Энн Грэнджер - Где старые кости лежат
— Да. Но я не думаю, точнее, не думала, что руководство фонда применит данный пункт устава в нашем случае. Ведь истолковать его можно действительно по-разному! Вряд ли авторы устава рассматривали слово «репутация» именно в том смысле, о каком мы с вами сейчас говорим, в смысле личной репутации сотрудников фонда. Я всегда полагала, как полагаю и сейчас, что они имели в виду разъяснение научной ценности раскопок. Очень важно, чтобы обыватели не относились к нам как к обычным кладоискателям!
— А Джексону известно об этом пункте в уставе?
— О да, Иену все известно. Он даже не хотел, чтобы мы с Дэном рассказывали руководству о том, что на Бамфордском холме встали лагерем хиппи-ньюэйджевцы. Члены правления, чего доброго, могли подумать, будто рядом с нами происходят дикие наркоманские оргии. То, о чем в открытую вещает Лайонел Фелстон, все остальные явно подозревают! Если честно, наши хиппи показались мне обыкновенными тунеядцами. Но… понимаете, Иен столько вложил в эти раскопки! Во всех смыслах слова! Свое время, свои надежды, свою профессиональную репутацию и вес, а также будущее Бамфордского музея.
— Да, что-что, а это я вполне понимаю, — задумчиво проговорил Маркби.
Мередит вместе с Дэном Вуллардом и Иеном Джексоном сидела на травянистом склоне холма над местом раскопа и наблюдала, как карета скорой помощи увозит труп Финни. Уже вечерело, солнце садилось, но было еще жарко, и Мередит жгло плечи сквозь блузку.
Рядом с ней ссутулился безутешный Джексон. Он сидел, закрыв лицо руками. Ветерок перебирал рыжеватые пряди его шевелюры, словно успокаивая. Вуллард запрокинул голову, а руки положил на согнутые колени. Он мрачно косился в сторону карьера. Ни один из них не произнес ни слова. Мередит тоже молчала, она волновалась за Урсулу. Алан опять допрашивает ее… Бедняжка, как она все вынесет? Мередит то и дело бросала встревоженные взгляды в сторону вагончика.
Заметив ее озабоченность, Вуллард вдруг спросил:
— Старший инспектор — ваш бойфренд? Так говорит Сула.
— Не бойфренд, а просто друг! — решительно возразила Мередит.
— Он сам тоже так считает?
Его вопрос оказался неожиданным и неприятным, не говоря уже о том, что звучал он в высшей степени нескромно. Мередит повернулась к Вулларду и посмотрела на него в упор. Тот насмешливо улыбнулся.
— Прошу вас не лезть не в свое дело! — сухо отрезала она.
— А я и спросить не имею права? Ведь вы с Сулой говорили обо мне, да?
Этого Мередит отрицать не могла. Вспыхнув, она сказала:
— Сула очень расстроена. Сейчас ей нелегко.
— А мне, думаете, легко? Если хотите знать, я вообще балансирую на грани! Между прочим, кто-то убил мою жену. Все перешептываются у меня за спиной, будто я имею к смерти Натали какое-то отношение. Кстати, никакого отношения к ее смерти я не имею. Но что хорошо для одного, то хорошо и для другого, как говорится. Итак, в каких же вы отношениях со своим сыщиком?
— Мы с ним знакомы достаточно близко, но я все равно считаю, что вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. И даже если вам кажется, что имеете, я не обязана на них отвечать, ясно? — запальчиво и как-то по-детски закончила Мередит.
Вуллард ухмыльнулся во весь рот — он явно был очень доволен, что задел ее. Да, он и в самом деле умеет выводить из себя! Все с той же гадкой ухмылкой он продолжал:
— Все вы, женщины, одинаковые! Сначала заводите, а потом, когда отношения перестают вас устраивать, даете отставку.
Мередит не выдержала.
— А ну-ка, послушайте! — Она посмотрела Вулларду в глаза. — Вы не имеете абсолютно никакого права разговаривать со мной в таком тоне! Делаю скидку на то, что вы понесли тяжелую утрату, но, если будете продолжать в том же духе, получите пощечину!
— Женственность — не ваш конек, верно?
— Если мне недостает женственности, то вам недостает мужественности! — гневно парировала она.
На холме воцарилось молчание. Очевидно, гнетущая атмосфера давит на всех. Вот они и вымещают свою тревогу друг на друге.
Наверное, Вулларду пришло в голову то же самое, потому что он сухо сказал:
— Я полез не в свое дело. Извините.
— Принимаю ваши извинения. Извините и вы меня, я сорвалась. У всех у нас нервы на пределе.
— Да кому какое дело? — вдруг произнес Джексон загробным голосом.
— Что? — удивился Вуллард.
