Наталья Андреева - Пристрелите нас, пожалуйста!

Все неудачники начинают с поездки за границу. Вкладывают первые серьезные деньги не в развитие бизнеса, а в свои удовольствия. Дальше они уже думают только об удовольствиях, это и становится смыслом их жизни, а вовсе не работа. Работа не любит, когда к ней относятся несерьезно. Все же она первична, а удовольствия вторичны.

Ваня думал об удовольствиях, когда предлагал избавиться от тела, и данным ему шансом воспользовался другой. Ваню тут же сделали мальчиком для битья, а потом и в самом деле ударили. Не только морально, но и физически. Было очень больно.

Сейчас Ваня лежал на низком диване и плакал. Ему некого было стесняться, он оказался здесь совсем один. Его избили и бросили. Он думал о том, что мир жесток и нет в нем справедливости.

А почему в мире зла больше, чем добра? Может быть, и поровну, но ощущение создается, что зла больше. Ведь дети любви вырастают слабыми, а дети ненависти сильными. Первые живут тихо, не любят конфликтовать, о них в основном молчат, и они о себе молчат, зато вторые становятся героями новостей, ведь на первых полосах газет в основном печатают гадости. Зло кричит о себе во весь голос, и о нем кричат. Вроде бы для профилактики. Для того, чтобы его стало меньше. А получается эффект эха. И зло только множится.

Ваня был ребенком большой любви. И рос, окруженный любовью. Его отец, конечно же, не был летчиком-испытателем, и не погиб, а сбежал, но зато мама любила детей за двоих. Бедная женщина жилы из себя тянула, чтобы обожаемые дочка с сыном ни в чем не нуждались. Она, закончив престижную Гнесинку с красным дипломом, забросила сольфеджио и хоровое пение, чтобы в семье были деньги. Классической музыкой много не заработаешь, если ты не звезда мировой величины. Но звезд надо так мало, а желающих стать ими так много, что необходимо пройти долгий путь, чтобы добиться успеха. Когда еще будут деньги? И хорошая кухарка в богатых домах на вес золота. А главное, честная. Эти деньги идут в руки сразу, сейчас, и их много будет, если работать не покладая рук не в одном доме, а в нескольких, почти без выходных.

Гликерья Ильинична за купленные продукты отчитывалась до копейки. И только с разрешения хозяев брала домой те из них, чей строк годности был уже на грани. Ей даже приплачивали за безупречную репутацию, за честность, рекомендовали друг другу. Семья Макаровых хоть и не в роскоши жила, но и не голодала. Дети выросли умненькими, оба с медалями окончили школу, поступили в престижные институты. Дочка, правда, рано выскочила замуж, повторяя судьбу матери, по большой любви. И также могла теперь остаться матерью-одиночкой. Зато Ваня пристроился хорошо. Один из работодателей гениальной кухарки поспособствовал, отблагодарил за честность. Гликерья Ильинична старенькому генералу чуть ли не руки целовала. Хотя тот сразу предупредил: для такой работы нужен особый склад характера. А сын у тебя, Гликерья, слишком уж, как бы это сказать? Нежен. С Ваней генерал имел получасовую беседу у себя в кабинете и отпустил его со вздохом. Милый мальчик, но ничего не понял. Не потянет.

Ваня и сам знал, что не тянет. Уж лучше заниматься бизнесом. Но ради мамы… С ней он никогда не спорил. Вот еще одна причина, почему дети любви зачастую не могут преуспеть: они не умеют спорить с родителями. Из любви к ним принимают навязанный институт, потом карьеру, суетливую заботу о внуках, постоянную опеку. Человек должен понять, чего он хочет. Он, а не папа с мамой. Генетика – причудливая штука. И в семье плотника запросто может родиться гениальный математик. Но как об этом догадается плотник? Для него каракули сына, то бишь интегралы, всего лишь баловство, фитюльки, а вот рубанок – это да! Полезная штука! И он изо всех сил будет совать в руки сыну рубанок. Бывают моменты, когда надо сказать самому близкому тебе человеку: да пошел ты… И сделать так, как хочется. Очень жестко сказать, грубо, зная, что будет большая обида. Но лучше пережить долгую ссору, чем испортить себе жизнь. Все равно ведь наступит примирение. А если упустить время, то жизнь, которой дали толчок извне, так и покатится по инерции. И ничего уже не исправишь…

…Ваня замечтался так, что чуть не свалился в бассейн.

Выстрела он не слышал. Когда понял, что пробыл в комнате с бассейном довольно долго и хозяйка его уже хватилась, со вздохом прервал полет своей мечты, обулся и пошел искать пресловутый холодильник. Там было полно дорогих продуктов, но это его впечатлило гораздо меньше, чем сауна и бассейн. Желание убить Кристину пропало само собой. Одно сильное впечатление сменилось другим. Мысль о мести полностью вытеснила другая – мечта о роскоши, в которой живут некоторые. И о том, что надо сделать, чтобы тоже так жить.

