Анна Данилова - Дом на берегу ночи
— Лика, моя Лика… Он изнасиловал тебя?
— Что вы! Нет, конечно. Но никакой радости мне это не принесло, это точно. Просто я была пьяна, к тому же как бы подготовлена, не говоря уже о том, что меня не покидало чувство, что должна этому человеку. Глупо, правда? В сущности, он сам все это затеял…
— Ты до сих пор с ним?
— Ну, да… И с ним, и без него… Трудно тебе это объяснить, да я и не надеялась на понимание. Не для того приехала сюда… Просто мы с ним зашли очень далеко. Очень… Ни к чему тебе все это знать…
Я понимала, что ни в какую Москву он меня, конечно, не возьмет. И что деньги в скором времени перестанет мне давать, потому что я ему надоела… Все надоедает. Даже маленькие и капризные девочки… Но и отпускать меня он пока не собирается. Значит, надо самой принимать решение. И я бы ушла, я и уйду, очень скоро, уеду, но только мне нужно с него получить деньги, большие, на квартиру в Москве. Двухкомнатную. Ему это вообще ничего не будет стоить, я хочу сказать, что для него это не деньги… Я знаю, сколько казенных денег он тратит на самолет, охоту, рыбалку с друзьями, летает туда-сюда, в разные там угодья, заповедники, в Карелию… Летает, словно это его собственность. Да ему и по рангу не положен самолет. Просто он закружился в своих удовольствиях. Я не удивлюсь, если он всем пресытится скоро и примется за наркотики.
— Хорошо, я все поняла, не в лесу живу, кино смотрю… Все ясно, кроме одного: неужели никто в городе ничего не знает о ваших отношениях? Это же подсудное дело!
— Нет. Власов очень осторожный человек. Что же касается его жены, то у него с ней свои договоренности. Она за деньги всегда будет молчать, никогда рот не откроет. Вся такая оскорбленная, обиженная, а гордости — ни грамма. Берет денежки… А могла бы, к примеру, выучиться и пойти работать, как моя Ольга.
— Так, а сейчас у тебя что? Где ты была? С ним? Не ко мне же ты приехала.
— К тебе, теть Лен. Поговорить-то надо с кем-нибудь, да не с чужим… Ольге не могу ничего рассказать. Пока не могу. А потом все равно все расскажу… Беременная я.
— Матерь Божья!
— Завтра Власову скажу, спрошу, что делать будем.
— Лика, но ты же сама — дите! Да и он, как я поняла, жениться не собирается. Какой срок?
— Два с половиной месяца уже. Завтра вот все ему расскажу, попрошу денег, скажу, что мы с сестрой уедем и со мной никаких проблем не будет… Ольга, конечно, покричит, даже ударить может, пощечину влепить, но потом успокоится, и мы уедем. В Москву. Начнем все с чистого листа. Я работать пойду. Все равно куда. Ольга в Москве тоже не пропадет, она хорошая пианистка, а в Москве ресторанов этих — тыщи! Вот такой план у меня…
Глаза у нее слипались, она с трудом проговаривала слова.
— Вот вам город… Один разврат… — тихо проворчала тетя Лена, перекрестилась, помогла Лике подняться и отвела в спальню. Уложила в постель, укрыла одеялом. Перекрестила.
— Теть Лен, у него выборы скоро, если денег не даст — все расскажу Гарину, это его конкурент, кандидат в мэры… У меня все доказательства есть, видео… Я хорошо подготовилась… Так что выложит он денежки, выложит… И уедем мы с Олей…
Дыхание ее выровнялось, она заснула.
— Вот что значит расти без родителей, без присмотра… Да, рано вы ушли, мои дорогие, — обратилась она к висящему в большой комнате на стене выгоревшему снимку, на котором была изображена пара — молодые мужчина и женщина, родители Лики и Ольги. — Были бы вы живы, мои дорогие, все иначе бы сложилось…
Она вернулась на кухню и принялась мыть посуду.
21. Ольга. 2014 г
Пора было ставить последнюю точку и уезжать. Она позвонила Барсову, хотела пригласить его в кафе-мороженое «Баскин Роббинс», но он извинился и сказал, что обедает в «Русской тройке», и попросил ее подойти туда.
«Русская тройка». Воздушный, хрустальный мост из настоящего в прошлое, в уютный ресторан с черным роялем в углу небольшого зальчика, задрапированного малиновым бархатом. Желтоватые клавиши, чистый звук, извлекаемый ими из струнного недра, тихие ленивые аплодисменты пианистке, фарфоровое позвякивание посуды, приглушенные шаги официантов, запахи духов, еды, кажущиеся рубиновыми наполненные вином фужеры на столиках… Восхищенные взгляды Максима Григорьевича, сделавшего перерыв в своей работе и оставившего свои сковородки и кастрюли, чтобы хотя бы издали, приоткрыв дверь кухни, послушать ее игру… Эти контейнеры, заполненные вкусной едой, от души, от доброго сердца. Он знал, что Ольга одна воспитывает сестру, что родители погибли.
— Хорошо, я сейчас приеду.
Что ж, это даже символично — заехать в «Русскую тройку» перед отъездом, как бы отдать все долги, прикоснуться к своему прошлому, пусть это будут просто клавиши рояля… А может, она снова увидит Максима Григорьевича, поиграет ему, если, конечно, у ресторана не сменился хозяин, и ей будет позволено открыть рояль…
Вернув арендованный, использованный для преступных, просто-таки убийственных целей автомобиль (ничуть не чувствуя при этом угрызений совести или каких-либо других мучений), Ольга перемещалась по городу в своем прекрасном и удобном «Мерседесе». Шок после содеянного прошел, уступив место расслабленности и покою. Она и не знала, что подобные чувства вообще могут быть свойственны убийце.
Убила гадину, змею, чудовище, дракона. Добавила элемент равновесия в природе. Главное теперь, поскорее убраться отсюда, из этого города, в который она теперь никогда не вернется.
Вот только расплатится с Барсовым, обнимет Максима Григьрьевича… Так, стоп.
Она резко свернула на узкую тихую улочку, проехала ее и оказалась на залитой солнцем площади, припарковала машину, вышла и направилась к ювелирному магазину «Малахитовая шкатулка». Когда-то давно, в прошлой жизни она могла зайти туда исключительно чтобы посмотреть, помечтать…
Сейчас у нее была возможность купить здесь подарок для Максима Григорьевича. Она уже даже знала, какой: золотые часы. Часы на память… к тому же вещь нужная, функциональная, как любил повторять Левкин (Миша, как же я соскучилась по тебе!).
Она вошла в магазин, сначала ее охватили неуверенность и робость, которые ассоциировались у нее с этим магазином: на синем бархате под стеклом разложены драгоценности, скучающий у входа охранник, улыбающиеся и готовые обслужить продавщицы. Потом она пришла в себя, осмотрела все витрины, выбрала золотые часы, оплатила и вышла с новым для нее радостным чувством, что она разобралась со своим прошлым, освободилась от тяжелого груза вины перед Ликой, все, что она могла для нее сделать — она сделала.
Да и чувство вины растаяло, когда она вдруг поняла, что в тот момент, когда ей пригрозили смертью, если она не уедет из города, не прекратит поиски сестры, Лики уже не было в живых. Если бы Лика была жива, кто бы ей и за что угрожал? Лика бы вернулась домой и продолжала жить своей, выбранной ею жизнью.
Ответственность за сестру заставляла Ольгу много работать, заботиться о Лике, о ее благополучии, здоровье, развитии, воспитании. Но кто виноват в том, что в ее жизни появился взрослый, сильный человек, который подмял ее под себя, поработил, сделал ее своей наложницей, а может, и возлюбленной. Кто знает, какие отношения их связывали, как он относился к Лике. Он платил ей за услуги или дарил деньги как подарок, чтобы она почувствовала себя счастливой?
Она представляла себе, что было бы, если бы она не уехала из города, а осталась и продолжала искать Лику. Во-первых, она сразу же направилась бы в прокуратуру и рассказала о нападении на нее мужчины с ножом. Рассказала бы о том, что у сестры появились деньги. Возможно, ее стали бы искать, расспрашивать подружек, кто и когда приезжал за Ликой в школу, на какой машине, как выглядел человек. И конечно же, вычислили бы мэра города. По его машине, по водителю, по многим признакам. Лика — девочка, не иголка, ее наверняка могли видеть соседи, прохожие… Нашлись бы свидетели, которые видели их вместе. У Власова имеются дома за городом, в его распоряжении пансионаты, гостиницы, его резиденция, куда он мог привозить Лику, а там есть персонал, живые люди, свидетели…
И если бы Лика на тот момент была жива, то она непременно дала бы о себе знать. Она бы вернулась домой, увидела бы, что Оли нет, и сама стала бы ее разыскивать…
Но в том-то и дело, что Лики тогда уже не было в живых. И люди, которые ее убили, были в панике. Вот почему появился тот человек с ножом…
Ольга подошла к дверям ресторана «Русская тройка». За углом, на соседней улице, на крыльце похоронного бюро она отдалась Виктору. Не хотела, а сделала это. Из жалости, из-за того, что хотелось поверить в его любовь и страсть к ней. Ольга обманывала себя, играла в любовь с человеком недостойным, с мошенником и подлецом, для которого нет ничего святого. А в это время ее сестра занималась тем же, но на шелковых простынях, в роскошной спальне… Ольга, не желая верить в то, что ее хотят обмануть, взяла у Лики деньги, чтобы отдать мерзавцу Виктору! Да, Лика продавалась за деньги, возможно, не понимая растущего в ее душе цинизма, не осознавая, что это плохо! А ее старшая сестра, понимая, что наносит Лике травму, привела в дом незнакомого мужика и кормила его так, как если бы он был ей самым близким человеком. Лика ходила в школу, прибиралась в квартире, готовила, как могла, еду, стирала. В то время как Виктор целыми днями валялся на кровати перед телевизором, ел, пил, курил, гадил…
