Оксана Обухова - Фальшивая убийца
Надо проверить еще раз. Попросить у Кристины телефон и найти этот снимок. Прежде чем делать выводы, стоит убедиться в правильности предпосылок. Да и, по правде говоря, встревожили меня не только фотографии. Меня зацепила какая-то фраза. Что-то прозвучавшеенеправильно. Не так, как ожидалось.
И если учесть, что в это утро я разговаривала только с Кристиной, Артемом и немного с Сергеем, искать эти слова нужно было в их речах.
Кто-то что-то сказал – и это резануло мне слух, но не настолько, чтобы сразу вцепиться. Это было сказано вскользь… мимолетно… в обыденном разговоре…
Но – что?! Что оставило впечатление неправильности?!
Перебирая, словно четки, слова и фразы, оглаживая памятью нанизанные бусинами выражения, я пыталась найти истину…
И не находила. Ощущение неправильности исчезало с каждым повторным проходом по цепочке воспоминаний, кажущиеся шероховатости сглаживались: я потерялась, бродя по кругу, и, в конце концов, примерно через час отбросила бесполезные занятия.
Эх, не выйдет из Алисы мисс Марпл! Не дано. Нет у меня ни острого, все подмечающего взгляда, ни способности к анализу. Я даже детективы не люблю. Предпочитаю классику и дамские романы про принцев, Золушек, мачех, плачущих богатых, коварных разлучниц и потерянных близнецов…
Но размышления над типичным для детектива вопросом – кто тут злодей? – оказывается, способны увлечь и поклонницу Тургенева, Бунина и Джейн Остин.
Я перевернула «гроссбух» изнаночной обложкой, раскрыла его на чистой стороне и аккуратно нарисовала там цифру «один».
«Что мы имеем?» – спрашивала цифра.
А безусловно, мы имеем те же цифры – «два» и «десять». Точнее, числа. В январе. И, следуя простой арифметической логике, выводим – преступление каким-то образом завязано на этих числах.
Что может прятаться за двойкой и десяткой?
Теперь, после знакомства с семейством Вяземских, я могу хоть сколько-то судить о людях, сообщивших кому-то об изменениях в череде торжеств этого дома. И так же с определенной уверенностью могу сказать: наследство, деньги вряд ли имеют тут какое-то существенное значение. Здесь все завязано на числах… Но не на деньгах…
А кто у нас не завязан на деньгах, но имеет конкретное отношение ко дню рождения Ар те ма?
Сергей! Он специально приехал поздравить друга и он – не наследник! Он единственный привязан к этим двум факторам намертво!
Я встала из-за стола, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.
Сергей. Везде Сергей. Меня тревожило что-то, связанное с сегодняшним утром, слова, фотографии, поступки…
Но я могла и ошибаться. Я зациклилась на поведении молодежи, поскольку взрослые не допускали меня в свой круг, – и я вынужденно вращалась в орбите младших Вяземских. Лишь за ними я могла наблюдать пристально, лишь они допускали меня к себе и – дарили загадки. Я оперировала не данными, а исключительно своими возможностями. Сергей был мне подозрителен, поскольку – близок.
Вот я и накрутила. Придумала злодея, коварного обольстителя…
Но… Но… Не жертва ли он?! Артема могли столкнуть в пропасть, потому что он стал случайным свидетелем чего-то, касавшегося Сергея! Ведь могло такое быть!
Предположение показалось столь невероятным, что я чуть было не бросилась к Муслиму Рахимовичу. Сергей приехал из-за границы, остановился в этом доме и наверняка собирался остаться здесь до десятого января. Что, если киллеры не смогли поймать его в Германии и устроили засаду в Непонятном Доме?!
Что может быть удобней?! Поселить у Вяземских «торпеду» и дождаться приезда дизайнера?! Нацелиться, стать своей и ждать. Приезда жертвы, удобного случая…
Ай да я. Ай да Алиса, ай да собачья дочь!
Выйдя из комнаты, я направилась на розыски Муслима Рахимовича. Шагала по коридору до лестницы и думала: «Интересно, насколько серьезно рассматривал комитетчик вероятность убийства кого-то из гостей? – Очень хотелось погладить себя по умной голове, но приходилось признавать – в ФСБ тоже неглупые люди работают. – Наверное, они и без моих советов все предусмотрели, просчитали все вероятности… и Артема убрали в бункер, скорее, из предосторожности. Чтобы Ирина Владимировна не терзала свое больное сердце страхами за сына и не подозревала всю родню скопом. Не напортачила бы то есть…»
Уже подходя к площадке третьего этажа, я вдруг развернулась лицом к перилам, вцепилась в них всеми пальцами и замерла.
Муслим Рахимович. Он тоже не наследник.
Он руководит группой, работающей по этому делу…
Но на моих глазах связывался с подчиненными только по телефону…
У меня ни разу не взяли письменных показаний…
С чего я взяла, что группа вообще существует?!
Дыхание сбилось от ужаса. Страх, который нагнал меня на центральной, плавно изгибающейся лестнице, окатил волной тело, руки стали ватными, ноги подкосились…
Кажется, у меня снова резко упало давление. Как тогда, в день смерти Люды…
Но теперь рядом не было Клементины с таблеткой наготове. И я, как раненое животное, могла только доползти до бело-голубой комнаты, поскольку та была ближе. Закрыться изнутри и попросить кого-то из горничных принести крепчайший кофе…
Заботы о собственном теле немного отвели страхи на второй план. (Никогда в жизни со мной не приключалось ничего подобного! Я до ужаса боялась уколов, много раз чувствовала, как перед процедурным кабинетом леденеют руки и делаются непослушными ноги, но ни разу не падала в обморок. Я могла бы жизнь прожить, так и не узнав об этой особенности своего организма! Но этот дом, этот проклятый чертов дом, второй раз в месяц заставляет испытывать омерзительное чувство телесной беспомощности!)
С трудом передвигая ноги, я дотащилась до бесплатного бело-голубого купе и, как подкошенная, рухнула на кровать.
Дурнота не проходила. Кровать тошнотворно раскачивалась, желудок разросся до невероятных размеров и грозил извергнуть завтрак на покрывало…
Но заставить себя дернуть за шнурок я так и не смогла. Не смогла отдать приказ девчонкам в первый же день водворения на третьем этаже…
Я легла на бок, подтянула колени к животу и, прикрывшись уголком покрывала, постаралась согреться, унять противную, какую-то чесучую дрожь…
Шок, который я испытала на лестнице, как видно, был все же не так силен, как в тот день. Точнее, ночь. Тошнота понемногу уходила, дурнота сменялась вялостью, я лежала, свернувшись калачиком на огромной постели, и уговаривала себя стать рассудительной. Прогоняла страх.
«С чего ты взяла, Алиса, что Муслим Рахимович тебя обманывает? Что ты понимаешь в оперативных мероприятиях? Кто дал тебе право подозревать порядочного, доброго человека в каких-то кознях?..»
Успокоительные мысли лениво трепыхались в голове. Страх отступал, подозрения казались почти смешными.
Муслим Рахимович – преступник. Да это предположение – курам на смех! Он смотрит на Ирину Владимировну как верный пес! Дрожит над ней, с готовностью несет таблетки! Ухаживает, бережет…
А что, если она нужна ему живой?
До свадьбы, до подписания бумажек…
Я ничего не знаю о проведении оперативных мероприятий – берут ли у свидетелей письменные показания, не берут ли, – но я так же мало знаю о методах рейдерских захватов таких огромных бизнес-предприятий, как холдинг Вяземских.
Что, если вся интрига задумана единственно ради захвата?! Что, если полковник – член рейдерской команды?!
Ох, какого ужаса я наворотила. И бреда, по сути говоря…
Но что мне было делать? С кем поделиться подозрениями? Как вообще понять – верны мои догадки или нет?!
Откинув угол покрывала, я села на кровати. Головокружение почти исчезло, но лежа я чувствовала себя лучше.
Прогнав трусливые, пораженческие мысли – нельзя, Алиса, лежать и киснуть! – я доплелась до холодильника с мини-баром и очень обрадовалась, найдя его почти заполненным. Разнообразные винные бутылки меня интересовали мало. Изгонять тревоги при помощи спиртного вредно. Я взяла литровую бутылку кока-колы – там кофеин, он взбодрит, – наполнила стакан и залпом выпила, давясь пузырьками газа.
Холодная вода сняла последние позывы тошноты. Углекислота рванула из желудка до носа и мощным выхлопом прочистила сознание.
Мне полегчало.
Подтащив к подоконнику кресло, я села в него, подобрала на сиденье зябнущие ноги и уперлась взглядом в пейзаж за стеклом. Смотрела на занесенный снегом парк, на чужие дома за забором, на голубое небо без единого облачка…
Итак, мне стоит разобраться, почему вдруг Муслим Рахимович угодил в основные подозреваемые. Что случилось со мной на лестнице – приступ озарения или безумия? На чем основывалась догадка?
