Георгий Персиков - Дело о Медвежьем посохе
Совсем недавно обновленная Япония разгромила огромный, но порядком одряхлевший Китай, но не смогла воспользоваться плодами своей победы. Российские дипломаты потребовали от японцев отказаться от планов аннексировать выгодный в стратегическом плане Ляодунский полуостров. Японские солдаты ушли. Ушли для того, чтобы еще лучше подготовиться к схватке с новым врагом, которым отныне они считали Россию. Ведь она не только потребовала от японцев отозвать солдат, но и сама активно наращивала влияние в северных регионах Китая, которые японцы считали принадлежащими им и только им.
Но победить Россию было не так легко. И японцы с готовностью затянули пояса по призыву божественного потомка сияющей богини Аматэрасу – императора. Новые разорительные налоги, введение которых требовалось для создания новейшего флота и перевооружения армии, не вызвали ропота в японском обществе, жившем мечтой о реванше.
В 1903 году стало набирать силу недавно основанное Общество Черного дракона. Серым кардиналом этой организации был Ямагата Хама, таинственная личность. Будучи ярым националистом, он считал, что Россия занимает исконные японские земли на Дальнем Востоке. «Сапоги западных варваров больше не должны топтать земли, завещанные нам богиней Аматэрасу», – написал он в скандальной книге, изданной под псевдонимом в 1902 году.
Новейший флот, построенный самыми знатными мастерами этого дела – англичанами, уже прибыл в Японию, и теперь ничто не мешало войне. Тем не менее некоторые видные чиновники медлили и даже сам император был в нерешительности. Общество Черного дракона прилагало все усилия, чтобы убедить японское руководство как можно скорее разорвать дипломатические отношений с Россией и начать войну.
Мистик, блестящий поэт и собиратель фольклора, Хама обожал легенду о Кавагучи – основателе «Пути клинка». Эта школа дзен-буддизма возникла в шестнадцатом веке и была практически неизвестна миру. Мастер Кавагучи, по легенде, достиг просветления в гуще сражения, разрубая катаной очередного противника. По этой причине другие школы буддизма не признают ее, а у непросвещенных крестьян упоминания о «сумаховых людях»[11] вызывают мистический ужас, хоть их и не видели уже сотни лет. Они верят, что это не люди, а сверхъестественные существа, которые не боятся гнева императора, умеют быть в двух местах одновременно, ходить по воде и летать по воздуху, а мастерству убийства их обучает сам Такэмикадзути – божественное воплощение меча. Следующие по «Пути клинка» – бесстрашные воины, считающие, что только в бою они могут обрести просветление. А еще они беспрекословно подчиняются своему наставнику, имени которого никто не знает.
По легенде, боги даровали мастеру Кавагучи бессмертие за его выдающиеся способности и, чтобы не смущать умы смертных, перенесли его в одну из горных пещер острова Карафуто (Сахалин). Тому, кто найдет эту пещеру, мастер передаст все свои знания и могущество. Согласно древнему пророчеству, найти его сможет только самый бесстрашный, ловкий и сильный воин и только в каждый тридцать седьмой год новой эры. (После каждого провозглашенного императором девиза начинает отсчитываться новая эпоха. Тридцать седьмой год эпохи Мэйдзи – 1904 год.) А предшествовать ему будет юный отрок – одержимый ками, победитель северных варваров, вещающий пророчества, несущие жизнь и смерть.
Хама верил в эту легенду и рассчитывал найти легендарного мастера на русском Сахалине. Он прикладывает все силы, чтобы убедить высшие правительственные круги в благоприятной ситуации для начала войны. Большая часть русского флота далеко и не успеет прийти на подмогу кораблям в Порт-Артуре и Владивостоке, к тому же у Общества Черного дракона немало агентуры на Дальнем Востоке как среди азиатов, так и среди российских революционеров и ссыльных. Он рассчитывал поднять на Дальнем Востоке мятеж одновременно с началом войны. Хама также предлагал отправить на Сахалин отряд самых искусных «Клинков», чтобы заблаговременно взять остров под свой контроль.
* * *В богато украшенном здании Общества Черного дракона, известном россиянам как главная контора японской слободы, Такаси Кумеда и Утамаро Токояма ожидали визита самого Ямагаты Хамы, одного из самых видных деятелей этой организации. Слухи о самурае ходили самые разнообразные, и псевдокоммерсант Кумеда слегка волновался в ожидании его. Про Хаму говорили, что он является выходцем из жестокой банды под названием «Восемь чистых».
