Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств
- Но почему? - удивилась Женя.
- У архитекторов есть такое понятие - точки прочности. Если вы повредите эти точки, то каменное здание может рухнуть, как карточный домик. А теперь представьте себе на месте этого здания нашу Вселенную! Место второго пришествия будет являться его главной точкой прочности!
Гриф наклонился вперед и, понизив голос почти до шепота, добавил:
- Это произойдет весьма скоро. Сейчас первый год нового тысячелетия. И сейчас март! Церковное предание гласит, что Иисуса распяли «в марте, когда солнцу было двадцать три». То есть двадцать третьего марта. Пантеры уверены, что и возродиться Иисус должен именно в этот день.
- Но ведь это всего через три дня, - растерянно сказала Женя.
- Именно! Вот только при рождении Иисуса в небе пылала вифлеемская звезда. А двадцать третьего марта никакой звезды не предвидится. Ума не приложу, как они выкрутятся.
- Уже выкрутились, - сухо сказал отец Андрей.
- То есть? - воззрился на него Гриф.
- Космическая станция «Мир» рухнет на землю двадцать третьего марта и будет затоплена в водах Тихого океана. В небе она вспыхнет почти так же ярко, как звезда.
- Вот оно что! - возбужденно воскликнул Гриф. - «И огненная гора упадет в море». Все сходится!
- Но как насчет места? - спросила Женя. - Где должно произойти второе пришествие?
Гриф откинулся на спинку кресла и вздохнул:
- Вот этого я не знаю. Но я предполагаю, что произойти это должно в Москве. Дьякон, будьте добры, процитируйте описание Антихриста, которое дает нам Иоанн Богослов.
Отец Андрей выпустил ноздрями дым и процитировал:
- «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные».
- Достаточно, - оборвал его Гриф. - Неужели вы сами не видите? Семь голов - это семь холмов, на которых построена Москва. Там ведь дальше написано: «Семь голов суть семь гор». Рога чудовища - это кремлевские башни. Цифра «десять» говорит лишь о том, что этих башен-рогов много. Диадемы на башнях - это кремлевские звезды. Богохульные имена - это имена коммунистических вождей, похороненных в Кремлевской стене. Именно такой увидел Москву в своем пророческом сне Иоанн Богослов.
- Это все косвенные «улики», - строго сказала Женя. - Предъявите хоть одну прямую.
Гриф усмехнулся и уставился на Женю своим диким бездонным глазом.
- Вас устроит документ, в котором Москва прямо названа Иерусалимом?
- Смотря что это за документ, - резонно ответила Женя.
Гриф усмехнулся. Затем дал знак секретарю. Тот встал со стула, прошел к стеллажу с книгами, пробежал пальцем по корешкам и вынул одну из них. Вернувшись, он протянул книгу Грифу.
- Спасибо, Эр. А теперь посмотрим.
Калека раскрыл книгу и протянул ее Евгении.
- Взгляните. Это фотография обложки Библии семнадцатого века, гравированной для царя Алексея Романова. На титульном листе изображен план Москвы.
Женя взяла книгу, взглянула на снимок и пожала плечами:
- Ну да, Москва. И что с того?
- Прочтите надпись на плане.
Женя прищурила голубые глаза и попыталась прочесть.
- Тут какой-то странный язык, - проговорила она, хмуря лоб. - Он ни на что не похож. Отец Андрей, посмотрите вы!
Дьякон взял книгу, глянул на снимок и сказал:
- Это зеркальный шифр. Женя, у вас есть зеркальце?
Женя достала из сумочки зеркальце и протянула дьякону. Приставив зеркальце к картинке, отец Андрей медленно прочел:
- «Восстани, восстани, Иерусалиме, облецыся в крепость мышцы твоея». - Отец Андрей слегка побледнел и посмотрел на Грифа. - Это цитата из книги пророка Исайи.
- Совершенно верно, - кивнул Гриф. - И начертана она поверх плана Москвы. Таким образом, Москва здесь прямо названа Иерусалимом. Академические ученые предпочитают эту надпись не комментировать, поскольку не могут найти ей убедительного объяснения. А между тем объяснение вполне простое. Второе пришествие произойдет в Москве.
Дьякон закрыл книгу и внимательно посмотрел на Грифа.
- А вы не боитесь, что ваш враг снова попытается вас убить?
Гриф улыбнулся.
- Видите ли, в чем дело… Паломники преодолевают тысячи километров, чтобы припасть к мощам какого-нибудь святого. Мощи воодушевляют, исцеляют, укрепляет тело и душу. А теперь взгляните на меня. Вы видите перед собой человека, который держал в руках мощи самого Иисуса!
- Что вы хотите этим сказать?
- У меня было сожжено девяносто процентов кожи. Сломаны ребра и тазовая кость. Обломки ребер проткнули правое легкое. Череп был пробит в трех местах. Прибавьте к этому раздробленный четвертый позвонок. Я был полностью парализован. Дьякон, угостите-ка меня сигареткой! - попросил вдруг Гриф.