На лестнице он еще раз обернулся. Изумрудная вода в бассейне заманчиво светилась. Ваня из-за этого и свет выключать не стал.

Первым делом он отправился на кухню, но по пути решил заглянуть в гостиную. Эта дверь была прямо по курсу, и Ваня в нее толкнулся. Сначала он подумал, что Кристина просто задремала. Но на ковре посреди уродливого винного пятна лежал пустой бокал. Ваня машинально положил на стол банку с икрой и подошел вплотную к дивану. Тут он заметил в подушке, лежащей на груди Кристины, дыру. Дальнейшее он помнил смутно. Кажется, он снял подушку и приложил ухо к груди. Потом торопливо вернул подушку на место.

И выбежал в холл, откуда понесся на кухню, где услышал отчаянные крики за окном, увидел бегающих по двору людей и клубы черного дыма. Он помнил, как выскочил на крыльцо, и понял вдруг, что они тушат пожар в гараже. И сам к ним присоединился. И только когда все закончилось, он вспомнил: в доме, в гостиной, лежит труп. И сказал об этом.

Все, что Ваня сегодня делал, он делал без всякой задней мысли. Кроме, конечно, мысли о деньгах за сокрытие преступления. Но это из-за бассейна. И то лишь потому, что хозяин хотел договориться. Оплата за оказываемую услугу. Все честно. Ваня всерьез так думал. И не понимал, почему же он лежит сейчас, избитый и запертый?

Он со стоном поднялся и добрел до двери. Да, заперто, – убедился он, толкнувшись в нее плечом. Значит, они не шутили, когда грозились сдать его в полицию. Его! В полицию! И тут Ваня вспомнил, что у него есть телефон! Вот оно, чудо! В кармане лежит мобильник! Его даже не соизволили забрать! Ваня по-детски обрадовался. Ну, он им сейчас покажет!

Он тут же вспомнил старенького генерала и получасовую беседу в кабинете. Генерала Ваня не решился побеспокоить, тем более в рождественскую ночь. Разве что поздравить с праздником. Но мама… Мама может все. Поэтому сначала надо сказать ей.

Ваня выхватил из кармана мобильный телефон и торопливо нажал на кнопку. И тут его ждало горькое разочарование. В цокольном этаже не было сети! Сигнал не проходил! Кто знает, может, так и было задумано? Аркадий Телятин не хотел, чтобы его беспокоили во время водных процедур. Или гостей во время переговоров не должны были отвлекать телефонные звонки. А может быть, в отделке случайно использовались такие материалы, которые глушили сигнал. Но факт остается фактом: в «чайной» комнате мобильный телефон не работал.

Какое-то время Ваня в отчаянии нажимал на кнопки. Потом сел обратно на диван и принялся строчить эсэмэски. Сначала он написал маме. Потом своей девушке. Не придуманной, не модели, а настоящей. С ней он поссорился в Новый год, как всегда, из-за денег, которых у него не было. Девушке не понравился подарок.

Ваня писал, что он никого не убивал, что сидит сейчас в подвале, запертый и избитый. Времени у него было много, а делать нечего, потому он строчил и строчил. И отправлял свои послания. Он даже генералу написал. Телефон его когда-то дала мама на всякий случай. Это был тот самый случай. Из ряда вон. Сначала Ваня написал: «Василий Иванович, поздравляю Вас с Рождеством!»

Генерала звали, как Чапаева. Он был маленький и сухонький, лысый, как коленка. Но – генерал! Настоящий! Ваня написал ему, что в органах творятся безобразия, все пьют и в праздник никто работать не хочет. Все сообщения он отправил, несмотря на то что на дисплее высвечивалась надпись: «Только экстренные». Все равно нажимал: «Отправить сообщение». Когда последнее было отправлено, Ване стало любопытно: а что это такое? Какие-такие экстренные?

Он уже хотел опробовать экстренные звонки, как вдруг за дверью раздались шаги. «Меня решили выпустить!» – обрадовался Ваня и вскочил.

В замочной скважине повернулся ключ. Обрадованный парень кинулся к двери.

– Вы решили меня выпустить?

Вошедший молчал. И тут вдруг до Вани дошло: все всерьез. И убивают всерьез. Но при чем здесь он?! Ведь он же ничего плохого не делал!

– Я… я никому не скажу, – залепетал Ваня, пятясь к дивану.

– Уже не скажешь.

– Н-не надо… п-пожалуйста… – Ваня еще надеялся, что это какая-то ошибка. Он пытался об этом сказать. Объяснить.

Страшный удар сбил ему дыхание. Он хотел еще что-то сказать, но сильные руки обхватили его голову, и последнее, что он слышал, был хруст позвонков.