Томас Энгер - Мнимая смерть

— Упаси Боже.

— И не та блондинка, глядя на которую ты пускаешь слюни?

— Ни за что в жизни.

И тут до Брогеланда доходит, о чем говорит Хеннинг.

— Что ты имеешь в…

— Мы никогда не выдаем свои источники, — произносит Хеннинг. — Тебе это прекрасно известно. И я никогда не выдам тебя и надеюсь, что и ты не будешь меня вмешивать в эту историю.

— Мне не удастся.

— Вот как. Но я не планирую потратить следующие сутки на новые допросы в Управлении полиции. Если вы хотите, чтобы я помогал вам в этом деле, то я буду разговаривать только с тобой и ни с кем другим. Договорились?

Он видит, что Брогеланд задумался. До сих пор Хеннинг смотрел на полицейского с такой же подозрительностью, как и в детстве. Но он знает, что его чувства меняются.

— Договорились.

— Хорошо. Кстати, Тарик тоже действует в сценарии, — продолжает Хеннинг. — Но у него роль второго плана.

— А его случайно не убивают?

— Нет.

— Значит, кто-то вольно трактует этот сценарий.

— Или подстраивается под него. Или заботится о том, чтобы все, кто хоть что-то знает о случившемся, были устранены.

— Не уверен.

— Ты о чем?

— Мне кажется, речь идет не об одном преступнике.

— То есть?

— Яссер Шах убил и Хагерюп, и Тарика Мархони? Как-то не вяжется.

— Он мог убить обоих, чтобы подставить Махмуда?

— Мог, но я в этом не уверен. Зачем так возиться с убийством Хенриэтте, если два выстрела в грудь и один в лоб Тарику имели тот же результат?

— Может быть, Тарик знал, кто убийца, и его убили, чтобы оборвать эту ниточку.

— Это означает только то, что Тарик знал намного больше, чем мы думали. И то, что они с братом были замешаны в каких-то темных делишках.

— Но Тарик не произвел на меня впечатления такого человека. Он занимался фотографией. И казался тихим и вполне нормальным.

— Да, тебе лучше знать. Ты ведь брал у него интервью прямо перед тем, как его убили.

— Да. И он не сказал абсолютно ничего, что могло привлечь мое внимание, или ничего, свидетельствующего о том, что у кого-то может появиться желание ухлопать его. Единственное, что мне показалось немного странным, — это то, что он не сразу ответил на вопрос о том, чем занимается его брат.

— Ясно.

— А вы так и не поймали Яссера Шаха, насколько я понимаю?

— Нет. Его нет дома, нет на работе, он не появляется в местах, куда имел привычку захаживать, и его кредитка в последние дни нигде не засвечивалась. И на пограничных пунктах его не засекли.

— Ты думаешь, он еще жив?

— Считаешь, его могли убить?

— Ну да. Это не так невероятно, ведь я его опознал, а вы за ним охотитесь. Яссер Шах, насколько я понял из полицейского досье, не слишком крупная рыба. Он попадался только на всяких мелочах. Возможно, он выполнял заказ, оплачиваемый заказ, или приказ. И если кто-то дергает за веревочки, пытаясь замести следы, то Шах представляет для этого человека потенциальную угрозу. Наверняка он много знает. Может, даже все: и о Хагерюп, и о том, почему убили Тарика.

— Да, но они заботятся друг о друге. У них есть разработанная схема, благодаря которой они могут спрятать человека, попавшего в переделку.

— Может быть. Но ты действительно думаешь, что они решат ею воспользоваться? Мы ведь говорим об убийстве.

— Не знаю. Мне мало известно о ППП. Они появились на горизонте после того, как я закончил работать «чарли», и после того, как было открыто спецподразделение по борьбе с бандитизмом.

Хеннинг ненадолго задумался. Чем больше аргументов приводит Брогеланд, тем больше он соглашается с ним. Убийство Тарика не связано с убийством Хенриэтте Хагерюп. Тарик был слишком незначительной персоной. Он не был действующим лицом. Единственное, что он делал, — это фотографии.

И вдруг ему приходит в голову мысль. И как только приходит первая мысль, вслед за ней устремляется множество других. Хеннинг думает, что убийство Тарика Мархони — это послание Махмуду. Именно поэтому Махмуд молчит на допросах и поджег свой компьютер. Что-то в содержимом его компьютера может привести к другим людям. К людям, готовым убить, чтобы сохранить в тайне эту информацию. И речь идет не о фотографии Хенриэтте с незнакомым мужчиной.

Хеннинг делится своими мыслями с Брогеландом, уже давно хранящим молчание. И тот начинает говорить, на этот раз очень осторожно. И крайне серьезно.

