Антон Леонтьев - Воздушный замок Нострадамуса
Их путешествие, начавшееся ночью, завершилось тоже в темное время суток. Заключенные, невзирая на запрет, отчаянно загалдели, когда вдали показался сверкающий прожекторами тюремный корпус. Старший охранник призвал всех к тишине и оповестил:
– Вот и прибыли в отель, в котором многие из вас проведут остаток своей никчемной жизни. Добро пожаловать в ад, сеньоры!
От его слов по спине у Софьи пробежали мурашки. Автобус подъехал к тюрьме, огромные ворота медленно распахнулись. Софья обратила внимание на охранников с автоматами и вышки, на которых были установлены пулеметы. Тюрьма тщательно охраняется, значит, сбежать отсюда нельзя.
Автобус остановился, Софья в числе прочих заключенных вышла в тюремный двор. Их выстроили в шеренгу. Подошел элегантно одетый господин. Опираясь на трость с серебряным набалдашником, он прошелся вдоль ряда новоприбывших. Затем, подняв вверх узкую ладонь, он произнес неприятным надтреснутым голосом:
– Поздравляю вас с прибытием в нашу тюрьму, сеньоры! Каждая из вас нарушила человеческие и божьи законы, за что справедливо наказана. Некоторые из вас проведут здесь всего несколько лет, кому-то предстоит прожить здесь несколько десятилетий, а кое-кто никогда не покинет этих стен! Я – директор тюрьмы сеньор Вилгон. Моя задача – сделать из преступниц законопослушных гражданок...
Он в течение получаса нудно вещал о смысле жизни, обильно цитировал Священное писание, призывал к покаянию и, наконец выдохшись, протирая лоб большим платком, заключил:
– Каждая из вас для меня словно дочь или сестра. Я забочусь о вашем благе и страстно желаю того, чтобы бог простил вам ваши прегрешения!
Директор удалился, по шеренге прокатились смешки, кто-то заметил:
– Прямо не в тюрьму попали, а в монастырь! Тоже мне, чертов проповедник!
На месте директора возникла некрасивая маленькая женщина с рыжими волосами. Она отдала охранникам лапидарные приказания, те выволокли из строя пожилую заключенную.
– Забудьте всю ту лабуду, которой потчевал вас только что сеньор директор, – прокуренным голосом произнесла рыжеволосая. – Он – старый и больной человек, который верит в победу добра над злом и регулярно посещает церковные службы. Сеньор Вилгон – наивный чудак, который не понимает, что с таким отребьем, как вы, нужно обращаться без сантиментов. Он лишь изредка посещает тюрьму, а в его отсутствие главными являемся здесь мы – надзиратели!
Она подошла к женщине, которую держали охранники, и со всей силы ударила ее в живот. Несчастная застонала, надзирательница заметила:
– Так будет с каждой, кто посмеет перечить мне или любому другому охраннику.
И надзирательница принялась избивать женщину. Софья со все возрастающим возмущением следила за происходящим. Ее соседка, заметив, что девушка хочет вмешаться, тихо произнесла:
– И не думай! Я слышала об этом ритуале – после прибытия очередной партии заключенных здесь прилюдно убивают одного, иногда двух человек. Ты все равно ничего не изменишь, они и тебя прикончат!
Софья отвела взгляд. Стоны жертвы, скоро перешедшие в хрипы, разносились по тюремному двору.
Когда все стихло, надзирательница сказала:
– Чтобы убить человека, мне в среднем требуется от семи до десяти минут. А иногда даже достаточно всего пары ударов по башке, чтобы одна из вас откинула копыта.
Заключенным велели проследовать во внутреннее помещение. Софья, обернувшись, увидела измочаленное тело женщины, лежавшее на камнях. Она не допустит, чтобы с ней произошло подобное!
Их завели в большое, пропитанное сыростью, с пятнами плесени на стенах помещение и велели раздеться. Голых женщин провели в огромную душевую. Вода была еле теплой, тело приказали тщательно намыливать дурно пахнущим едким порошком.
– От вшей, – пояснила одна из заключенных.
Женщины терпеливо ждали возможности смыть с тела мерзкую жижу, от которой горела кожа и слезились глаза. Софья пристроилась в конец очереди, когда мужчина-охранник объявил:
– Помывка завершена, все на выход!
– Но как же так? – произнес кто-то. – Тут всего десять кабинок, мы еще не смыли порошок...
Охранник при помощи дубинки объяснил строптивым, что настала пора уходить из душевой.
* * *На ходу сполоснув лицо, Софья потянулась к выходу. Двое охранников стояли в дверях и бесстыдным образом рассматривали обнаженных женщин. Одной девушке они велели остаться. Когда Софья проходила мимо них, один из охранников приказал:
– И ты тоже останься, куколка!
