Юлия Алейникова - До последнего удара сердца
Но вот что точно не стал бы делать человек умный, влиятельный и могущественный, так это запугивать семью Михайловых. Уж скорее попробовал бы от них откупиться.
Собственные мысли и выводы показались Жене очень логичными и здравыми. И ей очень захотелось ими поделиться с кем-то умным и опытным. Например, с Суровцевым, он наверняка в таких делах разбирается.
И если она окажется права, то выходит, бояться им нечего и можно смело это дело раскручивать и готовить эфир! И тогда она сможет… Что она сможет, Женя додумать не успела, потому как раздался телефонный вызов, и она, радостно схватив мобильник, тут же прокричала в трубку:
– Петр Леонидович, я все поняла, это не Соколов всех запугивал, ему это просто не надо было, это делал…
– Какой Соколов, ты чего на людей бросаешься? – тут же остановил ее ворчливый Суровцев. – Ни тебе алло, ни тебе здрасте. Что ты за человек, Потапова? – разразился он до смешного знакомым вопросом. – Я тебе по делу звоню, а у тебя опять кисель в голове.
– Да какой кисель, я сугубо по делу! – возразила необидевшаяся, возбужденная собственным успехом Женя. – Я узнала имя того важного пациента…
– Да погоди ты со своим пациентом! – нетерпеливо перебил ее майор. – Говорю же, я по делу тебе звоню. Дробышев сбежал из колонии! Уже месяц как, – многозначительно произнес Суровцев. – Ты меня слушаешь? – тревожно переспросил он, не получив никакой реакции.
– Вот тебе и раз, – протянула запоздало Женя. – Это что же выходит? Что я оказалась во всем права? Вы со Скрябиным надо мною подшучивали, даже высмеивали меня, а я оказалась права? – сперва нерешительно, а потом победоносно проговорила она.
– Потапова, ты голову-то от счастья не теряй, и потом, в чем ты там была права, я не знаю, а вот преступник действительно сбежал, и местонахождение его не известно. Так что давай выкладывай, выяснил твой детектив, где нынче бывшая супруга Дробышева обретается? – строгим, даже высокомерным тоном проговорил майор.
– Не знаю пока. Он еще не отзванивался, – немного обиженно проговорила Женя. Такого пренебрежения собственной персоной она не заслужила. Ну, вот почему мужики такие мелочные? Женские промахи никогда не забудут и до конца дней станут всякой мелочью попрекать. А признать успех или умственное превосходство женщины – на это у них ни смелости, ни благородства, ни совести не хватает. Сразу же склероз загадочным образом обостряется.
– Ну, так звони ему срочно! – распоряжался майор Суровцев, не обращая внимания на ее настроения. – А еще лучше дай мне его телефон, я сам позвоню, так проще и надежнее будет.
– Обойдетесь, – мстительно бросила в ответ Женя, чувствуя, как испаряются последние капли ее еще недавно хорошего настроения.
– Чего? – растерялся от такой демонстративной наглости майор.
– Того, – самодовольно передразнила его девушка. – Это мой детектив, я его оплачиваю, и хочу, делюсь информацией, хочу, нет. А то как меня дурочкой обзывать и особой с буйной фантазией, они тут как тут, а когда надо признать мою правоту и проницательность, у них провалы памяти. Смеяться надо мной времени хоть отбавляй, а признать собственные ошибки, так у них дел невпроворот и спешка! Не получите ничего! Вот! – заявила категорически Женька и бросила трубку.
Она все еще кипела от обиды и несправедливости, когда мобильник снова ожил.
«Опомнился, голубчик!» – сердито подумала она и ответила на звонок холодно и даже зло.
Но это был не Суровцев.
– Женя, здравствуйте, – услышала она в трубке знакомый, низкий, словно рокочущий, занудный голос.
Звонил Платон и снова звал на свидание, на этот раз в филармонию на фортепьянный вечер. Приглашение он сопроводил лекцией о предстоящей программе, перечислением произведений и композиторов, а также особенностей игры именно этого исполнителя. И все это подробно, неспешно и невыносимо скучно, словно бездарный лектор из какого-нибудь общества «Знания – это сила». Естественно, Женя ему отказала, неизобретательно сославшись на дела, он, к счастью, настаивать не стал. Вот и молодец. Хотя, если он всегда так ухаживает за дамами, шансов создать семью у него немного, все невесты разбегутся, пожалела незадачливого увальня девушка.
Посидев немного без дела, Женя поняла, что Суровцев перезванивать не собирается. Повестку, наверное, выписывает, язвительно усмехнулась она и вернулась к изучению папки.
