Дик Фрэнсис - Торговец забвением

Я был удивлен.

— А она точно помнит, что они говорили друг другу?

Джерард улыбнулся.

— Ну конечно. Ведь она — официантка. Ей приходится запоминать самые сложные заказы. Так что со слухом и памятью у нее все в порядке. Она утверждает, что эти двое уже были знакомы… Пол Янг называл парня Зараком, хотя тот не представился.

— Ну а что еще она помнит?

— Она помнит, как Пол Янг сказал: «Я — Пол Янг». Ей показалось это довольно глупым, потому что и без того было видно, что они знакомы.

— И он назвал Зараку свое вымышленное имя, да?

— Именно. И еще официантка утверждает, что Пол Янг был страшно зол на Зарака, и сочла это вполне естественным. И еще подумала, что Зарака теперь наверняка уволят, а этого ей не хотелось, потому что Зарак всегда хорошо относился к официанткам и рук, в отличие от других, не распускал.

— А кто же эти другие, она сказала?

— В основном управляющий.

— Не Ларри Трент?

— Нет. О нем она отозвалась следующим образом: «Настоящий джентльмен»… — Джерард умолк, затем, после паузы, добавил: — А еще она сказала, что до меня там побывал сержант полиции и задавал примерно те же вопросы. Сказала, что он спрашивал ее о машине Пола Янга.

Я улыбнулся.

— И что же она ответила?

— Сказала, что это был «Роллс».

— Что, правда?

— Ну так, во всяком случае, она утверждает. «Черный „ролли“ с такими затемненными стеклышками» — вот ее точные слова. А с чего решила, что он принадлежит Полу Янгу? Да просто потому, что машина находилась на служебной стоянке, а ни у кого из сотрудников такой нет. И что «Роллса» там не было, когда она часом раньше пришла на работу.

— Наблюдательная девушка.

Джерард кивнул.

— Прямиком от нее я отправился домой к помощнику и задавал ему те же вопросы. Он сказал, что не знает, на какой машине приехал Пол Янг. Он даже самого Пола Янга толком не мог описать. Полный болван.

— А бармен успел сделать ноги. — Я рассказал ему о поисках Риджера. — Думаю, он знал, что торгует подделками, но даже если его найдут, вряд ли в том сознается.

— Вряд ли, — согласился Джерард. — Итак, переходим к новому предположению… Какое оно там у нас по счету?.. Ах, ну да, номер пять… Предположение пятое: весь день после этого Пол Янг и Зарак решали, что же теперь делать и куда девать все фальшивые вина и виски, чтоб это выглядело как ограбление.

— Если б они решили заняться этим сами, им понадобилась бы уйма времени.

— И еще грузовик. Или фургон.

— Большой, — кивнул я. — Ведь там были дюжины коробок.

Он слегка склонил голову набок.

— Вообще-то в их распоряжении был весь день и вся ночь.

— А нам известно, когда именно умер Зарак? — спросил я.

Джерард покачал головой.

— В прошлую пятницу в суде состоялись открытые слушания, затем они объявили перерыв на неделю. Полиция не слишком распространяется на тему смерти Зарака, но я нашел одного знакомого, медэксперта, и от него узнал все, что на данный момент известно полиции.

— Он умер от удушья… — с отвращением пробормотал я.

— Вас это удручает?

Ну… это все равно, что закопать человека живым.

— О нет, смерть наступает гораздо быстрее, — прозаично заметил он. — Ладно… Предположение номер шесть: Пола Янга и Зарака никак нельзя назвать близкими друзьями.

— Это очевидно, — сухо согласился я.

— Седьмое: Зарак представлял для Янга угрозу.

— И он оперативно решил эту проблему.

— М-м… — протянул Джерард. — Ну, вообще-то похоже на истину. Вопросы есть?

— Да… Отчего это у Пола Янга оказались при себе бинты и гипс, если он, по нашим предположениям, шел на деловую встречу?

— По-вашему, это так уж существенно?

— Ну, несколько дополнительных штрихов к образу.

— И почему он воспользовался именно гипсом, да? Почему просто не проломил ему голову?

— Да, именно. Почему?

— Возможно, в назидание другим. Или же он псих. В любом случае способ омерзительный. — Он отпил глоток. Тело обмякшее, расслабленное, но мысль продолжает работать четко. — Итак, наш мистер Янг — господин средних лет, носит слуховой аппарат, ездит на черном «Роллсе», имеет привычку носить при себе гипс. Жаль, что нельзя, как это нынче принято, прогнать все эти данные через компьютер.

— Любой уважающий себя компьютер выдал бы нам адрес специалиста по челюстно-лицевой хирургии или, на худой конец, врача ухо-горло-нос.

Джерард вздрогнул.

