Марина Серова - Клан бешеных
– Сколько надо, столько и будешь сидеть! – Я поставила перед девушкой чашку с кофе.
– Полина, а что будешь делать ты?
– Вытаскивать тебя из этого де… дела. Бери тост и сыр. Дед, тебе кофе наливать?
– Как?! А ты все еще не налила?
Я взяла чашку деда.
– Полина, а что мне делать? Я могу как-то помочь… себе? – Света смотрела на меня с надеждой.
– Хороший вопрос. Тогда я тоже спрошу тебя: ты готова бороться или будешь безропотно подчиняться ему и ждать, когда Виссарион со своим уголовным дружком Басмачом закопают тебя где-нибудь в лесу? А может, так же, на машине, однажды ночью…
– Нет, нет! Я хочу жить… Я буду бороться!.. А если они что-то сделают моим родителям? Я имею в виду Виссариона и этого его уголовного корефана. Я боюсь за маму и папу!
– Да, твой возлюбленный не обладает избытком благородства. Возможно, он даже примется за твоих родителей, и им придется изворачиваться, лгать… Слушай, Свет, ты потерпи, мы обязательно найдем на него управу.
– Когда найдем? И как ты собираешься расправляться с ним?
– Для начала поссорим его с отцом, ведь именно папаша прикрывает своего дорогого сынулю, а если они поссорятся… крепко так, хорошо поссорятся, то папочка не будет защищать свое ненаглядное чадо, и вот тогда…
– Ничего себе! А как их поссорить?
– У меня ведь есть запись с камеры, как Виссарион «ублажает» свою новую мамочку. Подкинем это папочке…
– Ты шутишь, Полина? Как подкинем?
– Есть способ, – загадочно сказала я.
– Так я не поняла, а мне-то пока что делать?
– Пока ничего. Ждать.
– Тогда я хоть ужин вам приготовлю. Настоящий, домашний…
Глава 13
Предварительно созвонившись с Ярцевым и назначив ему встречу в нашем любимом кафе «Восток-Запад», я отправилась туда, прихватив распечатанные Шило кадры из семейного боевика и камеру. Антон уже ждал меня у входа. Мы прошли в зал, заняли свободный столик и заказали салаты, мясо и сок. У Антона был обеденный перерыв, и он собирался провести его с пользой.
– Ну, что там у тебя? Хвались! – кивнул он на мою сумку.
Я достала камеру и показала ему запись и распечатанные снимки.
– Классно получилось! – восхитился Антон. – Молодец! Просто супер.
– Правда, Шило говорит, что качество не очень…
– Для Кинделии сойдет и так! А если ему не понравится, пусть сходит в фотоателье и снимется как ему угодно.
– Ну, что, Антон, тогда сегодня ночью приклеим эти картинки на Доску почета рядом с портретом нашего подполковника ГИБДД?
– Обязательно! И вот еще что: клей надо достать хороший, чтобы знаешь, так намертво, на случай, если кое-кому вздумается отодрать…
– Не отдерет! Когда и где встречаемся?
– Давай так: я сегодня допоздна буду в редакции – мне надо статью срочно сдавать, – а как только я свои дела закончу, я заеду к тебе. Посидим у тебя часиков до двенадцати ночи, я думаю, в это время народа на улицах уже не будет, потом поедем к администрации, приклеим снимки, и ты отвезешь меня домой. Идет?
– Идет. Что ж, вечером жду тебя…
Едва я произнесла эту фразу, как увидела, что к нашему столику с загадочной улыбкой Чеширского кота приближается рыжий Гриня. А этот здесь какими судьбами? Поэт подошел к нам, вежливо поздоровался и радостно сообщил:
– Полина, Антон! Вы не представляете! Произошло чудо! – Буйковский без приглашения присел на свободный стул.
– Что ты говоришь? Кто-то из богов спустился к нам, грешным, на землю? – усмехнулась я.
– Слушай, Полина! Это же хорошее начало стихотворения…
Гриша задумался на минуту, потер переносицу и вдруг с чувством выдал:
Спустился бог на землю к намВоздать всем людям по делам,Спросить за смертные грехи…
– И за дурацкие стихи, – закончила я его четверостишие. – Гриня, ты давай не отвлекайся! О каком чуде ты говорил?
Гриня совершенно не обиделся, только удивленно захлопал своими рыжими ресницами:
– Я? О чуде? Действительно, о каком? Подождите… А! Фу ты, черт! Забыл… Я же сегодня утром был на допросе у следователя Портянкина. Он меня все подробно расспрашивал, расспрашивал, потом снова переспрашивал, уточнял, как там все было да что…
– Короче, Склифосовский! – не выдержал Ярцев.
