Дик Фрэнсис - Серый кардинал
— И это хорошие мнения?
— Иногда очень хорошие, но иногда не имеют смысла.
Парламент ушел на летние каникулы. Полли и отец, депутат от Хупуэстерна, первую половину отпуска провели среди избирателей. Они жили в доме Полли и работали вместе с Мервином и Ориндой, создав энергичную и гармоничную команду, к большой выгоде избирателей. И «плавающих» и «неплавающих».
Потом отец повез Полли вокруг света, останавливаясь в столицах, изучая проблемы голода и плодородия и фокусы климата. Они вернулись, обогатившись пониманием, как на голубой планете миллионы людей кормят себя.
Я жил в своем маленьком мире в Уэллингборо, считая на компьютере и взвешивая риски. И как только новый потолок высох, опять переехал в бабушкину квартиру.
Ушер Рудд начал подкрадываться к епископу. Все, кроме его преподобия, вздохнули с облегчением. В августе и в сентябре я работал с победителями.
Под поверхностью, хотя никто из нас об этом не знал, росли и соединялись маленькие водовороты, будто собирались дождевые облака. Отец как-то сказал, что депутаты всегда убивают Цезаря. И когда парламент снова соберется, ножи уже будут наточены и готовы воткнуться в тогу.
Отец озабоченно рассказал Полли и мне, что Хэдсон Херст собирается бросить вызов премьер-министру в борьбе за лидерство в партии. Хэдсон Херст обхаживал каждого члена кабинета министров, уговаривая оказать ему поддержку. Со своими новыми отшлифованными манерами он искусно убеждал, что партия нуждается в более сильном и молодом лидере, который воодушевит нацию и подготовит ее к созданию крепкой поддержки партии на следующих общих выборах через три года.
— Алдерни Уайверн, — заметил я, — написал эту роль.
— Невозможно, — возразила потрясенная Полли.
— Цель Уайверна — управлять из-за кулис, — поддержал меня отец.
— Тогда останови его! — воскликнула Полли. Хэдсон Херст ушел в отставку из кабинета министров и заявил, что большинство членов партии власти не удовлетворено решениями, которые руководство принимает от его имени. А у него, Хэдсона Херста, есть лучшие решения.
— Останови его, — повторила Полли. — Встань к нему в оппозицию.
Мы втроем сидели вокруг стола на кухне у Полли и молчали, придавленные неожиданностью и размером задачи. Конечно, отец имел целью когда-нибудь, если представится возможность, стать премьер-министром. Но он думал о мирном наследовании поста после отставки предыдущего премьера. И ему вовсе не хотелось быть соперником нынешнего премьер-министра в мартовских идах[12]. Отец, считая лояльность первостепенной добродетелью, пошел на Даунинг-стрит и объявил себя человеком премьер-министра. Между тем премьер-министр, понимая, что партия хочет перемен, решил, что наступило время как можно скорее назначить выборы нового партийного лидера. Таким образом для отца расчистился путь. Он должен был заявить о себе как о кандидате на работу, которая была его целью. Битва разгоралась.
В октябре, в один вроде бы не предвещавший беды вторник, я, как обычно, пришел в «Уэдербис». Почему-то никто не смотрел на меня. Озадаченный, но не встревоженный, я направился к себе в офис и обнаружил, что кто-то по доброте или по злобе оставил у меня на столе номер журнала «КРИК!». Открытый на двух страницах посередине.
«КРИК!» — еженедельное издание, регулярно печатавшее самые злобные выпады Ушера Рудда.
Фотография изображала не отца, а меня в жокейской форме.
«НАРКОМАН!» — огромными буквами оповещало название статьи.
Под заголовком сообщалось: «Жокей, сын министра сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия Джорджа Джулиарда, рвущегося к власти, по словам тренера, был уволен за то, что нюхал кокаин».
Не веря своим глазам, я прочитал следующий абзац.
"Мне пришлось избавиться от него, — говорит сэр Вивиан Дэрридж. — Я не мог держать у себя нюхающего наркотики, зависимого от них человека. Гнилое яблоко испортило бы хорошую репутацию моей конюшни. Нехороший парень.
Мне жаль его отца".
А «его отец», как подчеркивал журнал, вышел на ринг, чтобы с отколовшейся частью партии бороться за власть. Как мог Джордж Джулиард выставлять себя образцом всех добродетелей (включая и семейные ценности), если он потерпел фиаско как отец? Его единственный ребенок стал наркоманом.