— Но не хотите же вы… Да нет, вряд ли.

— Не вижу ничего странного. Компьютеры выдают то, чем их кормят.

— В то время как в человека можно до бесконечности впихивать разные факты, а связи между ними все равно никакой не возникнет, — он тяжело вздохнул. — Ну, ладно, пока оставим это. Предстоит поработать, выяснить, был ли у Ларри Трента брат. Постараться узнать, откуда Кеннет Чартер-младший знал Зарака. Определить, какие фабрики могли заниматься розливом. Кстати, фирма «Рэннох» прислала по почте профильные анализы виски, которое было в цистернах Чартера. Если б вам удалось подольститься к вашему дружку Риджеру и выпросить у него образцы проб из «Серебряного танца», можно было бы сравнить. А это уже из разряда доказательств, а не предположений, — он сделал паузу. — Что-нибудь еще?

— Ну… э-э… — замялся я.

— Выкладывайте.

— Реймкин… Лошадь, которую Ларри Трент купил год назад на ярмарке в Донкастере. Если ее отправили потом за границу… Короче, должны остаться следы. Не так уж часто и много переправляют у нас лошадей. Должны сохраниться записи… У скаковых лошадей, как у людей, есть паспорта. И потом, для перевозки требуется целая куча справок и всяких сопроводительных документов. Если б удалось найти отправщика, мы вышли бы на след адресата. Ларри Трент наверняка пользовался одним и тем же каналом перевозки и продавал лошадей через одного и того же агента… Надо попробовать установить всю эту цепочку. И уже потом начать ею пользоваться. Вдруг что и всплывет. Ведь агент знал… мог знать… на чьи деньги покупаются эти лошади. А также настоящего владельца, для которого старался Ларри Трент.

Он внимательно выслушал меня, а затем сказал:

— Думаю, вы усложняете.

— Возможно.

— Но постараюсь посмотреть, что тут можно сделать.

— Хотите, я займусь этим сам? Он покачал головой.

— Нет. Будем делать это через нашу контору, так удобнее. У нас имеются телефонные справочники по всем районам и населенным пунктам страны, есть также сотрудники, занимающиеся такого рода рутинной работой. Кстати, именно благодаря им удается порой получать совершенно потрясающие результаты. Сперва они проверят все проданные и взятые в аренду фабрики по розливу. Дело занудное и долгое, но, на мой взгляд, наиболее перспективное.

— Я думал, это просто…

— Что просто?

— Я хочу сказать… может, сперва стоит заняться теми, другими фабриками? Терять нам все равно нечего.

— Продолжайте, — сказал он.

Чувствуя себя полным идиотом, я все же выдавил:

— Ну, те фабрики, на которые Кеннет Чартер раньше возил красные вина.

Какое-то время Джерард не спускал с меня задумчиво-немигающих глаз.

— Правильно, — сказал он наконец, без особого, впрочем, энтузиазма. — Начнем с них. Как вы справедливо заметили, терять нам совершенно нечего. — Он взглянул на часы и отпил большой глоток бренди. — Тина меня просто убьет. Или домой не пустит.

— Заходите в любое время, — сказал я.

Мне не хотелось выглядеть в его глазах совершенно одиноким, но, очевидно, он все же уловил что-то в моем голосе. И взглянул на стоявшую рядом на этажерке фотографию в серебряной рамочке. Свадебную фотографию… Мой шафер с бутылкой шампанского в руке. Из нее бьет толстая струя пены с пузырьками, а мы с Эммой, купаясь в ней, хохочем. Эмма очень любила эту фотографию. Почти все женихи и невесты похожи на снимках на восковых кукол, говорила она. Тут, по крайней мере, видно, что мы живые.

— А вы были красивой парой, — заметил Джерард. — И, похоже, счастливой…

— Да.

— Отчего она умерла?

Он спросил об этом прямо, без каких-либо сантиментов, и через секунду я ответил ему в той же манере, как долго учился делать. Ответил так, словно это случилось с кем-то другим.

— От кровоизлияния в паутинную оболочку мозга. Иногда еще это называют аневризмой. Ну, когда в мозге лопается кровеносный сосуд.

— Но… — глаза его снова обежали снимок. — Сколько же ей было?

— Двадцать семь.

— Совсем молодая…

— Это может случиться в любом возрасте.

— Сочувствую вам.

— Она была беременна, — выпалил я и сам себе удивился. Обычно об этом я умалчивал. Обычно отделывался минимумом слов. Но почему-то только перед Джерардом я после долгих месяцев молчания вдруг заговорил — сперва медленно, потом все быстрее, взахлеб, одновременно желая и не желая высказаться, стараясь говорить как можно спокойнее, чтоб голос не дрожал, стараясь не заплакать… О Господи, ради всего святого, только не плакать, не плакать!