— Если твои построения верны, то мы должны затянуть веревку на шее ППП. И еще одно, Хеннинг, — произносит он, буравя его взглядом. — Твои построения означают, что ты поступишь умно, если в ближайшее время будешь вести себя крайне осмотрительно.

— Что ты имеешь в виду?

— Если эти ребята похожи на другие банды, действующие в Осло, то они жестокие подонки. У них нет совести. Раз ты единственный, кто может доказать связь Яссера Шаха с местом преступления, в их глазах ты труп. Как я уже говорил, они заботятся друг о друге. Кроме того, ты помог привлечь внимание к ним и их деятельности, а это может лишить их доходов. Или как минимум сильно их сократить. Эти парни очень любят деньги. Так что все вместе — это смертельный коктейль.

— То есть ты считаешь, что они могут меня устранить?

Брогеланд смотрит на него серьезным взглядом.

— Это очень вероятно.

— Может быть, — говорит Хеннинг, глядя в окно. На противоположной стороне улицы стоит мужчина и курит. Хеннинг смотрит на него. Он смотрит на Хеннинга. Долго.

Он обдумывает сказанное Брогеландом. Его лицо есть во всех сегодняшних газетах. Нетрудно выяснить, где он работает, где живет, кто его родственники.

Вот черт, говорит он себе.

Мама.

Глава 45

Мужчины на другой стороне улицы больше не видно. Хеннинг не успел его хорошенько рассмотреть, заметил только, что тот был небольшого роста и крепкого телосложения. А еще он был лысым, но не полысевшим норвежцем, а человеком с кожей более смуглого цвета. Он был одет в шорты и белую открытую рубашку с короткими рукавами и с рисунком, который невозможно было разглядеть за те мгновения, что Хеннинг смотрел на него. И этого мужчины не видно.

Хеннинг на ходу набирает номер телефона мамы. В трубке раздаются гудки. Никто долго не отвечает. Его охватывает страх. Он пытается уверить себя, что ноги у нее работают не так уж плохо, но, когда обостряется болезнь, ей требуется время, чтобы переместиться из одного места в другое.

Он продолжает звонить. Может быть, она просто находится в дурном расположении духа, думает он, и долго не отвечает, чтобы пробудить у него угрызения совести. Обычно это действует. Действует и сейчас. Но черт бы тебя побрал, мама, говорит он про себя. Отвечай же, ради всего святого!

Хеннинг пересекает перекресток, у которого начинается улица Тейенгата. Он идет, опустив глаза вниз в попытке как можно лучше скрыть свое лицо, но чувствует, как сердце под рубашкой бьется все чаще и чаще. Черт бы тебя побрал, мамаша, снова думает он, ускоряя темп, ноги начинают сопротивляться, но он знает, что скоро уже дойдет до ее дома. Раз она не отвечает, значит, ему стоит поторопиться, он на ходу оглядывается по сторонам, но видит только суету, мельтешение людей, машин, такси, Хеннинг смотрит на них, но не видит их, при этом его не покидает чувство, что за ним следят, преследуют, в нос ударяет резкий запах чего-то вроде специй, он проходит мимо видеомагазина у станции метро «Гренланд», и в тот момент, когда он уже собирается повесить трубку, гудки на другом конце провода прекращаются. Но никто не отвечает.

— Мама? — произносит он тихо. Хеннинг не уверен, что голос его пробился через шум Гренланда, но он слышит ее дыхание. Во всяком случае, ее попытки дышать.

Ничего не случилось. По крайней мере ничего нового, потому что он слышит, что она злится. Даже когда она молчит. Мама обладает этой странной способностью: прочитать целую лекцию, не произнеся ни слова. Ей достаточно бросить взгляд, вздохнуть, фыркнуть, повернуть голову. У Кристине Юль имеется целый арсенал выразительных средств, чтобы донести до него мнения, которые она никогда не высказывает. Она похожа на Полоску, персонажа детской телепередачи, который всегда появляется на фоне разных цветов в зависимости от того, в каком настроении он пребывает.

Обычно Полоска попадает в переделки.

— Ты здесь? — продолжает он разговор.

Фырканье.

Понятно.

— Как дела, мама? — спрашивает он и мгновенно понимает, что его вопрос лишен смысла.

— Для чего ты звонишь? — всхлипывает она на другом конце провода.

— Просто хотел…

— Мне нужно молоко.

— Э-э-э…

— И сигареты.

Даже непонятно, почему Хеннинг ждет, что сейчас она попросит его зайти в винный магазин, потому что об этом она никогда не просит, это превращается в невидимый мостик, соединяющий ее телефон с телефоном Хеннинга, она надеется, что он догадается об этом ее желании без слов. И он догадывается. Наверное, поэтому.