Тамара Пилипцева - Лесная нимфа
Ресторан оказался на удивление уютным. Залитый приглушенным светом зал был полон посетителей и наполнен ровным гулом голосов и постукиванием ножей и вилок. Часть посетителей стояла возле стойки бара и, лениво потягивая коктейли, наблюдала за происходящим в зале. Бармен, улыбчивый парень в белой рубашке и зеленом в клетку жилете, с приколотым на карман беджиком, на котором значилось имя «Антон», в одной руке лихо тряс шейкер, другой виртуозно передвигал по барной стойке наполненные стаканы. На полукруглой сцене стояли музыкальные инструменты, но сама сцена была пуста. Перед сценой находилась небольшая площадка для танцев.
Павел взял Веру под локоть и, следуя за официантом, уверенно провел к уединенному столику у окна, покрытому ярко-зеленой скатертью. На столе стояли свечи в зеленоватых подсвечниках и табличка «Стол заказан». Официант неуловимым жестом убрал ее. От него веяло дружелюбием.
– Под цвет твоих глаз, – заметил Павел, прикоснувшись к скатерти.
– Я считала, что мужчины не так внимательны и такие пустяки не замечают.
– Вера, у тебя в характере нет черт, свойственных красивым девушкам. – Он отодвинул кресло и на мгновение задержал руку у нее на плече. – Как это тебе удалось?
– Я не считаю себя красивой, – пожала она плечами.
– Вот это мне в тебе и нравится. Ты даже не заметила, что мужчины шеи свернули, когда ты проходила. – В тоне, каким он произносил эти слова, Вере послышалась гордость.
Двух миллионов лет все-таки недостаточно для кардинальных изменений в отношении мужчины к женщине. В них по-прежнему живет чувство собственности. Не случайно их природа сделала вначале охотниками, а затем уже теми, кем они стали в процессе эволюции.
Бывало, что она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, но не придавала этому никакого значения.
– Ты преувеличиваешь. А вот такой уютный ресторан не ожидала увидеть в небольшом городке. – Она поспешила перевести разговор в другое русло.
– Да, у меня неплохой вкус, – улыбаясь, с вызовов произнес Павел. Его взгляд приобрел странное выражение.
Она едва сдержала себя, чтобы не прикоснуться к нему, поправить его безупречно повязанный галстук. Совсем не затем, чтобы продемонстрировать свои права на него в присутствии посторонних. Она видела, как это делают жены, чтобы заявить свои права на мужа. Ей это хотелось сделать по другим причинам. Ее захлестнула волна нежности к нему. Но она приказала своим рукам скрыться под столом и обворожительно улыбнулась.
Его взгляд действовал на нее успокаивающе. Ей казалось, что они одни и никого вокруг нет.
Наполнив бокалы шампанским, Павел произнес:
– За нашу встречу!
Он дотронулся бокалом до ее бокала, и хрусталь откликнулся приятным нежным звоном. Он только пригубил напиток и тут же поставил бокал на стол.
Вера оглянулась. Немолодая пара, судя по тостам гостей и обрывкам разговоров, долетавшим до их столика, справляла пятидесятилетний юбилей совместной жизни. Они сидели, в окружении детей, внуков, родственников, друзей, помолодевшие и счастливые. Вера и Павел восхищенно переглянулись. Радостно за людей, которые вместе прошли этот, с одной стороны, долгий, а с другой – так быстро промелькнувший путь жизни, не боясь трудностей. Ведь семья – это, прежде всего, труд. А еще терпение, которое помогает пережить невзгоды. Уважение к своей половинке, ведь как аукнется, так и отзовется. А еще и самопожертвование, и выдержка, и мудрость, и бог весть чего. Дети, потому что дом без них, как пустыня без колодца – не напиться. А главное – любовь, которая трепетно живет в сердцах. И чтобы вот так через несколько десятилетий с нежностью смотреть в глаза друг другу, сколько нужно пудов соли съесть, сколько рек переплыть, сколько камней перетащить в гору, сколько преград преодолеть, чтобы сказать спасибо.
Спасибо, что ты была или был в моей жизни. Спасибо, что род наш продолжился. Спасибо, любимый, что вскакивал ночью первым к детской кроватке, давая возможность мне отдохнуть. Спасибо, любимая, за то, что когда, черный ворон кружился над моей угасающей жизнью, ты вступила с ним в схватку, родная, вырвав моё сердце из острых когтей. Что радовались мы вместе удачам, что вместе скорбели, когда уходили наши родители. Спасибо за то, что и в горе, и радости ты была, был в моей жизни. Потому что без тебя это была бы не жизнь, а какая-то нелепица. И без тебя мне она не нужна.
Морс из северных ягод с кусочками льда помог снять напряжение. Они оба удивились и рассмеялись, когда, размешав соломинками содержимое стакана, одновременно вынули их. Оба не любили пить через соломинку.
Ресторан оказался с живой музыкой. После короткого музыкального вступления на сцену вышла певица Маруся Рыбакова. Она была очень худая и какая-то вся разнесчастная. Обтягивающее фигуру серое с блестками платье подчеркивало ее худобу. Серебристые серьги доставали до плеч и жалобно позванивали в такт движениям. Несмотря на рыбацкую фамилию, она явно в жизни мало наудила. Одинокая, увядающая женщина с грустными глазами. Когда-то у нее был муж. Но это было давно. Она была юная, подающая надежды, амбициозная. В ее планы входило покорить мир, и если не весь, то большую его часть.
А у мужа были другие планы. Чтобы тыл был надежный, чтобы дети по лавкам сидели. После свадьбы быстренько поняли, что смысл жизни у каждого свой. И зачем поженились? Ну и быстренько развелись. А жизнь – это только кажется, что она длинная-предлинная, а в действительности пролетает, как «мерседес» по добротному европейскому автобану. Глядь, а ровесники все поженились. Да и выбор в небольшом городке невелик. Случайные романы совсем не окрыляли, а, наоборот, душу опустошали.
Вот и поет Маруся песни грустные: о безответной любви, о любви, где безобразничает обман. Ох, любят у нас творческие люди мусолить тему страданий.
Преобразилась Маруся, когда запела дуэтом с Джафаром Мамедовым. Помолодела даже. В зале все повернулись к сцене. Волна счастья накрыла присутствующих. Аплодировали так активно, что заблестели у Маруси глаза. Все-таки прекрасная штука жизнь. Ведь совсем немного надо для счастья. Внимания, теплоты, слова доброго, взгляда искреннего и участливого.
В противоположность Марусе Рыбаковой, Джафар Мамедов весь искрился счастьем, жизнью, бьющей через край. Конечно, не Полад Бюль-Бюль Оглы, но вполне… Даже микрофон в его руках выглядел одухотворенным. Вот есть же особая порода людей! Все для них. Для них солнце встает. Светофоры и те под них подстраиваются. Вот и гонят они по жизни на зеленый. Большинство стоят в очереди за радостью, а они плескаются в ней. Приехал из маленькой южной республики, которая в прошлом веке входила в большую, многонациональную, а живет хозяином этой всей большой страны. И Марусе, аборигенке, от него радости перепало. Голос, голос как зазвучал! Они исполнили несколько зажигательных песен.
В зале оживились. Участился треск вылетающих пробок. Звон бокалов слился с музыкой. Находиться в такой уютной атмосфере было приятно. Жизнь хороша, жить хорошо! Все-таки любит народ повеселиться, да и вкусно поесть заодно.
Затем вышла танцовщица, исполнявшая танец живота. Девушка была хрупкая и совсем юная. Ее голубое полупрозрачное платье, как утренний туман, отделанное золотистой каймой, приковывало взоры. Оно очень ей шло. Распущенные светлые волосы струились по плечам. Несколько золотистых браслетов украшали руки и в такт ее движениям вызывали мелодичный звон. Изгибаясь всем телом, она привычно двигалась между столиками. Мужчины на танцовщицу смотрели с нескрываемым вожделением. Женщины с осуждением и… завистью. Вера с удовольствием наблюдала за реакцией тех и других и украдкой посматривала на Павла. Представители сильного пола, которые были с дамами, делали вид, что их это не очень интересует. А вот выражение лиц одиноких мужчин изменялось под влиянием эротического танца.
По лицу Павла ничего нельзя было прочесть. Почувствовав, что Вера бросает на него взгляды, он, повернувшись, заглянул ей в глаза и чуть слышно рассмеялся. Девушка залилась румянцем, как будто ее застали врасплох за чем-то непристойным. Павел взял ее руку и поднес к лицу. Сердце ее предательски заколотилось. Пальцы разжались, и она провела ладонью по его щеке. Он закрыл глаза. Положил свою руку на ее, и она почувствовала на своей ладони его теплое дыхание.
Какое-то время она не слышала музыки, не видела, что происходит вокруг. Ей захотелось перенестись туда, где они были бы одни на всем белом свете. Она приподняла тяжелые веки и встретилась с ним взглядом. В его карих глазах плясал такой огонь, что она как мотылек уже летела к нему.
Музыка внезапно оборвалась. Раздались аплодисменты. Они стали аплодировать вместе со всеми, но выражение их лиц говорило, что они находились далеко-далеко.
Зазвучала медленная мелодия. И волна всеобщего расслабления прошла по залу. Павел встал, наклонил голову:
