди, но труповозки уже не было. Значит, и трупа тоже.