— Я говорю, кому какое дело? — повторил Джексон, гневно тряся головой. — Мне по горло надоело выслушивать чьи-то жалобы на личные трудности! Дэн, я знаю, у тебя скончалась жена, и мне очень жаль. Я уже принес тебе свои соболезнования, причем искренние. Но мне больно оттого, что всем наплевать на мои трудности, все считают их пустяком по сравнению со своими проблемами! Да, иногда и мне самому мои проблемы кажутся пустяковыми! Мы сидим здесь, да, здесь! — Джексон похлопал но земле рядом с собой, желая подчеркнуть свои слова. — И со всей вероятностью, что нам известно, мы сидим на захоронении Вульфрика! Я столько лет искал его! Написал о нем диссертацию. Опубликовал ряд статей в научных журналах. Чтобы найти его, я поставил на карту свою научную и профессиональную репутацию! Я подошел вплотную к открытию, и надо же, какая досада!
Джексон хлопнул ладонью по земле и убил ползущего по траве жука, посмотрев на несчастное насекомое, он заявил:
— Руководство вашего фонда точно так же прихлопнуло меня! Мне перекрывают кислород! Для них я — все равно что эта жалкая букашка! И вот что я вам скажу: мне надоело, что ко мне относятся как к надоедливому насекомому!
Джексон замолчал, хотя заметно было, что внутри у него все кипит.
— Ну что, — негромко спросил Вуллард, — выговорился? Теперь тебе полегчало?
— Да, спасибо, полегчало. Но я говорил совершенно искренне и серьезно.
— Если вы так хотите найти Вульфрика, — сказала Мередит, — вы обязательно его найдете. Вот увидите! Подвернется какой-нибудь счастливый случай.
— А потом мои надежды снова разобьют, как сейчас!
Вуллард что-то буркнул, поднялся с земли и, сгорбившись, зашагал вниз по склону.
— Он расстроен из-за смерти жены, — укоризненно заметила Мередит. — Ну да, он не скорбит в полной мере. И все же он наверняка расстроен и напуган. Иен, я понимаю ваши чувства, но, по-вашему, тактично выливать на него свой гнев именно сейчас?
— Тактично?! — Джексон развернулся к Мередит всем корпусом и посмотрел на нее в упор. — Кто сейчас заботится о такте? Я пробовал, ничего не вышло. Я всячески умасливал членов правления, да что там, я в ногах у них валялся, когда они сказали, что прекращают финансирование. Надо было пойти и наорать на них, вот что! По их милости не состоится открытие века! А вместо того я написал им униженное письмо, звонил, извинялся! И меня прогнали, как жалкого червя!
Мередит понимала, что продолжать спор не имеет смысла, и все же сказала:
— Знаете, мне ведь сейчас тоже нелегко! Я последняя видела Финни живым, не считая его убийцы! Как по-вашему, каково мне сейчас?
— Наверное, паршиво. Но тут уж ничего не поделаешь… А я сейчас не могу думать ни о чем, кроме Вульфрика.
— А я все время прокручиваю в голове свой последний разговор с Финни. Бедняга, он тогда даже сделал мне подарок! Правда, подарок ненужный, бросовый… Сломанная старая брошь, которую он подобрал на свалке. Но ему она казалась красивой, он сохранил ее, а потом захотел сделать мне приятное. Теперь я уже не смогу выкинуть ее!
Мередит выудила брошь из кармана и положила на ладонь. В лучах заходящего солнца тускло сверкнул желтый металл. На свету яснее, чем в полутемной гостиной Финни, виднелись очертания лошади и всадника. Мередит наклонила брошь и показала ее Джексону.
Лицо хранителя музея изменилось почти до неузнаваемости. Его волнение передалось Мередит, словно электрический разряд, и она вскинула голову. Джексон смертельно побледнел, по лбу катились крупные капли пота.
Он протянул к ней дрожащую руку и хрипло попросил:
— Покажите!
Мередит послушно передала ему брошь, чувствуя странное волнение и немалую тревогу.
— Где он ее взял? — прошептал Джексон.
— На свалке, где же еще?
— Нет! Нет, не может быть! Это же саксонская дисковая брошь! Должно быть, он выкопал ее где-то здесь, на холме!
Джексон сверлил ее горящими глазами.
— Вы уверены? Он говорил, что нашел ее уже давно. Смотрите, она совсем не заржавела и не рассыпалась!
— Конечно нет! — возмутился Джексон. — Это же золото! — Он повертел брошь в руках. — Застежка, как видите, довольно простая, но тонкую работу видно сразу. Изображение всадника выдает опытного художника. Брошь, или, точнее, фибула, принадлежала человеку высокого положения! Скорее всего, ею закалывали плащ. Возможно, она даже… — Джексон погладил изображение всадника дрожащими пальцами. — Возможно, она даже принадлежала самому Вульфрику! Бога ради, Мередит, скажите, где старик ее нашел?