– Да, Гриня, ты давай в двух словах, если можно, – поддержала я друга, – а то мы здесь вообще-то беседуем, если ты заметил.
Гриня не понял моего тонкого намека или сделал вид, что не понял:
– А если в двух словах, то он опять ничего толком не сказал. Но я пришел к такому выводу: он не может поймать меня на враках.
– Правильно мыслишь, – одобрил Ярцев. – Так что, от тебя теперь отстанут?
– Честно говоря, я не знаю. Но одно точно: мне больше не грозят, со мной разговаривают вежливо, наручники не надевают, признательные показания писать не заставляют…
– Ну, вот видишь, я же говорила, что все теперь будет хорошо! Я оказалась права…
– Да, Полина, но как ты угадала?
– А я – телепат.
– Но это действительно чудо!
– Тогда зайди в церковь и поставь свечку! – усмехнулся Ярцев.
– А что, и пойду, и поставлю! Во славу божью… За сим разрешите откланяться! – Довольный Гриня поднялся, галантно раскланялся и удалился, помахав нам на прощание рукой.
– Нет, ты слышала? – снова усмехнулся Антон: – «За сим разрешите откланяться»… Клоун! Ну, скажи, Полина, где справедливость в этом мире? Запись с риском для жизни сделала ты, подкинула следователю тоже ты, а свечка и слава – богу…
Я только улыбнулась в ответ.
– Антон, а ты передал ментам ту запись, где Виссарион признается в убийстве Полины Зайцевой?
– Разумеется! А ты подкинула Портянкину диск?
– А ты в этом сомневался?
– Нет, какие мы с тобой все-таки молодцы, а!
– Был бы толк…
Мы с Ярцевым доели обед, затем попрощались до вечера, и я ушла из кафе.
Я ехала домой в своем «Мини-Купере» и размышляла, что все-таки я нашла ахиллесову пяту Виссариона. Это – его связь с женой отца. Но как теперь подкинуть Кинделия-старшему запись, где его сынок развлекается на даче с его молодой горячей женушкой? Прийти к Иосифу Виссарионовичу на работу и проникнуть в его кабинет будет довольно проблематично. Нет, работа отпадает.
А если в то время, когда Кинделия, выйдя из здания ГИБДД после тяжелого трудового дня, садится в свою машину? Может, в этот момент пробежать мимо и бросить диск в окно его шикарной «Мицубиси»? Вдогонку за мной он точно не кинется: с его комплекцией беременного пингвина бегать – все равно что топору плавать. Но нет, окна он не открывает, у него в салоне наверняка кондиционер. А если подсунуть конверт с диском под «дворник» на переднем стекле? Но на входе в здание ГИБДД наверняка установлены камеры. Может, там даже специальный человек сидит на просмотре. Выскочит за мной… Нет, этот вариант мне тоже почему-то не особо нравится, не люблю играть в догонялки. А если просто следить за Кинделией? Он после работы опять пойдет в супермаркет, я – за ним. А там… Там видно будет. В крайнем случае можно положить конвертик в его почтовый ящик. Главное, чтобы женушка не достала мой диск.
За всеми этими размышлениями я не заметила, как превысила скорость, но спохватилась поздно, когда инспектор ГИБДД махнул перед моей машиной палочкой. Черт! Деваться некуда, знак я, разумеется, видела, только вот скорость не сбавила. А чего ее вообще здесь сбавлять: машин на дороге немного, сама дорога широкая, новая? И кому только пришла в голову такая светлая мысль – повесить знак «40» в таком неподходящем месте?!
Молодой лейтенант бойко козырнул мне:
– Инспектор Егоров. Ваши права!
Я в ответ улыбнулась лейтенанту и тоже представилась:
– Водитель Казакова! Мои права…
Я протянула ему права, он начал внимательно изучать их, словно впервые видел такую штуку, а я сделала наивное лицо и спросила удивленно:
– А что случилось, товарищ инспектор?
– Вы знак «40» метрах в ста отсюда видели?
– Знак «40»? – Я задумалась. – Э-э-э… Кажется, видела.
– Тогда почему ехали со скоростью шестьдесят два километра?
– Я? Шестьдесят два? Какой ужас! Как же это я так?.. А я задумалась, товарищ инспектор.
Я понимала, что я нарушила правила и теперь мне придется заплатить триста рублей. Три сотки, конечно, не бог весть какие деньги, но расставаться с ними все равно очень не хотелось, и я решила попробовать способ, который использовал господин Версальский и о котором недавно рассказал мне дед.
– Нельзя задумываться на дороге, – наставительно сказал инспектор, – теперь придется заплатить штраф. Пройдемте в мою машину.
– Что?! – вскрикнула я, продолжая оставаться на месте. – Как штраф?
– Да, штраф. А вы что хотели?
– И много?
– Триста рублей.