Я почувствовал себя так же, как в то утро пять лет назад в кабинете Вивиана Дэрриджа. Ноги стали ватными. Я тогда не нюхал клей, кокаин или что-то похожее, и обвинение Дэрриджа было неправдой. Неправдой оно оставалось и сейчас. Но я уже не был настолько глуп, чтобы думать, будто кто-то мне поверит.
Я взял журнал и, намеренно опустив глаза и следя за каждым шагом, пошел в офис председателя, босса «Уэдербис». Он сидел за столом, я стоял перед ним.
Журнал мне не понадобился, у него на столе уже лежал экземпляр.
— Это неправда, — ровным голосом сказал я.
— Если это неправда, — возразил председатель, — то зачем бы Вивиан Дэрридж стал такое говорить? Вивиан Дэрридж один из самых высокоуважаемых людей в мире скачек.
— Если вы дадите мне один свободный день, я поеду и спрошу его.
Он задумчиво разглядывал меня.
— По-моему, — начал я, — это больше атака на моего отца, чем на меня. Статья написана журналистом Ушером Руддом, который раньше уже пытался дискредитировать моего отца. Это было пять лет назад, когда отец впервые баллотировался в парламент на дополнительных выборах. Отец пожаловался редактору газеты, и Ушера Рудда уволили. Статья похожа на месть. Видите, в ней говорится, что отец участвует в борьбе за власть внутри партии. И это действительно так. Тот, кто победит в этой борьбе, станет следующим премьер-министром.
Ушер Рудд убежден, что им не должен быть Джордж Джулиард.
Председатель по-прежнему молчал.
— Когда я подавал сюда заявление о работе, — продолжал я, — сэр Вивиан прислал вам мою характеристику и ох!.. — с ослепляющей вспышкой радости я вспомнил, — он прислал мне письмо. Я сейчас покажу его вам... Я пошел к двери. — Оно как раз здесь в здании, в отделе страхования.
Я не стал ждать его ответа и помчался в длинную комнату отдела страхования. Я вытащил из-под стола картонную коробку, полную моего скарба. Я так еще и не удосужился отвезти ее в отремонтированную квартиру и хоть немного разобраться в вещах. В этой коробке должны быть свадебные фотографии отца с первой женой и второй. В рамке за снимком отца и Полли лежало письмо Вивиана Дэрриджа, такое же чистое и свежее, как в тот день, когда я его получил.
Из предосторожности я сделал несколько копий письма и положил их в одно из сотен досье, а оригинал понес председателю.
Он, справедливый человек, уже нашел среди документов «Тому, кого это может интересовать», характеристику, которую по собственному желанию прислал сэр Вивиан. Она лежала на столе поверх журнала.
Я передал ему письмо, которое он перечитал дважды.
— Садитесь. — Председатель показал на кресло напротив стола. Расскажите, что случилось в тот день, когда сэр Вивиан Дэрридж обвинил вас в приеме наркотиков.
— Пять лет назад, — будто целая жизнь прошла тех пор, — как об этом сказано в письме, мой отец хотел, чтобы я посмотрел в лицо реальности — мне никогда не быть жокеем высшего класса.
Я рассказал председателю о машине и шофере и об отеле на берегу моря в Брайтоне. Я рассказал, что отец просил меня создать ему семейное окружение, способное помочь на дополнительных выборах.
— Кто, кроме вас и вашего отца, знал, что Вивиан Дэрридж обвинил вас в употреблении наркотиков? — молча выслушав меня, спросил председатель.
— В этом весь вопрос, — медленно протянул я. — Безусловно, я никому не говорил. И не думаю, чтобы отец распространялся на эту тему. Вы не позволите мне поехать и узнать?
Он снова посмотрел на письмо, на характеристику, на статью в журнале, пропитанную злобой и ложью, и принял решение.
— Я дам вам неделю, — сказал он. — Десять дней. Сколько понадобится. До вашего прихода Эван в команде отдела был вторым. А первый — специалист по страхованию — сейчас в нашем совете директоров. Пока вы не вернетесь, он будет выполнять вашу работу.
От щедрости босса я потерял дар речи. Благодарность переполняла меня.
А он просто отпустил меня, жестом показав на дверь, и смотрел мне вслед. Я видел, как он сложил журнал, характеристику и письмо и запер в ящике стола.
У меня в офисе надрывался телефон.
— Какого черта, что происходит? — донесся из трубки голос отца. Вивиан Дэрридж думает, что он делает? По его телефону никто не отвечает.
Три часа спустя я узнал причину, почему отец не мог дозвониться Вивиану Дэрриджу. Он больше не жил в своем доме.
Гравий на подъездной дорожке тщательно разровнен. Портик на фасаде почти помещичьего дома, как всегда, говорил о не требующем усилий богатстве. Но на звонок в дверь никто не ответил.