Отец Андрей протянул калеке сигарету и чиркнул зажигалкой. Закурив, Гриф с удовольствием выпустил дым, улыбнулся и продолжил рассказ:
- Японские эскулапы даже не стали со мной возиться. Они просто вывезли каталку в коридор и оставили меня умирать. Вернулись они только через четыре часа… - Гриф мстительно усмехнулся. - Помню, как они удивились, увидев, что я все еще жив! А потом я начал выздоравливать. Через сутки стало понятно, что пересадка кожи мне не потребуется. Моя собственная кожа регенерировалась с поразительной скоростью. А еще через пару дней случилось новое чудо - цепочки нейронов в сломанном позвонке восстановились. Тело обрело прежнюю чувствительность. Мои ноги все еще не ходят, но это временно. Уверен, что через полгода, максимум год, я снова буду ходить.
Гриф глубоко затянулся сигаретой, и его уродливое лицо приобрело блаженное выражение.
- Еще через неделю врачей, лечивших меня, охватило благоговение, - с улыбкой продолжил он. - Они обращались со мной как со святым. А вскоре весть обо мне разнеслась по всему городу. Люди приходили специально, чтобы посмотреть на меня, а если повезет - прикоснуться ко мне…
Гриф перевел дух, воткнул недокуренную сигарету в кадку с цветами и повернулся к секретарю:
- Эр, друг мой, продолжи ты. У меня что-то кружится голова.
Парень кивнул, кашлянул в кулак и заговорил:
- По преданию, апостол Петр лечил людей полой своего плаща. А апостол Павел - своей тенью. На них распространилась благодать Божья. Гриф лечит людей прикосновением. Он и меня наделил частью своей силы.
- Вы тоже лечите людей? - удивилась Женя.
Секретарь слегка покраснел и качнул головой:
- Не совсем. Я… рисую. Это что-то вроде икон. Вы ведь знаете, как появилась первая в мире икона? Иисус вытер лицо полотенцем, и на этом полотенце запечатлелся его лик. Эта икона называется Спас Нерукотворный, и она исцеляет больных. Так вот, я… - Тут Эр смущенно улыбнулся. - Я тоже вижу лик Христа. На бумаге, на холсте, на чем угодно. Он проступает под моим взглядом, а я лишь обвожу его кистью или углем. И эти тряпицы и листки бумаги исцеляют больных. Особенно женщин, - смущенно добавил Эр.
- Женщин? - вскинула тонкую бровь Женя.
- Тех, которые не могут выйти замуж или зачать ребенка, - пояснил секретарь. - Пообщавшись со мной, они находят свою вторую половину. А бездетные - рожают здоровых детей. Я открыл в себе этот дар случайно, и теперь… - Эр переглянулся с Грифом и усмехнулся. - От женщин нет отбоя.
- Так вот почему нас здесь так холодно встретили, - поняла Евгения.
- Да, - кивнул секретарь. - Персонал клиники больше чем наполовину состоит из женщин. И у каждой из них есть сестры, дочери, подруги.
- Мы помогаем персоналу и их знакомым, - сказал Гриф. - Допускаю, что они неплохо на нас зарабатывают. Но бескорыстное служение их интересам - одно из условий нашего пребывания здесь.
- Мы тут уже полтора года, - добавил Эр. - И нам ни в чем не отказывают.
В дверь кто-то поскребся. Гриф напрягся. Из-за двери послышалось мяуканье. Калека облегченно улыбнулся.
- Это мой кот. Вернулся с прогулки. Одну секунду, я открою ему дверь, и мы продолжим наш разговор.
Гриф, уверенно орудуя покалеченной рукой, подкатил инвалидное кресло к двери и быстро открыл замок. И вдруг свет в комнате потух. В темноте скрипнули дверные петли, послышался звук удара, чей-то вскрик. Затем дверь с силой захлопнулась.
Вспыхнувшая спичка озарила лицо отца Андрея. Он был у двери.
- Зажмите носы платками! - крикнул дьякон. - Быстро! И откройте окно!
Женя вынула из сумочки платок, зажала нос и бросилась к окну. Секретарь последовал ее примеру. И тут свет в комнате снова зажегся. Раздался громкий хлопок, и разбитое оконное стекло посыпалось на пол дождем сверкающих осколков. Секретарь схватился за горло руками, захрапел, как конь, и, выпучив глаза, повалился на пол.
- Прочь от окна! - крикнул Жене отец Андрей.
Она быстро отскочила от окна и присела на пол. Лицо Грифа, сидевшего без памяти в своей каталке, стало чернеть, приобретая баклажанный цвет. Дьякон скользнул взглядом по его лицу, быстро склонился над неподвижным секретарем и прижал палец к его залитой кровью шее. Затем распрямился и крикнул:
