Екатерина Островская - Ангелам здесь не место
– Кого возьмут? – не понял Чашкин. – По-моему, вы…
Артем замолчал и вдруг вздрогнул, потому что дверь открылась и вошел человек, которого Лара никак не ожидала здесь увидеть. Это был Алексей, которого она недавно назначила начальником АХО.
– Добрый день, – поздоровалась Покровская. – А вас каким ветром сюда занесло?
– Да я за вами следом, – улыбнулся рабочий и посмотрел на Чашкина. – Ты еще ничего не успел рассказать?
Лара посмотрела на Артема, который вдруг как-то сжался, отчего показался ей совсем маленьким.
Алексей запер за собой дверь и еще раз приветливо улыбнулся.
– Пришлось немного побеседовать с местным эскулапом. Он в кустиках сейчас лежит, отдыхает. Я его небольно приложил.
– Зачем? – прошептал Чашкин. – Я же обещал тебе никому ничего не рассказывать.
– А верить никому нельзя, – вздохнул Алексей и посмотрел на Лару.
– Если честно, то я не понимаю, что здесь происходит, – произнесла та.
– Долгая история, которая подходит к своему финалу, – улыбнулся Алексей. – Вы оба присаживайтесь на диванчик и послушайте, что я вам теперь скажу.
Алексей прошелся по комнате и, подойдя к окну, отодвинул штору, выглянул во двор.
– Трудно поверить, но батончик шоколадки «Сникерс» может спасти жизнь человеку. Папа дал мне какую-то купюру и разрешил сбегать за угол, где стоял ларек. Я рванул за шоколадкой, а когда возвращался, только повернул к подъезду, и в этот момент машину подбросило и… Так бабахнуло! Почти сразу последовал второй взрыв: конечно, бензобак же полный был…
– Кто вы? – прошептала Лара.
– Это Леша Каретников, – очень тихо объяснил Чашкин, – мы в детстве почти дружили…
– Именно так, – подтвердил «рабочий». – Я тот самый сын Сергея Павловича Каретникова, его наследник и законный владелец «Преференц-банка». Живой и невредимый. Я видел, как погибли родители, сгорели вместе с машиной… Очень испугался тогда, так испугался, что убежал. Пришел в себя в игрушечном доме на территории детского сада как раз напротив нашего дома. Все вокруг видел, но смотрел уже, как фильм, как что-то нереальное, как то, что не могло произойти. Видел и довольного своим преступлением Симагина, и как приехала милиция, и как Ломидзе подлетел. А позже его жена приехала, когда уже никого не было, букет с цветами принесла и положила на место взрыва. Машину уже уволокли, там только копоть оставалась да еще какие-то обломки. Она подняла голову, увидела фанерный домик и меня в окошке, подошла. Я сразу в истерике забился… В общем, спрятала она меня у своей подруги. Но, как потом выяснилось, нас видел один старший лейтенант. Менты ведь с самого начала знали, что трупа всего два было, а ребенок живой. Тот старший лейтенант пытался сначала шантажировать жену Ломидзе, но потом ей помог. Уж не знаю как. Но заработал он на этом немало, я думаю. Короче, вывезли меня в Штаты, представив усыновленным американской семьей воспитанником детского дома. Как раз в одном из приютов умер мальчик Леша Ковригин, вот меня по его документам и отправили. – Алексей на минуту замолчал – очевидно было, что рассказ дается ему с трудом. Затем продолжил: – Американцы оказались немолодые. Да и какие они американцы? Из Одессы родом, еще в семидесятых по израильской визе через Вену на Брайтон перебрались. Семен Аркадьевич Городец пристроился хорошо: долгое время партиями из Штатов слал дефицит: сначала в Союз джинсы и пластинки, потом в Россию компьютеры и видеотехнику. А отсюда ему переправляли то, что здесь стоило копейки, а там очень большие деньги: черную икру в бочках из Темрюка, промыслового соболя из Забайкалья и, конечно, гаванские сигары, которым тут двадцать пять копеек цена была за штуку, а он их там по восемь баксов сбывал. Сообразительный был дяденька, даже списанные машины такси скупал почти за гроши. На них потом работали хлынувшие в Штаты эмигранты, и каждое авто за месяц окупало себя раз пять. Для него это было сущей ерундой, но он все равно тех, кто арендную плату задерживал, прессовал капитально и очень жестко. Связи у него были везде… А еще он делал жене Софочке подарки – дорогие безделушки и разрешал ей иногда носить их по дому. Потому что, по его словам, это не брошки, колечки и браслетики, а инвестиции…
Неожиданно в сумочке Лары запиликал брелок на связке ключей. Вероятно, кто-то свистнул во дворе, вот он и сработал.
– Телефон? – спросил Каретников.
– Нет, брелок, который вы подарили. А телефон я в машине оставила, – объяснила Лара и показала связку ключей. И вдруг вспомнила: – Кстати, меня охранник в машине ждет, и если меня не будет долго, то…
– Не ждет, – тряхнул головой Алексей. – Я ему позвонил, представился Порфирьевым и приказал срочно возвращаться, а там ждать дальнейших указаний. Вы якобы здесь остаетесь, на операцию. Так что машина ваша через часок, а то и полтора, пробившись через пробки, подъедет к банку, и водитель будет ждать Порфирьева, а тот сейчас в Москве…
– Что вы планируете делать дальше?
– Закончить все, что задумал давно. Я же для чего вернулся? Чтобы всех наказать и забрать то, что мне принадлежит. Отыскал Порфирьева, договорился с ним. Случайно, что ли, корпорация именно этот банк выбрала? Порфирьев сейчас бьется за такое вознаграждение, какого никто в России в новейшей истории не получал – за то только, что не мешает мне… Я, кстати, не дорассказал об инвестициях Семена Аркадьевича. У него был вкус, вы можете оценить: то колье, что я вам подарил, из его коллекции…
– Вы подарили? – удивилась Лара. – За какие заслуги?
– А просто так. Помните, как у Пушкина: «За то, что ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона». Подарил и подарил… – Алексей развел руки в стороны. – Считайте, что полюбил вас. И вот ведь что удивительно: сердце мое живет для мести, и вроде нет там пространства для другого чувства, но надо же, пробралась в него любовь. И ничего поделать с собой не могу. Я совершенно не сомневался, что вы будете моей. Представлял, как станете смотреть на меня, обнимать… И слова, что мне скажете, тоже представлял… А теперь не знаю, что и делать. Ведь именно вы чуть было не погубили мой замысел. Думал, что слабое звено – это Артемка. Он меня в банке встретил и аж вздрогнул. Потом ему показалось, что обознался. Ведь так?
Каретников взглянул на Чашкина, который сидел, придавленный происходящим, и молчал.
– Но потом подходит ко мне как-то, – продолжил Алексей, – и спрашивает: «Я не ошибся, ведь это ты?» Я молчу. А у него мистический ужас на лице. Ну да, целых двадцать лет прошло, а он все помнит того мальчика, каким я был прежде. Странно, ведь должен был забыть…
– Ты снился мне очень долго, – произнес наконец Чашкин. – И потом моя мама как-то проговорилась, сказала, что мы еще увидимся.
– Хорошая была женщина, – кивнул Каретников. – Кстати, можешь считать, что я за нее отмстил. Я даже, когда ты пропал, подумал: может, пожалеть тебя? Но это не вписывалось в цепочку событий. Убийцей ведь по моему замыслу должен был стать ты… А ты сбежал и спрятался. Искал я тебя, искал… Уж почти отчаялся – время-то идет. Но вот наконец Лара Константиновна привела меня сюда. Спасибо ей скажи.
– Что ты с нами сделаешь? – спросил Чашкин. – Убьешь? Если нас найдут здесь мертвыми, то рано или поздно узнают, кто это сделал. Наверняка найдутся свидетели. Зачем тебе рисковать?
Алексей пожал плечами. Потом достал из кармана пистолет и посмотрел на него.
– Не знаю, как и быть. Но практика подсказывает, что два желания одновременно не сбываются. А у меня как раз две мечты: вернуть себе банк и подарить себе Ларочку Константиновну. Но все вместе явно не получается. Теперь надо думать, что выбирать. Пожалуй, остановлюсь на «Преференц-банке». Ведь сколько лет к нему шел. Два года на экономическом учился, ежедневно на занятия по единоборствам ходил, стрелять научился… Нанял американского бойца, списанного из спецназа по сумасшествию, и он обучал меня разным способам убийства: как пулькой на леске задушить человека, как шею противнику сломать, как в домашних условиях из парафина, церезина и алюминиевой пудры изготовить взрывчатку. Я был очень старательным учеником. Джон потом решил мне экзамен устроить… Короче, взяли мы вдвоем инкассаторскую машину, уложив троих охранников. Только лоханулся как раз он: тот, кого Джон должен был убрать, раненым оказался и две пули моему учителю в спину всадил, а одну в голову… Кстати, добыча совсем хилая досталась – меньше миллиона разными купюрами… Я, как сюда приехал, хотел сразу Ломидзе завалить. Но потом услышал русскую поговорку, что спешка нужна лишь при ловле блох, подумал немного и решил убрать все правление, то есть не только одного Петра Ивановича, но и Буховича, Крошина, главбуха. Симагина тоже, разумеется. Жаль только, ему легкая смерть выпала: выпил, заснул и проснулся уже на небесах. А надо было бы его живым сжечь, и чтобы горел долго. Но уж ладно…