Таких группировок в Японии еще несколько лет назад насчитывалось немало, но со временем все они были уничтожены или распущены. Но «Восемь чистых» попали в поле зрения тайных служб императора. В этом была немалая заслуга самого Хамы. В отличие от простых бандитов, грабивших и убивавших ради наживы, «Восемь чистых» действовали исключительно против «врагов нации», как правило, против китайцев. Но приписывали им и нападения на слишком либеральных чиновников, по стечению обстоятельств не приглянувшихся высоким чинам из тайных служб. Костяк этой группировки вошел в недавно созданное Общество Черного дракона.
Кумеда не был ревностным патриотом и побаивался их. Личина коммерсанта была лишь прикрытием. В прошлом он был неудачливым актером из разорившегося театра кабуки и еще несколько месяцев назад работал официантом в одном из клубов Токио. Там Кумеду и заметил Хама, оценивший его импозантную внешность.
Узнав, что Кумеда еще в те далекие времена, когда Сахалин был в совместном владении России и Японии, провел там детство и неплохо знает русский язык, разведчик сделал предложение, от которого человек с неудавшейся карьерой просто не мог отказаться. За то, чтобы сыграть роль преуспевающего бизнесмена и осуществить пару несложных операций, пообещали заплатить столько, сколько он не заработал за всю прежнюю жизнь. Ему оплатили уроки актерского мастерства и русского языка, а чтобы его не отвлекали никакие посторонние вещи, ему прислали компаньона – молчаливого и хмурого Утамаро Токояму.
Кумеда практически не общался с ним и воспринимал как своего надсмотрщика. Он полагал, что Токояма был военным, судя по его выправке и неразговорчивости.
Хама задерживался, и Кумеду начала бить мелкая дрожь. Он призвал весь свой актерский талант, чтобы не потерять лицо в присутствии Токоямы. Он попытался сосредоточиться на пышном убранстве здания и рассматривал драконов, которыми были украшены стены. Токояма почувствовал, что его партнер нервничает, и неодобрительно посмотрел на него, нахмурив брови.
Дверь отворилась, и в комнату вошел человек с красивым, но немного болезненным лицом. На вид ему было лет сорок – сорок пять, он был достаточно высокого для японца роста, с широкими плечами и крепкими руками. Тяжелый, пронзительный взгляд Хамы Кумеда не мог спутать ни с каким другим. Этот взгляд как бы придавливал его к земле, и еще в момент первой встречи Кумеда подумал про себя, что с готовностью отдал бы треть обещанных ему средств, чтобы больше никогда не встречаться с этим человеком.
– Кумеда-сан, Токояма-сан, я пришел, чтобы услышать хорошие вести, – глухо произнес Хама, слегка поклонившись.
– Мы спешили, чтобы поскорее принести их вам, Хама-сан, – вежливо, но сдержанно поклонился в ответ Кумеда, краем глаза взглянув на Токояму, который как обычно промолчал, но поклонился чуть усерднее.
– Полагаю, русский дурак оказался так же сговорчив, как я ожидал? – слегка улыбнулся Хама.
– Даже в большей степени, Хама-сан, – не смог скрыть своей радости Кумеда. – Этот инженер с Карафуто оказался таким простодушным, что не выдвинул никаких встречных условий. Я только налил ему саке, а он уже был готов сделать для меня все, что я попрошу, – бывший актер решил слегка приукрасить свой талант убеждения в надежде на похвалу.
– Вы хорошо поработали. Когда эта миссия будет завершена, блистательный сын Аматэрасу, наш великий император, будет доволен нашей работой, – произнес философ, как бы невзначай сделав акцент на слове «нашей».
Мысли Кумеды закружились от блистательных перспектив. Подумать только, сам император узнает о его работе и, может, даже встретится с ним и наградит. Кумеда не был ура-патриотом, но персону императора, как и большинство японцев, считал священной.
«Эх, видел бы меня мой папаша, бедный рыбак. Он всегда ворчал, что не выйдет из меня ничего путного, стану бродягой, а теперь меня наградит сам император. Рано ты сгинул, отец», – думал про себя Кумеда.
Токояма по-прежнему молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Кумеда от нахлынувших чувств перестал сдерживать себя, и Хама не мог не заметить его довольную улыбку.
– Непременно, – добавил он, – микадо будет осведомлен о деятельном участии в операции ваших скромных персон и не оставит без внимания преданную службу родине. Но это произойдет только в случае успеха, мы не позволим себе огорчать императора дурными вестями.
