Дик Фрэнсис - Двойная осторожность
Да, подумал я, надо уметь всегда приноравливать свои способности к текущим нуждам, иначе всю жизнь только и будешь делать, что вспоминать о былых подвигах. И сделаешься нудным деспотом, тоскующим о прошлом величии.
Нет, подумал я: когда я разберусь с Анджело и когда закончится этот год у Люка, я снова стану прежним. Если знать, что это необходимо, то, наверно, получится…
Грозное небо медленно менялось: теперь оно сделалось цвета расплавленного золота, и по нему ползли лиловато-серые облака, а потом сияние угасло, и облака стали белыми, а небо — бледно-бледно-голубым. Я встал и оделся, думая, что небо врет: грозный свет исчез, а проблемы остались, и Каин никуда не делся, а по-прежнему сидит внизу.
Когда я уезжал, Касси ничего не говорила, но взгляд ее был достаточно красноречив. «Поскорей! Возвращайся! Мне страшно тут одной с этим Анджело!»
— Сиди у телефона, — сказал я ей. — Банан прибежит если что.
Она сглотнула. Я поцеловал ее и уехал. В это воскресное утро дороги были пустынны, и я гнал, как на пожар, до самого Милл-Хилла. Когда я свернул на Оуклендс-Роуд, было только полдевятого. Джейн Питтс сказала, чтобы я не приезжал раньше восьми, но, когда я позвонил, она была уже на ногах и открыла мне дверь в мокром купальном халате.
— Проходите, — сказала она. — Мы тут плаваем.
«Мы» — это были две тоненькие хорошенькие девочки-подростка и жилистый лысеющий мужчина средних лет, который плавал в бассейне бесшумно, как тюлень. Небо было ясное, крыша была открыта, и на одном из низеньких бамбуковых столиков был накрыт завтрак, состоящий из кукурузных хлопьев и фруктов. Утро было довольно прохладное, но никто из Питтсов, казалось, не замечал этого.
Жилистый мужчина выскользнул на край бассейна плавным, экономным движением и встал на ноги, выжимая воду из волос и глядя приблизительно в мою сторону.
— Здравствуйте, я Тед Питтс, — сказал он, протягивая мне мокрую руку. — Только я без очков ни черта не вижу.
Я пожал ему руку и улыбнулся в невидящие глаза. Джейн обошла бассейн и принесла очки в тяжелой черной оправе, которые сразу превратили загорелую рыбу в обычного близорукого смертного, который пошел рядом со мной вокруг бассейна к креслу, на котором лежало его полотенце.
— Вы Вильям Дерри? — спросил он, вытряхивая воду из ушей.
— Он самый.
— Как Джонатан?
— Привет передает.
Тед Питтс кивнул, принялся энергично растирать себе грудь, потом вдруг остановился и спросил:
— Это ведь вы посоветовали мне, где найти каталоги?
Столько лет назад… мельком… через третьи руки… Я оглядел удивительный дом и задал главный вопрос:
— Эта система, что была на кассетах, — она действительно работает?
Тед Питтс самодовольно улыбнулся.
— А как вы думаете?
— Все вот это…
— Все это.
— Никогда бы не поверил, если бы не побывал здесь, — сказал я.
Он принялся вытирать спину.
— Конечно, это довольно тяжело. Приходится много ездить. Но когда возвращаешься, чувствуешь, что дело того стоит.
— И давно?.. — медленно начал я.
— Давно ли я играю? Да с тех самых пор, как Джонатан отдал мне кассеты. То первое дерби… Я тогда занял сотню фунтов под залог машины. Это было чистой воды безумие. Я не мог позволить себе проиграть. Нам ведь тогда временами едва на еду хватало. Честно говоря, я на это пошел от безысходности. Но, с другой стороны, система выглядела безупречной с математической точки зрения и много лет служила верой и правдой тому, кто ее изобрел…
— И вы выиграли?
Он кивнул.
— Пятьсот фунтов. Целое состояние! Я никогда не забуду этот день, никогда! У меня голова шла кругом. — Он радостно улыбнулся, вновь переживая тот ребяческий восторг. — Я об этом никому не сказал. Ни Джонатану, ни даже Джейн. Я не собирался больше играть, понимаете ли. Я был очень рад, что все так удачно вышло, но это чудовищное напряжение… — Он бросил мокрое полотенце на ручку кресла. — А потом я подумал: а почему бы и нет?
Он смотрел, как его дочери ныряют, держа друг друга за талию.
— В школе я проработал только еще один семестр, — спокойно рассказывал он. — Я не мог больше выносить главу отделения математики. Дженкинс его звали. — Тед улыбнулся. — Теперь это кажется смешным, но когда-то я его так боялся… Так или иначе, я обещал себе, что если за время летних каникул выиграю достаточно, чтобы купить компьютер, то после Рождества уволюсь, а если нет, то останусь в школе, буду пользоваться тамошним компьютером и иногда играть по маленькой.
К нам подошла Джейн с кофейником.
— Это он рассказывает, как начал играть? Я тогда думала, что он с ума сошел!
— Но недолго.
Она покачала головой, улыбаясь.
— Когда мы переехали из нашего фургона в настоящий дом — Тед выиграл столько, что хватило на дом, представляете? — я поверила, что это надежно, А теперь мы живем здесь. Так хорошо, что даже неудобно. И все благодаря вашему замечательному брату.
Девочки вылезли из бассейна и представились как Эмма и Люси. Они ужасно хотели есть. Мне предложили хлопьев с отрубями, натурального йогурта, пророщенного зерна и свежих персиков. Ели здесь немного, но зато с удовольствием.
Я тоже сел завтракать, но мысли мои неотступно вертелись вокруг Анджело и Касси, которая сидит там наедине с ним… Нет, дверь должна выдержать — выдержала же она целых два дня. С чего бы ей сломаться именно теперь? И все же меня не оставляло стойкое чувство, что лучше бы мне было оставить ее у Банана.
За кофе, когда девочки опять прыгнули в бассейн, а Джейн ушла в дом, Тед Питтс спросил:
— Как вы меня разыскали?
Я взглянул на него.
— Вы хотели спросить «зачем»?
— Н-наверно, да. Да.
— Я приехал, чтобы попросить вас дать мне копии этих программ.
Он глубоко вздохнул и кивнул.
— Я так и думал.
— Дадите?
Он некоторое время смотрел на мерцающий бассейн, потом спросил:
— А Джонатан знает, что вы их просите?
— Ага. Я спросил у него, где сейчас эти кассеты, а он сказал, что если кто-то это знает, то только вы.
Тед Питтс снова кивнул и наконец решился:
— Да, это справедливо. Это ведь на самом деле его программы. Только у меня кассет чистых нет.
— Я с собой привез, — сказал я. — Они в машине. Я их принесу?
— Ладно, — он решительно кивнул. — Вы несите кассеты, а я пока переоденусь в сухое.
Я принес специальные компьютерные кассеты, которые нарочно захватил с собой.
— Шесть? — удивился Тед. — Вам нужно только три…
— А в двух экземплярах?
— А-а. Ну ладно. Почему бы и нет? — он отвернулся. — Компьютер у меня внизу. Хотите посмотреть?
— Еще бы!
Он повел меня в глубь дома. По нескольким застеленным паласами лестницам мы спустились на нижний этаж.
— Кабинет, — коротко сказал Тед, впуская меня в обычных размеров комнату, из окна которой открывалась все та же панорама Лондона. — На самом деле это была спальня. Вон там ванная, а дальше еще одна спальня.
Кабинет был больше похож на гостиную: кресла, телевизор, книжные полки, стены, отделанные сосновыми панелями. На стуле с прямой спинкой у стены красовалась пара потрепанных альпинистских башмаков, а рядом на полу лежал новехонький теплый спальный мешок, еще не вытащенный из упаковки. Тед увидел, куда я смотрю, и пояснил:
— Я через пару недель уезжаю в Швейцарию. Вы альпинизмом не увлекаетесь?
Я покачал головой.
— Скалолазанием я заниматься не пытался, — серьезно продолжал он.
— Я предпочитаю просто бродить по горам.
Он открыл одну из панелей, и за ней обнаружился длинный стол, на котором стояла уйма всякой электроники.
— Для расчетов побед на скачках во всем этом нет необходимости, сказал Тед, — но я просто люблю компьютеры.
И он ласково, словно любимую женщину, погладил стальной бок машины.
— Я никогда не видел, как работают эти программы, — сказал я.
— Хотите посмотреть?
— Да, пожалуйста.
— Хорошо.
Он ловким, привычным движением сунул кассету в магнитофон и объяснил, что сейчас машина ищет файл «Epsom».
— Вы, вообще, разбираетесь в компьютерах?
— У нас в школе был компьютер. Мы на нем в «Космических пришельцев» играли.
Тед посмотрел на меня с жалостью.
— В наше время любой человек должен уметь написать хотя бы элементарную программу. Компьютерный язык — это всеобщее наречие нового мира, как латынь была всеобщим наречием средневековья.
— Это вы так студентам объясняете?
— М-м… да.
Маленький экран внезапно спросил: «Готово?» Тед нажал несколько клавиш, и экран спросил: «Какая из скачек в Эпсоме?» Тед напечатал «Дерби», и на экране тотчас появилось: «Эпсом: Дерби. Кличка лошади?» Тед напечатал свое собственное имя и наугад отвечал на все последующие вопросы. В конце концов компьютер выдал: «Тед Питтс. Шансы на победу — 24».