Все остальные заключенные скрылись. Охранник, облизнувшись, произнес:
– Вы же хотели вымыться, так что приступайте!
– А мы посмотрим! – добавил другой и гнусаво захохотал. Софья подошла к кабинке и включила воду. Из ржавой головки ударили тонкие струи воды. Девушка поймала на себе плотоядные взгляды охранников.
Один из них, подойдя к Софье, произнес:
– А теперь наклонись!
– Сеньор, – произнесла миролюбиво Софья, – я уже вымылась, мне можно идти в раздевалку?
Охранник, ударив ее в грудь, сказал:
– Ты что, оглохла? Я же велел тебе наклониться!
Софья поскользнулась на мокром кафеле и неловко повалилась на пол. Она услышала крик: другой охранник, уложив девушку на скамейку, приступил к насилию. Софья подползла к стенке и прошептала:
– Сеньор, прошу вас, не надо...
– А ты красивая, дрянь, – ответил охранник и, расстегивая штаны, подступил к ней. – Обычно старух привозят или молодых, но страшных. А ты и молодая, и симпатичная. Сейчас я тебя распробую!
Он прижал Софью к стене, девушка рукой нащупала кран, повернула его. С диким воплем охранник выскочил из душевой кабины. Отряхиваясь, он заорал:
– Ты за это поплатишься, мерзавка! Я тебя не пощажу!
Охранник влетел в кабинку, выволок Софью, повалил на пол. Софья все надеялась, что ее спасет чудо, но его не произошло: охранник овладел ею. Когда он дернулся и сполз с девушки, его место занял другой. Софья, закрыв глаза, молила бога об одном – чтобы все быстрее завершилось.
Внезапно раздался суровый окрик:
– Что здесь происходит?
Охранники как по команде, путаясь в спущенных штанах, подскочили. Софья заметила рыжеволосую надзирательницу.
– Пошли оба прочь, с вами я еще разберусь! – велела она им. Затем, дождавшись, пока охранники покинут душевую, повернулась к девушкам:
– Вы тоже – вон!
– Спасибо, сеньора, – выдохнула Софья.
Надзирательница дернулась и подозрительно уставилась на нее.
Софья выскочила в раздевалку, но вещей там не обнаружила. Вместе с другой девушкой она вышла в коридор, где охранник сказал им:
– Получайте белье!
Им выдали по две серые простыни и безразмерную робу синего цвета.
После этого их проводили в следующий зал, где всем остригли волосы. Узрев себя в зеркале – лысой, испуганной, изможденной, – Софья ужаснулась. Их тщательно обыскали, ища деньги, наркотики или оружие. Пройдя эту унизительную процедуру, Софья попала в полутемную каморку, где получила и натянула на себя робу. На спине и груди она обнаружила номер.
Рыжеволосая надзирательница пересчитала заключенных и сказала:
– Наша тюрьма – это поселение. Каждая из вас будет помещена в камеру. В течение дня вы будете иметь возможность перемешаться по поселению, подъем – в шесть, отбой – в десять. Работы на всех не хватает, те, кто ее получит, сможет уменьшить срок. Те из вас, кто будет уличен в продаже или потреблении наркотиков, жестоко за это поплатятся.
Женщин вытолкнули через железные ворота. Софья поняла, что оказалась под открытым небом – сияла полная луна, блестели бесчисленные звезды. Тюрьма походила на небольшой город, только вместо домов там были бараки, разбитые на камеры. Софья, зайдя в камеру, в которой ей предстояло провести остаток жизни, увидела три деревянных, укрепленных на стене один над другим лежака. Верхнее и среднее место были заняты. Она постелила простыню и растянулась на «кровати».
– Эй ты, новенькая, не мешай спать! – услышала она ворчливый голос сверху.
– Так скоро все равно подъем, – заявила другая соседка.
– Заткнись! – огрызнулась первая.
Софья повернулась на бок и закрыла глаза. Тело болело от долгой поездки в автобусе, кое-где на коже остался едкий порошок, голова зудела от бритья, а низ живота свербел. Господи, ведь четверть часа назад ее изнасиловали охранники! Девушка, не совладав со слезами, зарыдала.
– Да замолчи же, дура! – послышался сонный голос. – Чего выть, все равно ничего теперь не исправишь! И здесь жить можно! Тебе сколько дали? Мне тринадцать, шесть с половиной я уже отсидела. Любовницу мужика своего я траванула.
– А я, – заговорила другая, – через два года выхожу. Мне всего четыре дали, за пособничество в ограблении автозаправки.
– У меня пожизненное! – промолвила Софья.
Соседки присвистнули:
– Ого, да ты важная птица! Утром расскажешь, чего ты такого наворотила. А теперь спи!