Так, список прочих пострадавших. Надо же, молодые все люди, удивилась журналистка, просматривая имена и даты. А вот списки пациентов, пребывавших в ВИП-отделении во время проведения неудачных операций по пересадке органов. А это адреса, номера телефонов. Даже копии каких-то справок, заключение патологоанатома. Просматривала Женя бумаги, но ее мысли были поверхностными, рассеянными. Они то и дело возвращались к Дробышеву. Наконец, она сдалась и захлопнула папку.
В конце концов, Дробышев – это тоже часть ее собственной версии, и факт его бегства стоит обдумать. А все-таки здорово она угадала?!
Значит, так. Если Дробышев сбежал из колонии, скорее всего ему кто-то помог. Он же не рецидивист со стажем, сам бы вряд ли справился. Сбежал месяц назад, до сих пор не нашли. Значит, где-то скрывается. Дробышева тоже пропала, однозначно у нее и прячется. Все это было заранее спланированным мероприятием, размышляла Женя, глядя, как на скате крыши соседнего с ее флигелем дома флиртуют голуби.
– Любовь, любовь, – вздохнула она. – Что-то Логунов опять пропал, странный он какой-то. То пропадает, то вдруг возникает, весь пылающий страстью, «люблю, жить не могу», и снова как камень в воду. Она еще понаблюдала за птичками, пока ее мысли не повернули в сторону другой любовной истории. Кольцов – Стрижелецкая. Интересно, как давно она на мужика глаз положила? Ведь дамочка еще при первой встрече рассказывала Жене, что была в доме своим человеком, на дачу к ним ездила, в гостях часто бывала. Фирмочка у Стрижелецкой так себе, маленькая, бедненькая, больше форсу, чем денег. А вот Кольцов мужик завидный, успешный, богатый, известный в городе, влиятельный. К тому же не бабник. Это Марина лапша, такого мужа упустила, Стрижелецкая бы подобной ошибки не сделала.
Хм. А может, Скрябин угадал? Кольцова убила Стрижелецкая? Вдруг Кольцов ее раскусил, понял, что она просто жадная, эгоистичная, к тому же подлая стерва, и решил вернуться к жене. Стрижелецкая этого не стерпела, грохнула мужика, а все свалила на подругу? Ведь кому, как не ей, было бы проще всего и кружку подкинуть, и ниток из шарфа надергать, и даже Марину в салон записать могла именно она!
– Елки-палки! – Женя вскочила с места и нервно засуетилась, то хватая телефон, то сумку, то бросаясь в комнату за курткой, то снова берясь за телефон. – Так, – наконец скомандовала она самой себе. – Надо успокоиться и подумать. Если Стрижелецкая записала Марину в салон, то наверняка не случайно выбрала и процедуру, продумав момент с алиби, и оплату, а значит, должна была, как минимум, хоть раз там появиться! Надо немедленно ехать в салон и предъявить им фото Стрижелецкой! Нет. Надо мчаться в офис к Стрижелецкой и сфотографировать ее, а потом уже ехать в салон. И кстати, Стрижелецкая могла запросто замаскироваться под Марину: шарф, светлый плащ, копеечный парик – вполне могли ввести в заблуждение случайного свидетеля! Например, ту же самую соседку со второго этажа.
Женя уже натягивала куртку и собиралась выскочить из квартиры, когда ее посетила новая интересная мысль. Но при чем тут тогда Дробышев?
Или его побег из тюрьмы случайное совпадение? Женя опустилась в прихожей на стул и задумалась. Гм. А что было бы предпочтительнее для нее, чтобы Кольцова убила Стрижелецкая или Дробышев?
Для эфира, безусловно, Дробышев, решила она через минуту, а вот для души, безусловно, Стрижелецкая. А потом подумала еще немного и решила, что Стрижелецкая предпочтительнее во всех отношениях. Потому что в этом случае она сможет подготовить целых два эфира. Первый о подлости и женской дружбе, а второй о врачах-убийцах. После этого она окончательно поднялась со стула и покинула квартиру.
Глава 17
Генеральный директор.
Александр Прокофьевич Логунов, генеральный директор концерна «Фармнекст», в своем интервью заявил…
Генеральный директор крупнейшего в регионе фармакологического концерна А.П. Логунов поделился планами развития…
Перепевал на все лады волшебное словосочетание новый директор концерна «Фармнекст» Александр Прокофьевич Логунов, назначенный только позавчера на эту должность, но уже занявший кабинет своего предшественника.
Александр Прокофьевич сладко потянулся в начальственном кресле, крутанулся на нем и блаженно вздохнул. Свершилось! Вчера он был официально утвержден в новой должности и представлен сотрудникам.
Жизнь налаживалась. И зря он так нервничал в последние дни. Оказывается, предчувствия, которые одолевали его накануне назначения, имели совсем иной смысл, сугубо позитивный. Александр Прокофьевич поправил узел галстука и взглянул на свое отражение в темных стеклах стоящего вдоль стены стеллажа.
